Любовь на краю света

— Полагаю, погребен где-то в местном мусоре.
— Я смертельно ранен, миледи: вы проигнорировали меня как вариант.
Теперь его глаза горели ровным опасным огнем.
— Вариант чего? — спросила Элма, скрывая неожиданное волнение. Возвышавшийся над нею гигант излучал такой магнетизм, что ей потребовались все силы, чтобы снова не покраснеть.
— Вариант стать вашим принцем, что же еще? Или я не в вашем вкусе? — вкрадчиво спросил он.
Чувствуя себя неловко от этого неожиданного соревнования в остроумии, Элма ответила коротко:
— Для начала мне хотелось бы видеть одетого мужчину.
Он скрежетнул зубами.
— Не слишком ли это по-викториански для женщины второй половины двадцатого века?
Избегая его пристального взгляда, она решила, что наилучшим выходом будет смена темы, и сухо спросила:
— Вам еще нужна ванная?
— О, простите, я совсем заболтался. — Он отступил, пропустив ее так галантно, как мог позволить себе только принц в купальном халате. — Всегда к вашим услугам, мисс Селби. Чашечку кофе?
— О да, с удовольствием. — Произнеся это, Элма вздрогнула, что-то в его тоне ей явно не понравилось. — Вы ведь собираетесь приготовить мне кофе, не так ли?
— К несчастью, наши правила запрещают это. Что скажут дети, когда увидят, что я завел себе любимчиков?
На сей раз губы его скривила несколько игривая улыбка. Он что — весь состоит из подначек и фокусов? И можно ли верить хотя бы одному слову, слетевшему с губ такого типа? Элма никак не могла решить, что за цель он преследует: заставить ее возненавидеть его или пасть в его объятия? Последнее, во всяком случае, не входило в ее планы.
— Если это поднимет ваше настроение, — добавил он, прервав ход ее мыслей, — я считаю вас совершенно очаровательной букой.
У Элмы похолодело в груди от этого неожиданного комплимента. Но она тут же сообразила, что ее нынешний вид — мужская рубашка до колен и волосы, напоминающие воронье гнездо, — вряд ли заслуживает восторгов. Злясь на то, что попалась как школьница, она пробормотала:
— Возможно, я сама сварю кофе, какой вам и не снился.
Скептически вздернутая бровь на его лице почти коснулась завитков волос на лбу.
— Вы так думаете?
— Уверена, из моего кофе по крайней мере не выловишь старого носка.
Крейтон искренне рассмеялся.
— Туше, мисс Селби! Кофе на полке, прямо над кофейником. С нетерпением жду пробы.
— Я не собираюсь варить его вам, — парировала Элма. — Знаете, я тоже решила подчиняться вашим правилам.
Он молча пожевал губами, а его стальные глаза выражали все, кроме удивления.
—  Всемили только тем, что вам удобны?
— Я… О чем вы?
Он пожал плечами, и в ответе его прозвучала горечь:
— Ни о чем. Не обращайте внимания.
Его отсутствующий взгляд так раздражал Элму, что она бочком протиснулась в ванную комнату, стараясь не встречаться с ним глазами. Чувствуя себя последней дурой, Элма с трудом удержалась от того, чтобы не хлопнуть дверью прямо перед носом этого странного, подавляющего ее человека.
Когда дверь закрылась, она почувствовала себя увереннее, хотя и пожалела, что не спросила его о чем-то важном. О том, что терзало ей душу всякий раз, когда глаза Крейтона встречались с ее глазами. Не выдержав, она распахнула дверь ванной и с вызовом выкрикнула:
— Вы кого ненавидите, мистер Кеннет, меня или вообще всех женщин?!
Вопрос застиг его на пороге спальни. Крейтон стремительно обернулся, глаза его горели, и с губ уже готов был сорваться ответ. Однако судорога пробежала по плечам гиганта, и он исчез в своей комнате, с силой хлопнув дверью. Элма испуганно сжала губы: кажется, теперь Кеннет начнет избегать ее.
