Щит

– Может, я просто не преследую столь далеко идущих целей? – усмехнулась баронесса.
– Собственно, это я и пытался сказать, – кивнул Неддар. – Ваши слова – отражение истинных мыслей, а не красивая оболочка, скрывающая под собой гниль. Это подкупает.
Улыбка, игравшая на губах леди Этерии, тут же пропала:
– Мой ответ можно объяснить и по-другому. Например, вот так: вы – король. То есть верховный сюзерен для всех дворян Вейнара. Значит, просто обязаны быть эталоном чести и достоинства. А раз так, то мне нет необходимости быть правильной или умной – достаточно верить в то, что вы, пригласив меня на эту прогулку, взяли на себя ответственность за все ее возможные последствия.
Слово «верить», прозвучавшее в ее словах, неприятно царапнуло сознание, напомнило Неддару об Ордене Вседержителя и… натолкнуло на мысль о том, что вера – это костыль, заменяющий разум. А те, кто с ее помощью урывают себе место под солнцем, по сути, пользуются человеческой глупостью.
– Видите, вы задумались, – с легкой грустью в голосе сказала баронесса.
– Я задумался не об этом, – мгновенно забыв о насущных проблемах, виновато буркнул король. – А о некоторых гранях понятия «верить». Что касается вашего ответа – я уже имел возможность убедиться в вашем уме, и мне нет никакой необходимости искать этому еще какие-то подтверждения.
– Вы мне льстите.
– Ничуть! – покачал головой Латирдан. – Кстати, могу сказать больше: вы не только умны, но и видите мир не так, как все остальные. Я пригласил вас на эту прогулку именно для того, чтобы понять, как именно…
Вместо того чтобы воспринять сказанное как комплимент и улыбнуться, леди Этерия помрачнела еще больше и даже сдвинула брови к переносице:
– Тогда как это приглашение сочетается с предложением уединиться?
Неддар пожал плечами:
– Сейчас объясню. Если, конечно, вы перестанете хмуриться и пообещаете не делать каких-либо далеко идущих выводов до того, как я договорю.
Баронесса утвердительно кивнула и даже попробовала улыбнуться, но, увы, улыбка получилась какой-то вымученной.
Почувствовав, что настроение начало портиться и у него, Латирдан собрался с мыслями и заговорил:
– Я вейнарец. Настоящий. Но только по крови! А по воспитанию – хейсар. Да, с раннего детства меня учили всему, что должен знать и уметь монарх, но эта учеба занимала в разы меньше времени, чем тренировки, набеги и охота. Жизнь в Шаргайле была проста и понятна, а рассказы о дворцовых интригах и заговорах казались не более правдоподобными, чем те жуткие истории, которыми по ночам меня пытались напугать мальчишки постарше. Я слушал, запоминал, но не принимал близко к сердцу, ибо не мог поверить в то, что мужчины способны предавать, интриговать или трусить, а женщины – плести интриги, кого-то подсиживать или травить. Поэтому, когда погиб Кортарен [44] и отец вызвал меня в Аверон, я, обнаружив, что чуть ли не весь двор увлеченно играет в игру под названием «урви кусок пожирнее», растерялся. А потом почувствовал себя в грязном, зловонном болоте. В общем, решив держаться от этих «мужчин» и «женщин» как можно дальше, я вызвал из Шаргайла пару сотен хейсаров и сразу после их приезда умчался в Алат, мстить.
Неддар перевел дух, жестом предложил баронессе продолжить прогулку и угрюмо посмотрел на серые облака, затянувшие небо:
– Увы, Бастарз смотрел куда угодно, но не на наш род – не успел я взять Карс, как в Авероне вспыхнул мятеж.
– И граф Иор Варлан убил вашего отца, – опустив взгляд, выдохнула леди Этерия.
– Именно, – кивнул Латирдан. – Я вернулся, подавил мятеж и по ряду причин оказался вынужден сидеть во дворце и жить «нормальной вейнарской жизнью».
Уловив сарказм, вложенный в три последних слова, баронесса развела руками:
– Ну да, вы – король. Значит, большую часть времени должны находиться в столице.
– Вы правы. Поэтому мне пришлось учиться видеть в людях второе дно и окружать себя теми, кому можно доверять. Потом я обратил внимание на вас…
– …и попытались найти второе дно еще и во мне?
