Трудные дети (СИ)
- Да ты что! - воскликнула я, прижав руки к груди. - Вау! Марат - герой.
Марат сжал вилку с такой силой, что слегка ту погнул. Сколько же у тебя терпения и выдержки, Марат? Я уже знаю, что с терпением нормально, а вот с выдержкой...Сколько ты еще сможешь сдерживаться рядом со своей Оксаной? Со мной наедине ты давно вышел бы из себя, бушевал и размахивал кулаками. Правда, Марат?
Моя издевка наверняка колола его колючей проволокой. А Оксана рядом надувалась от гордости, искренне веря в то, что я сказала от чистого сердца. Она смотрела на Марата, и ему приходилось сдерживать в себе всю свою ярость. Но стоило его крале отвернуться, как он приходил в движение. Весь. Бицепсы бугрились, вены на руках угрожающе вздулись, а скулы стали еще острее. Я сидела слева от него и сама себе казалась мелочью. Но все равно дразнила и не отступала.
Домашний телефон противно зазвонил и на счастье - или несчастье - отвлек всех. Точнее, Ксюшу, а мы с Маратом сделали вид, что разговора не было. Я расстроилась.
Поздно вечером Ксюша засобиралась домой, и я постаралась лечь спать до того, как она уйдет. Возможно, Марат не станет меня будить, чтобы сделать выволочку. Возможно, подождет до завтра. А завтра прямо с утра должна прийти Оксана.
Мой расчет не оправдался. В зале свет не горел, я отвернулась к стене и слушала, как они прощаются. Чечен закрыл за своей ненаглядной дверь, выключил свет и вышел из коридора. Ему бы идти к себе, я же как бы сплю, но Марат, прекрасно ориентируясь в темноте, подошел к диване, с легкостью поднял меня как пушинку, не придавая значения тому, что я хвостом тяну за собой одеяло, вцепившись в него двумя руками. Одной рукой обвился вокруг моей шеи, другой - вокруг талии и прижал к себе спиной. Дышать стало труднее.
- Я только за себя, - в кромешной тьме и тишине тихий голос, которым Марат никогда со мной не разговаривал, звучал пугающе. Я напряглась и сжалась в пружину. - Если мне или моей семье сделают плохо - я убью. Любого. Чеченца или русского. Мне плевать. Но я убью.
У меня внутри все дрожало от сдерживаемого страха и кучи других эмоций, водоворотом затягивающих куда-то в глубину. Живя в одном доме с Маратом, я почувствовала много других вещей, которых до этого не знала. Сейчас это было что-то глубокое, непонятное и постоянно смешивающееся. Страх и ненависть, уважение и понимание, презрение и восхищение.
- И кто же твоя семья?
- Бабушка, - пауза. - Ксюша, - пауза. - Друзья. Я сам.
- Как мило, - просипела я. - А твоя Ксюша знает об этом? Ты ж герой. Это не геройские слова.
- Это мои слова. И я их держу. Я убью, Саша. Любого, кто навредит мне и моей семье. Любого. Запомни.
После этого он осторожно опустил меня на диван, накинул сверху одеяло и ушел к себе в комнату.
Глава 9.
Оксана.
Эта девочка...Саша. Для нас с Маратом она стала общей тайной. Она объединила нас, соединив сильнее, чем было до этого. Это очень серьезно - осознавать, что несешь за кого-то ответственность. За живого, разумного человека, который от тебя зависит. Тогда я воспринимала Сашу как ребенка, не дочку и не сестру, а что-то между. В нашем случае забота о Саше связала меня с любимым как никогда крепко.
Она была странной девочкой. В чем-то невыносимо взрослой и самостоятельной, иногда до абсурда, а в чем-то ребенком. Она была невежественный. Она не умела себя вести за столом, никакие манеры ей не были привиты. Но когда я говорила с ней, мне казалось, будто Саша мудрее меня и Марата вместе взятых. Она была примитивно-простой, но тем не менее, мудрой. И иногда ее слова пугали этой мудрой простотой. Самые страшные вещи для нее были нормой.
