Пожалей меня, Голубоглазка (СИ)
Понимала Ая или нет, что никуда ей теперь от него не деться, дела не меняло. Абсолютно.
Подъехал, резко затормозив, открывая дверцу ещё на ходу. Вывалился из машины, словно кислорода не хватало. Кровь бурлила от желания увидеть девушку, схватить и сжать до хруста. Чтобы поморщилась, разозлилась, показала хоть какие-то эмоции. Он готов был терпеть сутками её злую, только не равнодушную. Не искусственно деланную. Руки аж зудели, до того велика была жажда тактильных ощущений.
Вытащил пакет и, закрыв машину, постоял, стараясь привести дыхание в норму. Дышал глубоко, тяжело как-то, с напряжением вытесняя из груди воздух и с болью его вдыхая. В пекарне горел свет. Единственное окошко, в котором мелькала тень, говорило, что внутри кто-то есть. Костя подумал, что Ае повезёт, если там окажется не она, но тогда может не повезти самой пекарне. Впрочем, к черту всё!
— Ну что, Климова? Доставка продуктов, встречай, — пробормотал себе под нос и двинулся ко входу.
*****
— Кто?
Спрашивать не было никакого смысла, но все равно спросила. Час довольно поздний, мало ли…
— Свинья.
Ая замерла. Ждала, знала, думала, что готова, а пальцы сжали торчащий в замке ключ, сразу онемев. Закрыла глаза, считая до пяти и понимая, что ничего изменить не сможет. Если Романович приехал — не уедет, пока не выяснит отношения или не сделает, что задумал. Отношения… хорошее слово, подходящее. Кому-то другому.
— Я не дружу со свиньями.
— А дружбу никто и не предлагает, предлагают мясо.
— Что тебе надо?
Костя ухмыльнулся. Невесело и жёстко. Оказывается, забыл, как с ней это бывает: один невинный вопрос — и выть хочется. От необходимости тратить время, подбирая правильные слова и доказывая очевидное. Что ему надо? Что ему, бл*дь, надо?!
— Открой.
— Нет, пока не ответишь.
— Открой или вышибу дверь.
Начал заводиться. У него никогда не хватало терпения, и на смену тлеющей злости приходила бушующая ярость. Затопляла до ноздрей. Он старался прекратить тот огонь, что разгорался в венах всё ярче, от усилия чуть ли зубами не скрипел, но понимал: проиграет. Бурлило внутри всё. Кипело так, что сосуды, казалось, вот-вот лопнут. В глазах черти плясали, да и сам — словно чертом был. Раньше она бежала навстречу, стремилась к нему до одышки, а сейчас…
— Звоню в полицию.
А сейчас ментов звать готова, лишь бы его не видеть.
— Звони, милая, звони. Я что-нибудь для стражей порядка придумаю. Например, что внутри раздавались крики о помощи, и я, как настоящий герой, не стал ждать монтажа съёмки и бросился спасать принцессу в прямом эфире, или ещё что… Ты лучше от двери отойди, с телефоном-то… могу задеть ненароком.
— Костя!
— Считаю до одного. Раз.
Замок щёлкнул, и Костя толкнул дверь. Вошёл, заполнив собой почти всю ширину дверного проема, не сводя с Аи глаз. Она стояла, приземляя его вызовом, чуть вздёрнув подбородок и перебросив через плечо полотенце. На щеке — полоса от ягод в форме перевёрнутой запятой, словно ежевичная ракета оставила след, на губах — ванильная пыль, на груди — пуговка расстёгнута. Ох уж эта пуговка…
— Ты грязная, — весело заключил он, бросив пакет на пол и ощутив, как стихает бурление в крови, будто шторм в океане. Тепло сразу стало отчего-то, тепло и мирно.
— А ты наглый.
— Знаю, — оперся о косяк, скрестив на груди руки, и улыбнулся. Нет, не стала бы она звонить в полицию, врала всё.
— Прекрати улыбаться, это не комплимент.
— Знаю.
— Зачем приехал?
— За едой. Вот, — указал глазами на пакет, — хочу раскрутить тебя на пельмени. В точности следую твоему совету.
— Я не хочу есть.
— Не ешь. Но слепить-то их можешь?
— Слепить могу, но не буду.
— Тогда научи меня, я буду.
— Не мог готовых купить?
— Не доверяю я готовым, хрен знает, что туда кладут.
— Мясо.
— Чьё?
Ая закатила глаза.
— Ты поэтому берёшь нового шеф-повара? Старому доверять перестал?
— Нет. Новый готовит лучше.
— А-а…
— Не съезжай с темы.
— Значит, пельмени? — Ая строго на него посмотрела, сдёрнув с плеча полотенце. — Только пельмени?
— Со сметаной и сливочным маслом.
— Еда и ничего больше?
— Слово скаута, — он показал два пальца. — Но если ты ещё раз спросишь, расценю, как намек.
— Закрой дверь и иди мыть руки.
*****
Ая месила тесто, а он никак не мог отвести взгляда от её рук. От сильных, точных, быстрых и красивых движений. Смотрел, и в памяти короткими огнями вспыхивали воспоминания.
*****
— Научи меня пить. Как ты, одним глотком. Научи.
— Отстань, маленькая ещё.
— Научи, мне уже можно. Ты же знаешь, что можно!
— Мне некогда.
— У тебя никогда нет времени, а я, между прочим, блинов нажарила.
— Так вот чем так вкусно пахнет…
Она тогда замахнулась на него, лукаво улыбнувшись, а он глянул ей в глаза и потерялся. В них плескались голубые волны предвкушения, бились о его решение не трогать их обладательницу, смывая твердость правил и грозя унести с собой, в открытое море, синюю даль. И оставить там навсегда. Он в который раз почувствовал себя беспомощным кроликом, не в силах которого было бороться.
— Ладно, — сдался. — Покажу тебе, но только раз, поняла?
— Ладно.
Улыбка на её лице сразу же расцвела, а в глазах появились солнечные блики. Чумовые глазищи, самые потрясающие в мире. Он тогда практически убежал из квартиры, ища спасение на улице и в винно-водочном отделе ближайшего магазина. Дурень.
— Чем ты занимаешься? — она читала книгу или делала вид, что читала.
— Разным. В основном, покупаю дешевле, продаю подороже.
— А что именно?
— Не твоё дело.