Февраль (СИ)

Думаю, они не арестовали меня исключительно потому, что не имели на это полномочий.
Они просто ждали приезда французских властей.
А значит, со дня на день моя свобода будет поставлена под вопрос. Эти мысли вгоняли меня в меланхолию. Разумеется, я ни на секунду не допускала счастливой возможности, что парижская полиция, присланная по следам Февраля, окажется в разы компетентнее бернской. О, нет, она будет ещё хуже. И живо повесит на меня все одиннадцать жертв господина Февраля, а заодно и двенадцатую – моего мужа Рене Бланшара. Пару месяцев назад, помнится, они из кожи вон лезли, чтобы обвинить меня в его убийстве, как только не исхитрялись, чего только не придумывали!
А всё равно у них ничего не вышло, к счастью для меня. Уровень не тот.
 
XI
– Мне конец, – объявила я Франсуазе, переступив порог её номера. Между прочим, роскошные апартаменты моей подруги были оформлены в стиле позднего рококо, с преобладанием светлых и светло-зелёных тонов, и сама Франсуаза со своим зеленоватым цветом лица на удивление органично вписывалась в интерьер. Зелёное платье тоже пришлось к месту, да-да. Господи, и как у меня ещё хватает сил на шутки в такой момент?!
Рухнув на козетку, белую, в зелёный горошек, я взялась за голову и вкратце пересказала моей подруге наш разговор с Витгеном. Некоторые его слова я повторила дважды, чтобы Франсуаза лучше поняла моё беспросветное отчаяние. Но, наверное, она и так всё прекрасно понимала.
Тяжело вздохнув, она присела со мной рядом и обняла меня за плечи.
– Ну-ну, милая, будет, – с несвойственной ей заботой произнесла Франсуаза, поглаживая меня по спине. Не то, чтобы я собиралась плакать или истерить, но её утешениям была всё же несказанно рада.
– Понимаешь, это была ещё одна причина, по которой я сбежала из Лиона, – сдавленным голосом произнесла я, уткнувшись в её плечо. – Все эти пересуды, завуалированные и прямые обвинения в убийстве Рене, косые взгляды… они мне ещё во Франции надоели! Я так надеялась спрятаться ото всего этого хотя бы здесь… пожить пару недель нормальной, человеческой жизнью, подальше от лионского хаоса! И что в итоге? Из огня да в полымя, чёрт возьми! Получается, что дома-то было безопаснее? Доказательств моей причастности к смерти Рене они никогда бы не собрали, им попросту нечего было мне предъявить, и дальше устных обвинений дело в жизни бы не пошло, а здесь?! Моя шляпка на месте преступления! Шляпка! Это ведь улика, Фрасуаза, да ещё какая! По-хорошему, этот Витген должен был арестовать меня. Он не сделал этого вовсе не потому, что поверил моим словам о щедром подарке для горничной, о нет! У него просто нет полномочий для моего ареста. С минуты на минуту здесь будет наша полиция, и тогда… Господи, это катастрофа! – Взявшись за виски, я принялась сосредоточенно массировать их. – Газеты раздуют настоящую сенсацию из моего ареста… а эти парижские ублюдки только счастливы будут отомстить мне за смерть Рене! Мне конец, Фрасуаза. Теперь мне точно конец!
Моя подруга тяжело вздохнула, провела рукой по моим волосам. Я помнила этот жест, так она гладила маленькую Манон, сидя у её постели, когда бедняжка мучилась в лихорадке. Это означало, что Франсуаза была в высшей степени обеспокоена и не знала, чем помочь.
– Господи, – произнесла она, – пройти через такой ад, преодолеть столько трудностей, и в конечном итоге попасться на сущей ерунде! Ну кто просил тебя дарить ей эту шляпку, Жозефина?
Я невесело улыбнулась и покачала головой. Знаю. Сама виновата. За свою же собственную доброту поплатилась!
– Убийца сбежал из Парижа в Берн пару дней назад. Даты совпадают с нашим приездом, это нетрудно проверить по оставшимся билетам и в журналах на кассе. Селина с моей шляпкой это ещё полбеды, понимаешь? Страшно представить, что будет, когда они узнают о моей вражде с Иветтой Симонс! Боюсь, что они в одночасье забудут, что их главный подозреваемый – мужчина по имени Поль Февраль. Никто никогда не видел его в лицо, так что это может быть и женщина. Это могу быть и я, понимаешь? Всё совпадает, Франсуаза, всё до мелочей! Господи, я пропала.