– Нет! Я захотел понять, не можете ли вы стать мне другом…
Баронесса недоверчиво приподняла бровь:
– Другом? Я – девушка, сир! Значит, до свадьбы должна быть тенью своего отца, а после – тенью мужа.
– В Шаргайле таких девушек презрительно называют урр’эйт [45]. И крайне редко приводят к домашнему очагу [46].
Леди Этерия сбилась с шага:
– Почему?!
Неддар вспомнил притчу о Шарги Каменном Копье и Хатии Цветке Заката и усмехнулся:
– Вместо ответа я процитирую слова мудреца из одной хейсарской притчи: «Ты красива. Значит, можешь вызвать огонь в чреслах самого могучего воина нашего народа. Но, как только твоя красота превратится в тлен, тот, кто приведет тебя к своему очагу, прозреет. И увидит, что сын, которого ты ему родила, держит в руках веретено, а не меч…»
– Образно. И не лишено смысла, – задумчиво пробормотала баронесса. Потом прищурилась и посмотрела на короля: – Значит, приглашая меня уединиться, вы меня провоцировали. Ну, и какой вы сделали вывод, сир, когда я отказалась?
– Я в замешательстве, – признался Неддар.
– В каком смысле?
– В самом прямом, леди Этерия! Я убедился в том, что вы не видите во мне мужчину, не пытаетесь использовать мой интерес, чтобы добиться чего-то для себя или для своего рода, и не ищете подходов к моей душе! Однако, не преследуя никаких корыстных целей, вы тем не менее соглашаетесь на мое приглашение прогуляться и побеседовать…
В глазах баронессы замелькали озорные искорки:
– Ну, в общем, вы правы…
– А в частностях? – воскликнул король.
Искорки тут же пропали:
– Вы действительно хотите это знать?
– Да. Очень.
Баронесса остановилась, сложила веер, которым изредка обмахивалась, левой рукой разгладила невидимую складку на платье и… решилась:
– Я действительно не преследую никаких корыстных целей. И пока вижу мужчину только в своем отце. Вы – мой сюзерен. И единственный человек во всем Вейнаре, которого заинтересовала не моя внешность, титул или богатство рода Кейвази, а мои мысли. Поэтому я первый раз в жизни почувствовала себя в чем-то равной мужчинам. И, каюсь, не смогла отказаться от возможности насладиться этим чувством еще раз.
Выражение «вижу мужчину только в своем отце» прозвучало более чем тактично, однако все равно задело за живое. Король сжал зубы и… заставил себя расслабиться: баронесса нашла в себе мужество сказать правду, зная, что она может и не понравиться!
– Вы порядочны, умны, честны и тактичны, – уважительно склонив голову, сказал Неддар. – Таких людей – очень немного. Поэтому я бы хотел, чтобы вы вошли в мой ближний круг…
Баронесса опешила:
– Куда вошла, сир?
Неддар сообразил, что его предложение звучит более чем странно, и махнул рукой:
– Я не в том смысле! Я хотел сказать, что предлагаю вам свою дружбу…
Девушка облегченно перевела дух и улыбнулась:
– Вот так – всегда: только вообразишь себя Первым министром, как оказывается, что тебе послышалось…
Латирдан представил ее на коне, в латах и во главе несущейся в атаку Первой Тысячи и расхохотался:
– Нет, только не им! Пожалуйста!!!
– Почему, сир? Вы только подумайте: я могла бы давать вам умные советы, важно ходить по дворцу…
– …с неподъемным двуручным мечом на плече, – в унисон ей добавил Неддар, – и пугать меня и моих вассалов измученным взглядом из-под сползающего на плечи шлема.
Баронесса захлопала ресницами и «сокрушенно» вздохнула:
– А что, без двуручника никак нельзя?
– Можно, – улыбнулся король. – Например, с книгой. Но тогда придется забыть о должности Первого министра.
Леди Этерия посерьезнела:
– А ведь вы не шутите, сир!
– Не шучу, – кивнул Неддар. – Я хочу предложить вам должность моей личной чтицы. Если вы ее примете, то будете важно ходить по дворцу с каким-нибудь древним свитком, изредка зачитывать мне душещипательные отрывки из рыцарских романов, куртуазные сонеты или глубокомысленные изречения древних мудрецов и… довольно часто сможете чувствовать себя в чем-то равным мужчинам. Кстати, покои, которые вам будут положены по статусу, располагаются по соседству с покоями графа Грасса. Так что у вас появится хорошая возможность убедиться, что он передвигается по дворцу исключительно в доспехах.