Стань единственной (СИ)

— О, Дэвид! — Рыдания сотрясали все ее тело.
Он укачивал ее, сидя на полу, как маленького ребенка, шепча что-то успокаивающее, пока она не перестала плакать и вздрагивать.
— Прости меня, — сказала она и попыталась сесть самостоятельно. — Я... Наверное, мне лучше уйти.
— Нет. Ты не должна уходить. Пожалуйста, останься.
Она явно была смущена и хотела сбежать от него.
— Лиззи, расскажи мне.
Она снова начала сжимать пальцы, но Дэвид мягко взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза.
— Лиззи, прошу. Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты скрывала от меня это.
— Я... Я не знаю, Дэвид. После этого ты вряд ли захочешь иметь дело со мной.
Его это убивало. Кто-то издевался над ней, бил ее, мучил, а он ничего не мог с этим поделать! Он ненавидел себя за каждый раз, когда в глубине души посмеивался над ее робостью, над тем, как она смущается и краснеет, над ее покорностью. Он был готов задушить сам себя за это. Но прежде должен был узнать, кто сделал ее такой, кто посмел поступить с ней так.
— Я буду с тобой, — твердо произнес Дэвид. — Я буду с тобой, во что бы то ни стало. Я люблю тебя! И со мной ты в безопасности.
За последние месяцы лишь она удерживала его на краю пропасти, наполняла жизнь хоть каким-то смыслом. Понимание обрушилось на него, заставляя полностью переосмыслить всю свою жизнь.
Лиззи вздохнула, смешно утерев лицо широким махровым рукавом, и рассказала ему все.
***
Лиззи говорила и не верила, что рассказывает это кому-то кроме своего психоаналитика. Когда она вышла из ванной, Дэвид лежал на кровати и выглядел таким задумчиво-умиротворенным. Она улыбнулась и хотела что-то сказать. А потом его челюсть сжалась, он поднял руку и ударил по спинке кровати, прорычав: «Твою мать!» И ее прошлое вернулось, накрыв лавиной воспоминаний и чувств. Срывов не было уже полгода, и она так надеялась, что ей больше не придется проходить через этот ужас. С тех пор как она с Дэвидом, ей даже кошмары перестали сниться.
«Боже, — подумала она, — неужели все еще не кончено?»
— Мой отчим, — осторожно начала Лиззи. — Он всегда так делал.
— Как? — его челюсть сжалась.
— Бил кулаком в стену, или в шкаф, или еще куда-нибудь, перед тем как... Перед тем...
Дэвид погладил ее сжавшиеся пальцы, заставляя расслабиться, почувствовать себя в безопасности, и она смогла продолжить.
— Перед тем как начать бить мою маму. И когда он ее бил, он всегда повторял: «Твою мать!»
Слова полились из нее потоком, несмотря на то, что Дэвид сжал зубы и закрыл глаза.
— Он бил ее чуть больше года. А потом оставил в покое, потому что начал бить нас — меня и мою сестру.
Его глаза широко раскрылись, и в них она увидела гнев.
— Сколько тебе было лет, когда это началось?
— Мне было двенадцать.
— А твоей сестре?
— Ей тоже. Мы близнецы.
Его брови взметнулись вверх. Он был удивлен.
— У тебя есть близняшка? Почему я не знал о ней? Где она?
— Я не знаю, — сказала Лиззи с болью в голосе. — Мы не виделись уже полтора года. Она звонит изредка, но не хочет со мной встречаться.
— Ладно, забудь, — ответил Дэвид. — Неужели никто вам не мог помочь? Мать не заступалась за вас?
— Никто не знал. Она не общалась с родственниками, мы никого из них не знали. Мама ударилась в религию. Она говорила, что... Что мы сами виноваты, потому что плохо себя вели. Что это расплата за грехи.
Дэвид выругался.
— А соседи? Знакомые? Неужели никто не видел синяки?
— Он очень редко бил по лицу, — прохрипела она внезапно осевшим голосом. — В основном по телу и по голове. Любил таскать нас за волосы.
Лиззи зажмурилась, вспоминая, как Сэм с остервенением срезала прядь за прядью, стоя перед зеркалом. Им тогда было по шестнадцать. Сэм просто ненавидела свои волосы, потому что Брайан любил хвататься за них. Лиззи бы ни за что на такое не решилась. Она была трусихой в отличие от близняшки. Отчим тогда бил сестру так сильно, что даже матери пришлось вмешаться.
