Космический маразм

Несколько минут я смотрел фильм, находясь в лёгкой прострации, потом почувствовал в себе силы вернуться к чтению. Сумма, сигма, корень, предел, интегралы. N независимых опытов. Вероятность наступления события. Тем временем в далёкой-далёкой галактике на фоне чёрного-чёрного космоса с большой-большой скоростью пронеслось звено имперских истребителей. Так как «кси и-тое» может принимать только два значения: 0 и 1, то для любого «и» имеем...
На последующей формуле я подвис и понял, что голова имеет конечный объем.
Трудно оспорить большую прикладную ценность теории вероятностей. К примеру, можно попить воды из-под крана, а можно купить в бутылке, оплатив при этом меньшую вероятность наглотаться болезнетворных бактерий. А можно купить не просто воду, а воду известной, уважаемой марки, заплатив больше денег, но ещё сильнее снизив вероятность заражения. Вот только когда именно в твоей бутылке дорогой воды ты обнаруживаешь плесень, ты понимаешь, что эта вероятность для тебя не значит ровным счётом ничего.
Зачем мне всё это было нужно? Зачем я впихивал в себя громоздкие формулы, смысла которых не понимал? Зачем я вообще поступил на мехмат МГУ? Чтобы получить отсрочку от армии? Чтобы повысить вероятность последующего устройства на хорошую работу?
Мне стало тоскливо. Я не понимал, кто я такой и зачем живу. Коля спасал Алису от космических пиратов, Люк Скайуокер – империю, а я сидел в маленькой комнатке пятиэтажного дома по Кременчугской улице и готовился к пересдаче предмета, на который мне было абсолютно наплевать.
Вот мой отец, к примеру. Воспитывался он в детском доме. Мало того, директор-шутник, который любил придумывать всем имена и фамилии, назвал ребёнка Каллистратом Евграфовичем Ясонием. И ничего – отец смог поступить на филологический факультет, защитить диссертацию, получить квартиру в Москве, жениться на красивой девушке – моей матери – которая заканчивала МГИМО, а теперь жил в своё удовольствие, мотался по заграницам и, похоже, ничуть не жалел о том, как сложилась судьба.
От отца мне досталось отчество, из-за которого в школе меня дразнили Кастратычем, худосочное телосложение и пренебрежительное отношение к частной собственности. Ни везения, ни деловой жилки, ни любви к науке в генах не передалось. Зато примешались мамино увлечение книгами и фильмами, способность мало есть и – возможно, как следствие – неумение нормально готовить. Оставалось только понять, для чего такое сочетание качеств, дополненное моим личным раздолбайством и ленью, может пригодиться.
Нет, в моей жизни было много хорошего. Хайнлайн, Саймак, Гаррисон, Стругацкие, Лукьяненко, «Звёздные войны» и «Властелин колец». Но жить мне предстояло в реальном, не фантастическом мире, а я не очень представлял, как.
Раскрытая тетрадь с лекциями вызывала отвращение. Мне нужно было сейчас совсем не это – может быть, поддержка и сочувствие, или просто разговор ни о чем... Я не успел толком закончить мысль, как уже набрал на мобильнике номер Тамары.
- Да, - прозвучал в трубке её голос – звенящий, нежный... – Кто это?
Я внезапно сообразил, что нужно не только слушать, но и говорить.
- Привет, - пробормотал я. – Это я, Володя.
Она вздохнула.
- Привет.
- Как у тебя дела?
- Нормально, - она слегка картавила, и это жутко мне нравилось.
- Э... А я вот на экзамен завтра иду.
- Ну, молодец. А что вовремя не сдал?
- Не пошёл. Боялся.
- Ясно. А что звонишь-то?
- Ну, это... А ты не хочешь за меня замуж?
- Нет, - похоже, она усмехнулась.
- Э... Ну да... А может, в кино как-нибудь сходим?
- Может быть. Когда-нибудь... Давай потом обсудим, а то у меня в одной руке вилка, а в другой сосиска.
- Э... Ладно. Пока.
- Пока.
Она положила трубку. Я трясущимися руками опустил телефон на диван и закрыл глаза, прокручивая в голове каждое слово. «Когда-нибудь», - сказала она, и, значит, у меня была надежда. Вот только одного я не понял - зачем нужно держать в одной руке вилку, а в другой сосиску? Мне представилось, как Тамара лихорадочно кромсает сосиску вилкой, вымещая на ней злобу за то, что я достал её своими бестолковыми звонками. - Почему я такой идиот? – спросил я вслух. Вопрос остался без ответа.
