Дорога славы
Время на передовой летело быстро. Эскадры линкоров сходились в кровавых схватках, стараясь сломать и перемолоть противника. А «Щука» с неизменной хищной грацией ходила в рейды, стараясь не пропустить вражеские суда к линии фронта. Стремительно и неотвратимо атаковали — и хитро прятались, если их обнаруживали эсминцы конвоя. Дмитрий даже заработал благодарность от капитана, когда удержал корабль от «провала» после близкого взрыва. И с каждым днём, с каждым рейдом молодой лейтенант как можно больше старался походить на старших товарищей. Опытных, всегда спокойных и уравновешенных. Даже во время стоянок в портах и на базах Дима старался выглядеть настоящим глубинником — человеком, невозмутимым в любой ситуации и каждый день идущим по лезвию ножа.
Место младшего навигатора в одиночной резервной рубке: и во время боя, и во время рутинных дежурств. Остальной экипаж молодой лейтенант лишь изредка видел в столовой да сталкивался в спортзале, посещение которого было обязательным для всех. Но парня это не тяготило: ведь лишь на вахтах он позволял себе сбросить маску «бывалого волка». Оставшись один, он долгими часами любовался звёздным небом, мечтая о дальних экспедициях и таинственных неизведанных мирах. А ещё писал стихи, стыдливо читая их центральному компьютеру, к которому в первую же неделю тайно от всех запрограммировал нештатный канал связи. Лучший выпускник, он неплохо знал смежные специальности — а компьютер, замечательно защищённый от атак снаружи, оказался, на его взгляд, удивительно легко доступен изнутри. Это было, конечно, серьёзным нарушением, и скрывал Дима канал как можно тщательнее — хотя и был уверен, что проверять никто не станет даже на базе… ему слишком был нужен собеседник. Пусть не настоящий: создавать полноценный искусственный интеллект так и не научились. Но Диме хватало и той имитации, которую могло дать это неживое сердце корабля.
Это был третий в его жизни свободный поиск. Словно тихий, но опасный хищник «Щука» прокралась сквозь линию фронта и затаилась глубоко в тылу возле одного из маяков на перекрёстке транспортных путей Соединённых миров. Ждать подходящей цели пришлось целых полторы недели. Они даже пропустили без ущерба два небольших корвета: капитан искал крупную добычу и не хотел выдавать своего присутствия. И лишь когда из соседней точки перехода показался огромный круизный лайнер, по кораблю прозвучала холодная команда:
— Боевая тревога. Торпеды к бою. Приготовится к атаке.
— Капитан, это гражданская цель! — не выдержал Дмитрий.
— В этой войне нет гражданских целей. Они сами так решили.
— Но эти люди не виноваты!
— Заткнись, щенок. Они все виноваты. А здесь летят сынки или сами папаши, натравившие на нас «Чёрные роты».
Дмитрий недоуменно смотрел на бегущие по одному из экранов «данные всплытия». Но ведь… Вчера они перехватили с маяка сообщение о том, что Содружество отказалось вступать в войну на чьей либо стороне. И теперь противники вряд ли захотят продолжать побоище, которое обескровит обоих. Но если сейчас сожгут пассажирский лайнер — мирных переговоров не будет. Так нельзя! Война вспыхнет с новой силой, и тысячи семей разделят участь погибших у границы. Так зачем же он приносил присягу, в которой клялся «служить и защищать, не жалея своей жизни»!
Дима не раздумывал ни секунды. Всего несколько минут — и он подключается к центральному компьютеру. Минуя все сторожевые программы и приоритеты капитана, из резервной рубки вместо стихов идут команды. «Смена центрального поста погибла! Тревога!» — замерцала перед ним красная надпись. И компьютер послушно переводит всё управление кораблём на резерв. Датчики из коридора, ведущего к запасной рубке, истошно вопят о разгерметизации и радиоактивном заражении, после чего послушная автоматика намертво блокирует двери, спасая человека. Корабль тем временем проваливается в неуправляемый скачок.
