Раздвигая границы

– Да. – Я снова сделала глубокий вдох. Ком в моем горле отказывался пропускать драгоценный кислород. Я скучала по Эйрису и по маме, а у Эшли скоро будет ребенок, и папа постоянно давит на меня, и… Мне нужно что-нибудь. Что угодно.
Невзирая на доводы рассудка, я позволила словам сорваться с моего языка:
– Я хочу починить машину Эйриса.
Быть может, а вдруг это окажется правдой: если я починю то, что когда-то принадлежало моему брату, это заставит боль уйти.
– Ох, опять ты за свое, – пробормотал отец.
– Подождите. Вы о чем? Эхо, о чем ты говоришь? – спросила миссис Коллинз.
Я уставилась на перчатки на своих руках.
– Эйрис нашел на свалке «Корветт» [7] 1965 года. Все свободное время он проводил за его починкой, и, когда брат он отправился в Афганистан, машина была почти готова. Я хочу завершить начатое. Ради Эйриса.
Ради себя. После смерти брата у меня от него ничего не осталось – только эта машина.
– Звучит как вполне здоровый способ оплакать его. Что вы об этом думаете, мистер Эмерсон? – Миссис Коллинз уставилась на отца большими щенячьими глазами – мне такому еще учиться и учиться.
Папа снова провел пальцами по своему «блэкберри». Физически он присутствовал в этой комнате, но мыслями уже находился в офисе.
– Это дорого стоит, и я не вижу смысла чинить сломанную машину, когда у нее есть другая в рабочем состоянии.
– Тогда разреши мне зарабатывать самой! – выпалила я. – И мы сможем продать мою машину, как только я приведу в порядок «Корветт» Эйриса.
Теперь взгляды всех присутствующих были направлены на отца, а его – на меня. Сама того не желая, я загнала отца в угол. Он хотел сказать «нет», но это рассердило бы нового терапевта. В конце концов, во время сеансов мы должны выглядеть идеальной семьей. И не дай бог вынести из них что-то полезное и обсудить реальные проблемы.
– Прекрасно, но Эхо должна сама оплачивать починку машины. Мои правила неизменны: гибкий график, а еще работа не должна мешать учебе: посещать курсы, о которых мы договаривались, или повлиять на оценки. Теперь мы закончили?
Миссис Коллинз посмотрела на часы.
– Не совсем. Эхо, твой социальный работник продлил терапию до окончания школы, потому что на этом настаивали учителя. Все заметили, что ты держишься на отдалении от своих сверстников и не участвуешь в жизни класса. – Добрые глаза женщины вглядывались в мои. – Мы желаем тебе только счастья, Эхо, и я бы хотела, чтобы ты дала мне возможность помочь тебе.
Я подняла бровь. Будто у меня был выбор. А что касается моего счастья – что же, желаю вам удачи!
– Конечно.
Меня перебил веселый голос Эшли:
– У нее есть партнер на вечер в честь Дня святого Валентина.
Теперь настала наша с папой очередь одновременно воскликнуть:
– Есть?
Взгляд Эшли нервно заметался между мной и отцом.
– Ну да, помнишь, Эхо? Вчера мы с тобой обсуждали нового парня, который тебе приглянулся, и я сказала, что не стоит забывать о друзьях, даже если ты сходишь с ума по какому-то мальчику.
Я задумалась, что сейчас беспокоит меня больше: воображаемый парень или то, что мачеха утверждает, будто мы с ней общаемся.
Пока я решала, что хуже, папа поднялся и надел пальто.
– Видите, миссис Коллинз, с Эхо все нормально. Просто она немного помешана на своем романе. Мне чрезвычайно нравится ваша терапия, но у Эшли через двадцать минут встреча с доктором. Кроме того, я не хочу, чтобы Эхо пропустила остальные занятия.
– Эхо, ты действительно хочешь заработать денег на починку машины? – спросила миссис Коллинз, вставая, чтобы проводить папу и мачеху.
Я натянула повыше перчатки, чтобы скрыть оголенные участки кожи.
– Больше, чем вы можете себе представить.
Женщина улыбнулась мне, прежде чем выйти в коридор.
– Тогда у меня есть для тебя работа. Подожди здесь, и мы обсудим детали.
Все трое остановились в дальнем конце холла и о чем-то зашептались. Папа положил руку на талию Эшли, а та прильнула к нему. Оба согласно кивали в ответ на тихие слова миссис Коллинз.
Знакомое чувство ревности и злости снова взорвало меня изнутри. Как отец мог любить ее, когда она столько всего разрушила?
 