В то утро он уехал смотреть своих птичек спозаранку. Элма плохо поняла, что он ей там пытался рассказать о процессе строительства гнезд у полярных крачек, — зачем это нужно, и, главное, сколько минут или даже часов может занять подобное занятие. Поэтому, как только Крейтон отбыл, она обошла дом, между делом обнаружив кое-что из одежды, которая некогда была ее собственной. Очевидно, Адел впопыхах прихватила кое-что из носильных вещей Элмы. Придется постирать и их… Бродя по дому в рубашке Крейтона, надетой на голое тело, Элма не чувствовала смущения, так как единственный источник его был сейчас далеко. Ей даже показалось, что отсутствие на ней мало-мальски приличной одежды также послужило причиной его скоропалительного ухода. Смех да и только. Кажется, он почувствовал ее смущение и потребность в уединении и решил помочь молодой женщине. Да нет же, не может быть! Она всегда думала о мужчинах лучше, чем они того стоили. Он всего лишь орнитолог-любитель и просто отправился наблюдать за пернатыми. Вот и все.
Зато час спустя у нее было что надеть, кроме рубашки Крейтона. Заправив только что выстиранную белую блузку в джинсы, еще теплые после сушки, Элма проследовала на кухню. Там Адел и Бен как раз открывали очередную банку консервов.
Она покачала головой, глядя на Адел.
— Понятия не имела, что ты так любишь лососину.
Сестра, даже не подняв голову, хихикнула:
— А что, она ничего.
— Ничего? — немедленно отозвался со своего места Бен. — И ты смеешь утверждать, что папина лососина всего лишь ничего?!
— Ой, забыла. Обожаю «Королевского лосося» больше, чем мороженое и шоколадный сироп! — Размахивая консервной банкой, она провозгласила, подражая телерекламе: — Он куда вкуснее крабов и стоит всего полдома!
Оба подростка расхохотались. Взрыв ликования вывел Элму из задумчивости.
— О чем это вы? — спросила она, когда веселье поутихло.
Бен с готовностью пояснил:
— О папиной компании. — И добавил, выгнув тощую грудь колесом: — Мы владеем несколькими консервными заводами.
Изумленная, Элма несколько раз моргнула, еще раз окинув взором убогое жилище, в котором проживали лососевый магнат с сыном.
— Не может быть, — прошептала она.
— Точно, — подтвердила Адел, выдернув из банки кусочек рыбины с серебристой кожицей и ловко отправив ее в рот. — У них четыре консервных завода на материке. А главный офис большой шишки в Анкоридже.
Элма подняла глаза на Бена.
— Но почему вы тогда живете здесь?
— О, это летний домик Крейтона, — объяснила Адел.
— Ага. Папина мать была эскимоской, — улыбнулся Бен. — Я сам на четверть эскимос. Тут жила вся наша семья. Мать отца, моя бабушка, вышла замуж за Паркера Кеннета, занятого в рыбном бизнесе. Когда дедушка умер, папа, мама и я обычно проводили здесь летние месяцы, и отец пристрастился к наблюдению за птицами, как и дедушка. Мы приезжали сюда каждый июнь, и это продолжалось до тех пор, пока не умерла мама. Кстати, я здесь уже пять лет не был. — Он обвел глазами дом и сразу погрустнел. — Отец был занят делами компании и только этим летом забрал меня из частной школы, где я проводил все время, и привез сюда. — На лице его появилась глуповатая улыбка. — В школе надо мной все смеялись.
Адел толкнула его под столом коленкой.
— Вот уж, удивил.
— Эй! — отозвался он. — Тебе бы помолчать. Тоже мне, королева красоты!
Оба загоготали, и каждый постарался запихнуть в рот еще по изрядному куску рыбы, пока Элма переваривала то, что услышала.
— Когда умерла мама, Бен? — спросила она, неуверенная, что это уместный вопрос однако не в состоянии сдержаться.
Бен помрачнел.
— Мне было девять. Автокатастрофа.
Женщина судорожно сглотнула. Потемнела лицом и Адел: ее родители также погибли в автокатастрофе. Очевидно, детей сблизило и общее несчастье.
— Ну, и в какую же школу ты ходишь?
На лице Бена отразилось сильнейшее отвращение.
— Рейтонская тюрьма для мальчиков в Хьюстоне.
— Тюрьма? — переспросила Элма.
— Ну, они-тоназывают это школой. А я — тюрьмой.
Элма понимающе кивнула.
— Если тебе станет легче, могу сообщить: немногие мальчики в твоем возрасте сходят с ума по школе.