Ему грозили. Его уговаривали. Пытались взломать дверь. Всё было бесполезно — чтобы пробить броню переборок, нужно слишком много времени, а с каждой минутой шансы на возвращение в обитаемые места становятся всё призрачнее. Наконец кто-то из инженеров сумел отключить вентиляцию, а затем и освещение. В надежде, что «щенок» выберется из норы сам.
Дмитрий тяжело дышал, привалившись к двери. Он знал, что осталось недолго: скоро погаснет сознание, а потом придёт милостивый покров смерти. Его статуя никогда не будет установлена рядом с Командором, их корабль просто запишут как ещё одну сгинувшую в неизвестность жертву этой никому не нужной войны. Но теперь он знал, о чём думал Командор, когда шёл навстречу своему подвигу.
История четвёртая. Дознание
Корабль горел. В космосе привычного огня быть не может, но иначе как пожаром это назвать не получалось: вспышки и языки оранжево-багрового пламени вырывались наружу через огромную пробоину в кормовой части, жадно лизали обшивку и ползли к носу, стремительно захватывая всё новые и новые участки. Словно пылал древний парусник, а не сверхсовременное творение человеческой мысли. Какое-то время пустота рядом с гибнущим судном оставалась чёрным безразличным ничто, но вот пространство вокруг крейсера сначала украсил фейерверк бросившихся в разные стороны искр-спасательных капсул, а едва поле зрения покинула последняя уносящая людей звёздочка, брошенный корабль вспух ослепительным огненным цветком…
Изображение замерло, потом резко уменьшилось и застряло в центре зала. Точно посередине между вытянутым полукругом столов, за которыми расположились члены комиссии, и стулом у противоположной стены, где сидел капитан-испытатель опытного крейсера «Беркут».
— Итак, капитан второго ранга Ренуар, комиссия в составе…
Слушая, как председатель дотошно зачитывает имена, звания и регалии членов комиссии, адмирал Рот мысленно зевнул. И откуда пошёл миф, что только у невысоких людей возникают комплексы из-за роста? Вот, например, сам он своих метра семидесяти никогда не стеснялся, ни в молодости в училище, ни теперь, перевалив за полдень своей жизни. Да и знаменитые тёзки, что Македонский, что Суворов, тоже были невысокими — но добиться успеха им это не помешало. Зато нудно бубнящий в микрофон господин Хоффман — наглядный пример высокого роста, который вместе с внушительными габаритами привёл к комплексу излишней полноценности. Пустое место, зато старается по любому поводу показать свою значимость, дай только возможность. Например, как сейчас, когда пытается заставить капитана ощутить: тут собрались не абы кто, а военно-технические сливки. Потому к председателю, под началом которого такие светила, необходимо относиться с особым пиететом… перечисление наконец-то закончилось, и прозвучал сам вопрос.
— Скажите, почему вы отдали приказ покинуть корабль?
— Я опасался неконтролируемого резонанса сердечников реактора и, как следствие, ускорения распада внешней брони или взрыва.
— Но как показала запись, даже под управлением автоматики энергетическая установка оставалась стабильной ещё десять минут. И как показали проверки на заводском полигоне на втором экземпляре прототипа, за это время вы гарантированно успевали остановить распад и восстановить защиту реактора. Спецификации материалов корпуса вам были хорошо известны. К тому же, как следует из той части записей чёрных ящиков, которую бортовые системы успели передать… — председатель замолк, пока звучал нужный кусок переговоров. — Инженерная служба доложила, что скорость распада снижается. Но вы приказали оставить судно.
— Приоритетом во время испытательного полёта остаётся безопасность экипажа.
Ответ прозвучал ровным тоном, но Рот заметил, как председатель на мгновение поморщился. Видимо, дурак решил, что ответчик намекает на незнание председателем раздела устава для испытателей. Какое-то время капитан говорил про опасную нештатную ситуацию, особенно с учётом первого испытательного полёта, затем председателю надоело, и он бросил: «Достаточно». Дальше, по идее, председатель должен был подписать сегодняшнюю стенограмму — со своего места Александр видел, как Хоффман потянулся за электронным маркером. И заседание будет закончено.