Глава 2
 
Ной
 
Запах свежей краски и гипсокартона всегда напоминал мне об отце, а не о школе. Но именно этот «аромат» ударил мне в нос, когда я зашел в недавно отремонтированный главный офис. Зажав в руке учебники, я побрел к стойке администратора.
– Как дела, миссис Маркос?
– Ной, мучачо [8], ты почему так поздно? – спросила она, сшивая документы.
Часы на стене показывали девять часов утра.
– Да ведь сейчас чертовски рано!
Миссис Маркос вышла из-за своего нового стола из вишневого дерева и подошла к стойке. Когда я опаздывал, она всегда отчитывала меня, но я все равно считал эту женщину классной. Она напоминала мне мою мать, только ее латиноамериканскую версию – длинные волосы миссис Маркос были темно-каштановыми.
– Ты пропустил встречу с миссис Коллинз. Не самое лучшее начало второго семестра, – прошептала она, выписывая мне наказание за опоздание. Миссис Маркос бросила взгляд в сторону троих взрослых, которые тесной группкой стояли в углу комнаты. Судя по всему, та блондинка средних лет, что шепталась с зажиточного вида парочкой, и есть новый психолог.
Я пожал плечами и криво улыбнулся.
– Вот незадача.
Женщина передала мне бумажку и окинула своим коронным суровым взглядом: кроме нее все в школе считали, что мне и моему будущему – крышка.
И тут меня и окликнула та самая блондинка:
– Мистер Хатчинс, я безумно счастлива, что вы помните о нашей встрече, хоть и опоздали на нее. Уверена, что вы не против подождать здесь, пока я закончу со своими делами.
Она улыбнулась мне как старому другу, и голос ее звучал так мило, что я едва не улыбнулся в ответ. Но я ограничился кивком, плюхаясь на один из стульев для посетителей, которые выстроились вдоль стенки.
Миссис Маркос рассмеялась.
– Что?
– Она не будет мириться с твоим наплевательским отношением. Возможно, миссис Коллинз даже удастся заставить тебя воспринимать школу всерьез.
Я прислонил голову к стене и закрыл глаза, отчаянно нуждаясь в еще паре часов сна. Из ресторана, который работал до последнего посетителя, я смог уйти только в полночь, а потом мне не давали спать Исайя и Бет.
– Миссис Маркос? – зазвучал рядом со мной ангельский голосок. – Не могли бы вы, пожалуйста, назвать даты следующего ACT и SAT?
В этот момент зазвонил телефон, и женщина, попросив девушку подождать, ушла. Вскоре телефон умолк.
В соседнем ряду подвинули стул, и я чуть не захлебнулся от слюноотделения, почувствовав аромат горячих булочек с корицей. Приоткрыв глаза и скосившись в сторону, я заметил рыжие вьющиеся шелковистые волосы. Эту девушку я знал. Эхо Эмерсон.
В ее внешности не было ничего от булочки с корицей, но черт меня побери, если она ими не пахнет. По некоторым предметам у нас совпадали расписания, а в прошлом семестре мы еще и начали вместе ходить на факультативное занятие. Я мало что о ней знал: только то, что она умная, рыжеволосая и у нее большая грудь. Сегодня на девушке была мешковатая рубашка, которая оголяла плечи, и обтягивающая майка под ней, открывавшая достаточно, чтобы дать волю фантазиям.
Как обычно, Эхо смотрела прямо перед собой, будто меня не существовало. Черт, скорее всего, в ее мире места для меня действительно не было. Такие люди, как Эхо Эмерсон, чертовски меня бесили.
– У тебя отстойное имя, – пробормотал я. Не знаю, почему мне так хотелось вывести ее из себя, но желание оказалось непреодолимым.
– Разве ты не должен сейчас ширяться в уборной?
Значит, она меня все-таки знает.
– В ней установили камеры видеонаблюдения. Теперь мы ширяемся на парковке.