— Как долго это продолжалось? — спросил Дэвид.
— Когда нам было по семнадцать, мама умерла, попала в аварию, и мы сбежали. Познакомились с одним парнем, жили у него первое время. Он был не плохой, хоть и наркоман, любил Сэм — мою сестру. Он договорился со своим другом, владельцем бара, чтобы мы могли подрабатывать у него.
Лиззи открыла глаза. В памяти всплыли грязные туалеты, которые ей приходилось мыть — запах мочи, блевотина, дерьмо, использованные шприцы, и иногда чья-то кровь. Это было платой за то, чтобы не танцевать у шеста, как это делала Сэм. Только так они могли содержать себя и Джимми, который бросил работу и сел на шею ее сестре, постоянно требуя дозу.
— Что было дальше? — вопрос Дэвида выдернул ее из дрянных воспоминаний.
— Так прошло чуть меньше года. Нам к тому времени исполнилось по восемнадцать. А потом произошло чудо. Нас нашел поверенный нашей бабки, о которой мы толком то ничего и не знали. Оказалось, она умерла, оставив нам неплохое наследство: большой дом в Калифорнии и кое-какие деньги в банке.
Дэвид продолжал внимательно слушать.
— Мы продали дом и прочую бабкину собственность, поделили деньги и... Расстались. Разъехались в разные стороны. Так решила Сэми. Она... Она не хотела меня видеть больше, забрала свою долю и уехала.
Он ободряюще погладил ее по руке.
— А ты?
— Первое, что я сделала — это сдала, наконец, выпускные экзамены. Потом сняла квартиру, наняла себе психоаналитика и… купила мотоцикл. С психоаналитиком я встречалась около полугода. Было очень трудно начать жить нормальной жизнью — меня мучали кошмары, нервные срывы, панические атаки. Бывало даже хуже, чем только что… Но потом все наладилось. Я посещала школу живописи, подружилась с соседкой Джин, и благодаря ей встретила тебя, — она грустно улыбнулась. — Уже полгода все было хорошо, никаких истерик, никаких кошмаров по ночам. Не знаю, почему сорвалась сегодня. Прости меня.
Дэвид обнял ее и прижал к себе. Они так и продолжали сидеть на полу, пока она рассказывала ему историю своей жизни. Он поцеловал ее в висок и сказал:
— Ты не должна извиняться. Ты ни в чем не виновата.
Лиззи вспомнила, что хотела спросить его, почему он выругался и стукнул кулаком по спинке кровати, но передумала. Она больше не боялась его. Он сказал, что не причинит ей вреда, и она верила. Дэвид не такой, как другие. Он любит ее, а она любит его.
— Ты очень сильная, — прошептал он.
Она не знала, что на это ответить. Самой себе она казалось слабой, жалкой трусихой. Если бы не Сэм, она бы не выжила. Сэм столько вытерпела ради нее, и Лиззи понимала, почему сестра захотела начать новую жизнь без напоминаний о прошлом, главным из которых была она.
— Как его зовут? — спросил Дэвид.
— Кого?
— Твоего отчима.
— Брайан Палмер, — просто ответила она.
— Отлично. А где он живет?
— У него была ферма в Техасе. Мы жили там до того, как сбежали, — Лиззи замешкалась. — Зачем тебе это?
— Просто так. Забудь об этом.
Какое-то время они сидели молча, думая о своем. Дэвид тихо покачивал ее в своих объятиях, и ей было хорошо и спокойно в кольце его рук. Впервые за долгое время она чувствовала себя в безопасности. По-настоящему. Раньше ей приходилось садиться на мотоцикл и гнать, что есть мочи, куда глаза глядят. Только так она могла избавиться от страха, только так могла почувствовать себя свободной.
— Дэвид, — прошептала она. — Я все еще нужна тебе?
***
Он представлял себе, как какой-то мудак избивает двух маленьких девочек, тащит их за волосы, прекрасные золотистые волосы, и у него чесались руки сорваться с места и выбить дерьмо из ублюдка. Его собственные волосы вставали дыбом, когда он думал о том, какой ужас перенесли Лиззи и ее сестра, а сердце сжималось от ярости при мысли, что им приходилось выносить — побои, унижения, страх, боль, отчаяние. И не было никого, кто бы заступился за них. Он убьет эту сволочь, думал Дэвид. Он найдет и убьет этого Брайана Палмера!