Мгла (СИ)

— Спасибо, — сказала она тихо. — До свидания.
— До свидания.
Ее глаза на секунду вспорхнули к его глазам, и она скрылась за дверью.
  
Глава V
 
5
Он сел в машину. На душе у него все пело. Не было ни прикосновений, ни поцелуев, но это не вызывало ни капли досады или сожаления. Это даже нравилось ему, потому что обещало быть потом, и в десять раз лучше. Ему нравилось это новое желание, оно было чистым, как утренний бриз, свободным от нетерпеливой чесотки между ног. Он знал, что выпьет ее медленно, по глотку. А может, и впрямь жениться на ней?
На Зеленом проспекте перед метро Новогиреево была пробка. Слева, словно корабль в доке тянулась черная громада строящегося торгового центра, в котором монтажники Зудина делали вентиляцию. На обочине, как белые угловатые тюлени на берегу, жались друг к другу маршрутки.
Он увидел женщину в темном приталенном пальто с широкими отворотами, она показалась ему знакомой. У ее ног лежали коробки и пакеты.
Он видел ее раньше. Она была немолода, но притягивала внимание. На вид ей было около пятидесяти, это была еще красивая, немного располневшая женщина. Каждый раз, когда он встречал ее, она была в длинной, темной, закрытой до запястий и щиколоток одежде. Закрытая и облегающая, она в то же время выпячивала ее породистую фактуру. При любом движении, женственном и непринужденном, оно как дрожжевое тесто ползло наружу в распоротый шов. В ее красивом, смягченном увяданием лице была загадка, точнее даже противоречие.
Каждый раз, когда он ее видел, подойти ему мешало выражение неотложной заботы, которое присутствовало в ее лице. Ему очень хотелось сблизиться с ней, такой земной и плодородной, собрать ее перезрелый урожай, оставленный кем-то, как полоса тяжелой пшеницы, несжатая в свое время.
Он прижался к бровке и включил аварийку.
— Добрый вечер! — сказал он, выйдя из машины. — Мы незнакомы, но я видел вас. Неоднократно…
Она направила на него прищуренный взгляд. Он стал перед ней, демонстрируя своим видом открытость и добрые намерения.
— Вы ждете машину?
— Своего водителя. Только он долго едет. И телефон не отвечает. — Ее голос был низким с хрипотцой. Она глянула на длинную череду автомобилей и снова посмотрела на него. — Не знаете, пробка далеко начинается?
— Начинается-то недалеко, да почти не двигается.
Он обернулся, посмотрел, как недовольные водители огибают его Рейндж Ровер, потом снова — на нее, их глаза встретились.
— Может, я помогу вам?
— Что поможете, отвезти?
— Да.
— Серьезно? — удивилась она.
— Вам куда ехать?
— На Щелковскую.
— А мне на Подбелку! — сходу придумал он.
— Думаю, не стоит. Мой водитель уже, наверное, близко.
— А может, далеко, он же не отвечает.
— Спасибо, но все-таки не стоит.
— Я доставлю вас не хуже вашего водителя, — сказал он и наклонился, чтобы взять коробку.
— Нет, нет, не нужно!.. Я вас не знаю…
Ее сопротивление было неискренним. Он поставил коробки и пакеты в багажник Рейндж Ровера.
— Все-таки как-то…. - она была немного растеряна.
— Ну что вы. Пустяки. Отправьте своему водителю смску, чтобы ехал домой… — и открыл перед ней дверь. — Прошу вас.
Она протиснулась в салон, обдав его ароматом дорогих духов. Он едва не взял ее за локоть. Ее недлинные с проседью волосы были схвачены на затылке широкой заколкой. Она опустилась на сиденье, и, придерживая полы пальто, перенесла в салон ногу в изящном черном сапоге, потом другую. Этим движением она растянула подол трикотажного платья или юбки, надетой под пальто. Зудину это показалось очень соблазнительным. Он закрыл дверь и сел в машину.