Я много разговаривала с ней, рассказывая интересные истории и университетские байки. Она не знала ничего, поэтому мои истории слушала с удовольствием. Я рассказывала ей о Европе, и она слушала меня, раскрыв рот. Я рассказывала об истории нашей страны, и она слушала, раскрыв рот. Иногда Саша могла сказать:
- Я видела. Передачу показывали по телевизору недавно.
Все, что она знала - то, что показывали по телевизору. Когда папа поехал за границу, я заказала ему видеомагнитофон. Сама купила кассеты, оббегав весь город. Здесь были и документальные, и исторические фильмы. Просто кино, мультфильмы, сказки, которые я смотрела в раннем детстве. На сей раз Саша отреагировала на мой подарок по-другому - не так, как на ракушку. Девочка была счастлива и все вертелась у телевизора, еле дождавшись Марата, чтобы тот подключил магнитофон куда надо.
- Что надо сказать? - спросил Марат у Саши, которая с восторгом уселась прямо на палас и подняла голову вверх. И без того бледное острое личико стало голубоватого оттенка от отбрасываемого телевизором отсвета. - Саша!
Она недовольно повернулась.
- Что надо сказать? - еще раз повторил Марат.
Саша пожевала губу.
- Спасибо.
И хотя сейчас девочка стала спокойнее, я еще не хотела оставаться у Марата. Нам приходилось шифроваться, прятаться по чьим-то квартирам и урывать спокойные минуты. Даже в начале наших отношениях такого не было. Теперь же мы летели, сметая друг друга - яростно, жарко и быстро, и у меня кружилась голова от этой скорости.
Спустя какое-то время выяснилось, что Саша не умеет читать и писать. Для меня это было настолько диким и невероятным, что вначале я не поверила собственной догадке. Быть такого не может - мелькнула у меня мысль. И если бы не случай, на который я чисто случайно обратила внимание, мы могли еще долго не догадываться о Сашином недостатке.
Марат поехал в университет, а я осталась дома с Сашей и решила приготовить блинчики. Девочка сразу прибежала на запах, взобралась с ногами на табуретку и жадно принялась за мной наблюдать. Я не успевала выкладывать горячий кругляш на тарелку, как Саша тут же отправляла его в рот.
- Вкушно, - довольно прошамкал ребенок и с ожиданием на меня уставился.
- Сейчас еще сделаю.
Я не рассчитывала, что все уйдет так быстро, но попрекать никого не стала. Меня мама с детства учила, что чем-чем, а куском хлеба жадничать не надо.
- Саш, достань масло из холодильника, пожалуйста, - вежливо обратилась к девочке. - Оно в белой бумаге.
Марат не покупал масло в магазине. Откуда-то всегда привозил такое - на развес, но хорошее. Только он еще и маргарин покупал в такой же бумаге, а чтобы не путать, сверху все ручкой было подписано.
Саша, нараспашку открыв холодильник, долго рассматривала два куска и затем нерешительно протянула один мне. Маргарин.
- На.
- Другой, - мягко поправила я девочку, пристально наблюдая за ней. Она безразлично пожала плечами и протянула мне масло. - Спасибо, Саша.
Потом она ушла, а я еле дождалась прихода Марата, не находя себе места. Невозможно. Хотя что мы вообще о ней знаем? Как она жила? Где? С кем? Что она делала? Чем занималась? Мы не знаем о ней ничего, но...она же не животное. Она маленькая девочка.
Как только Марат вошел домой, я решительно потянула парня на кухню, забыв о блинчиках, которые хотела приготовить к его приходу. Не до них. Я все ему рассказала, с точностью до деталей. У меня до сих пор это не укладывалось в голове. Читать - это...это естественно, как...как дышать.
Марат тоже не поверил. Первой его реакцией был ироничный смешок и слова "это она наверняка специально". Но потом, подумав о чем-то, он рывком встал и широкими шагами прошел в зал. Я поспешила следом.
Марат стащил с полки первую попавшуюся книгу, которая оказалась романом Диккенса. Какая ирония. На Оливера Саша не тянула. Но тогда я об этом не думала. Тогда я взволнованно наблюдала за тем, как парень приближается к девочке и сует ей под нос увесистый том.
- Читай.
Саша медленно подняла глаза и оторвалась от рассматривания собственных рук.
- Всю?
- Только название, - Марат почти ткнул книгой ей в лицо. - Читай. Что здесь написано?