Я спрятала лицо в ладонях, но я не плакала, упаси боже! Просто сидела в такой позе, уткнувшись локтями в колени, и думала – успею ли я сказать хоть слово в своё оправдание прежде, чем французская полиция за волосы оттащит меня на гильотину?
– Если уж разбираться, то скорее у этой стервы Иветты были все основания желать тебе смерти, но уж никак не наоборот! – Хмыкнула Франсуаза. Бедная моя Франсуаза, она всё ещё искала способы утешить меня! Я кое-как улыбнулась ей, подняв голову, и вздохнула.
– Никто не станет ни в чём разбираться. У наших властей давно на меня зуб. Их грызёт острое чувство неудовлетворённости из-за того, что не удалось упечь меня за решётку после смерти Рене. Они схватятся за малейшую возможность это исправить, понимаешь, Франсуаза? И, кажется, представить меня маньяком-убийцей будет даже поинтереснее, нежели обвинить в убийстве собственного мужа. Масштабнее, уж точно! «Ревю паризьен» захлебнётся от восторга, когда будет смаковать эту сенсацию в очередном своём выпуске. А уж как Арсен наварится на этом – подумать только, лично был знаком с убийцей, сидел с нею за одним столом! Боже мой, как всё это мерзко… – И я вновь принялась массировать виски, не зная, куда себя деть от этих переживаний.
А я ведь думала, что всё закончилось! С этим самым спасительным ударом молоточка, когда судья вынес оправдательный приговор и меня признали невиновной – в тот момент я наивно полагала, что все мои беды остались позади. Но нет.
История только начиналась.
– Знаешь, что сказал мне этот чернявый комиссар? – Голос Франсуазы донёсся до меня словно сквозь какую-то пелену. Я, кажется, балансировала на грани бессознательности, требовалось срочно прилечь. Или, к примеру, сесть так, чтобы голова моя покоилась на её пухлых коленях, мягких и удобных.
– И что же? – Спросила я, закрывая глаза, чтобы комната перестала кружиться передо мной. Франсуаза вновь принялась перебирать мои волосы, ласково касаясь своими короткими толстыми пальчиками моей макушки – от этого головная боль постепенно начала проходить, я стала потихоньку успокаиваться.
– Он сказал так: и не совестно ли вам, мадам Морель, как ни в чём не бывало общаться с этой женщиной после всего того, что она сделала?! – Подражая голосу Витгена и его забавному акценту, произнесла Франсуаза. Я невольно рассмеялась, особенно над акцентом – очень точно у неё получилось это изобразить.
– А ты что?
– Я спросила: с какой женщиной? – Она расхохоталась. – Ты же знаешь, я умею прикинуться дурочкой, когда нужно!
– А он? – Посмеиваясь, спросила я.
– Он уточнил: с мадам Бланшар, разумеется, с кем же ещё! Вы путешествуете в её компании, будто так и надо, и делаете вид, словно не знаете, что она убила вашего родного брата!
– Так и сказал? – Почему-то я спросила это с улыбкой. Наверное, всё ещё не могла забыть, как забавно передала Франсуаза акцент комиссара Витгена.
– Угу. А я, знаешь, что ему ответила?
– Что же?
– Я сказала так: ах, вы об этом, мсье Витген! Так вот, довожу до вашего сведения, что мой брат был такой сволочью, что я с трудом понимаю, отчего сама не убила его раньше!
– Бо-оже мой, Франсуаза! – Я рассмеялась в голос, и, открыв глаза, посмотрела на неё снизу вверх. Обзору чуть мешала её фантастических размеров грудь, но подруга моя склонилась ко мне и подмигнула озорно, совсем как девчонка. – Ты нажила себе опасного врага, моя милая! – Сказала я ей.
– Пусть катится к чёрту! – Отмахнулась Франсуаза. – Никому не позволю обижать мою Жозефину!
– Я уже говорила, что люблю тебя? – Задумчиво спросила я, поймав её пухленькую ручку, и затем, поднеся её к губам, поцеловала, а затем прижала к своей щеке. – Наверное, не говорила. Почему-то я всегда говорю тебе только гадости.
– О том, что я старая и толстая? Так это чистейшая правда! Но и ты, Жозефина, тоже не слишком-то молода! – Всё ещё пытаясь отшутиться, ответила Франсуаза, но на этот раз я была настроена серьёзно.