Она стянула с руки перчатку, привычным движением поправила на шее платок, достала из сумки зеркальце и посмотрелась в него. У нее были умные темные глаза, большой рот с подвижными уголками, чувственные губы, слегка тронутые розовой помадой. Она убрала зеркальце, закрыла на сумке «молнию», сняла другую перчатку и положила руки на сумку. Потом, вспомнив, ощупью нашла ремень безопасности.
— Я помогу.
Он повернулся, чтобы взять ремень. Рука у нее была горячая. Ему показалось, что она не убрала, а отдернула ее. Ее лицо было совсем близко. Она прижалась к подголовнику и, казалось, перестала дышать. Глаза, окруженные сетью морщинок, заметались, словно пойманные в силки, ушли в сторону, спрятались под дрожащими веками. Ремень лег на ее грудь, как косая ложбина меж холмов. Замок щелкнул, Зудин откинулся в кресле. Вздох поднял ее грудь, словно она не дышала, пока он был рядом с ее лицом. Колени двинулись под пальто.
Он почувствовал, как по венам пошла бродить кровь. Он посмотрел в зеркало и мягко тронулся. Напряженность растворилась в музыке, огнях, белых лентах дороги. Как она кончает? — подумал он, глянув на нее. — Как другие в ее возрасте, зажмуривается и орет, как будто ее режут тупым ножом?
— Вы здесь работаете или живете? — спросил он.
— Работаю. Вон в том здании.
— А что там?..
— Салон красоты. Я там хозяйка. А вы?
— Возле метро строится торговый центр. У меня там подряд.
— У вас своя фирма?
— Да.
— Строительная?
— Климатическая.
— Это как?
— Вентиляционное оборудование.
— И вы — хозяин?
— Да, — улыбнулся он.
Они свернули на Свободный проспект в сторону шоссе Энтузиастов. Пошел дождь, мелкими каплями просеиваясь на стекло. Зудин включил дворники.
— Я вас видел раньше.
— Где?
— Здесь, в Новогиреево. Причем, не раз.
— Мне кажется, я тоже вас видела.
— Меня зовут Роман.
— Меня — Нина.
Ее подбородок утонул в темных складках шелкового платка. Ремень был несколько туговат, она просунула под него большой палец и оттянула под грудь.
Дорога стала свободнее.
— Можете сделать вентиляцию в квартире? — спросила она.
— Вообще-то бытовая вентиляция не наш уровень, мы работаем с большими площадями, но, конечно, я могу прислать мастера.
— Какой кондиционер самый лучший?
— Хороших достаточно много, впрочем, как и плохих.
— Сколько стоит хороший кондиционер?
— Не знаю. Повторяю, мы работаем с промышленным оборудованием.
— А какой фирмы?
— Знаете, вообще-то я слабо разбираюсь во всем этом, — усмехнулся он.
Она посмотрела на него.
— Вы же сказали, что у вас своя фирма.
— Я договариваюсь и считаю деньги. Мое дело — бизнес, а вентиляцией занимаются подчиненные. Я пришлю толкового человека, он все сделает.
Он повернулся, и глаза их встретились. Возраст делал ее взгляд мягче. Она не сразу отвела глаза. Она ослабила на шее узел платка, коротким движением расстегнула две верхние пуговицы и вздохнула.
— Я хочу кое-что вам сказать…
Тихо, словно она ждала этого начала, она то ли согласилась, то ли спросила, глядя в окно:
— Да.
— Знаете, бывает, видишь кого-нибудь часто, может даже каждый день. Потом сталкиваешься с ним нос к носу и — как будто в первый раз. А все предыдущие разы ты не замечал его, как урну возле подъезда… А другого человека стоит увидеть лишь однажды, и он остается в памяти.
Проехав шоссе Энтузиастов, они вновь оказались в пробке.
— Как-то я видел вас на площади перед Перовским универмагом. Вы куда-то быстро шли, и вдруг остановились и обернулись. Вы смотрели назад и вверх, может быть на часы, не знаю. Ваше лицо было напряженным. Напряжение было во всей вашей фигуре, скрученной как пружина. Вы мне так и запомнились: напряженное лицо, передавленная талия, схваченная складками тесного платья. Лето, жара, а вы во всем темном и застегнуты на каждую пуговицу.
— Ну и чего в этом такого запоминающегося?
— Вы были очень красивы.
— Да будет вам.
— Какое резкое несогласие. Вы считаете себя некрасивой?