Часы тикали, тетрадь была прочитана наполовину, возможность угодить в армию казалась всё более реальной, и я начинал впадать в панику. Я пытался решить, что делать, и вдруг вспомнил, что обычно люди с горя пьют. Я не был вполне уверен в том, горе ли у меня и какое именно, да и алкоголя никогда раньше не пробовал, но идея несколько воодушевила, так что через минуту я уже спускался на улицу.
Погода, как ни странно, стояла просто прекрасная. Солнце палило всё так же, но лёгкий ветерок, поигрывая листиками и травинками, приносил свежесть. Не спеша ползли по улочке автомобили, чинно прогуливались люди, и ничто не напоминало о проклятой теории вероятностей.
Человеческое сознание – странная штука. Если бы меня до того дня спросили, есть ли рядом с моим домом ларёк, торгующий пивом, я бы уверенно ответил «нет». А сейчас оказалось, что он есть, стоит совсем неподалёку, на улице Артамонова, именно тогда, когда мне впервые в жизни понадобилось пиво. Честно сказать, я не очень представлял к тому моменту, чем можно напиться, но пиво мне казалось наиболее подходящим выбором. Приблизившись к ларьку, я понял, что забыл взять с собой деньги. Правда, в кармане завалялась большая куча мелочи, так что я высыпал всё на ладонь и принялся считать, при этом бормоча в окошечко:
- Э... Дайте, пожалуйста, «Балтику» номер три. Три бутылки… Нет, четыре… Нет, пять.
Растерянно прижав охапку бутылок к животу, я подумал, что не помешал бы ещё и пакет, но мелочь уже закончилась, так что мне оставалось только поплестись обратно к дому, чувствуя себя кретином.
 - Нет, ну в кого я такой уродился? - горестно лепетал я. - Отец у меня умный, у матери два высших образования, а я пиво не умею покупать...
 Вдруг мне показалось, что над травой вдоль дорожки скользит небольшой прозрачный предмет, похожий на тонкую стеклянную коробочку. Я успел заметить его боковым зрением, и не был уверен до конца в том, что мне не померещилось, но повернул голову в ту сторону, благодаря чему споткнулся и полетел лицом на асфальт, хороня под собой бутылки.
 Когда звон, хруст и бульканье уже затихли в моих ушах, я приподнялся с тротуара и осмотрел себя. Рубашка пропиталась вонючим пивом, пуговица на джинсах оторвалась, из носа капала кровь. Единственная чудом уцелевшая бутылка подкатилась к моим ногам, и я, подобрав её, направился к дому в окончательно испорченном настроении.
 А навстречу мне, вывернув из-за угла, двигалась небольшая, но шумная процессия. Грязная драная одежда, обрюзгшие небритые лица, недобрые взгляды, плакаты, написанные от руки фломастерами на листах бумаги и картона: «Нет дешёвой стеклотаре!», «Бомжи – санитары помоек!», «Грабёж!» и даже «Даёшь два рубля!» производили ужасающее впечатление. Некоторые демонстранты орали примерно те же лозунги, что на плакатах, громко бряцали баулами пустых бутылок, и это усиливало эффект. Я поспешно сошёл с дорожки, встал у дерева, чтобы не бросаться в глаза, и оторопело наблюдал за происходящим, закапывая кровью траву.
 - Это что же получается? – кричал, блестя лысиной, один из бомжей. - Водка дорожает, а бутылки дешевеют? Больше рубля уже и в тошниловке не дают!
 - Разврат устрою, сволочи! – вопила, поддерживая своего коллегу, пьяная тётка с двумя огромными фингалами на лице.
 Со стороны Аминьевского шоссе к ним приближался полицейский «Форд». Голос из динамиков проверещал на всю улицу:
- Граждане бомжи, приказываю разойтись! Ваше шествие не санкционировано администрацией!
- А обираловка ваша санкционирована?! – сипло выкрикнул лысый демонстрант. В машину полетели пустые бутылки. Разбились обе фары, побежала трещина по лобовому стеклу. «Форд» притормозил, помешкал немного и стал неуклюже разворачиваться, подставляя для атаки теперь уже заднюю часть. Я вдруг осознал, что и сам, пожалуй, здорово похож в своём теперешнем виде на бомжа и могу попасть под горячую руку. Поэтому, тенью проскользив меж деревьев, я поспешил к двери в свой подъезд. Начал тыкать в кнопки домофона, путаясь и не понимая, что происходит.