Клеймо зоны

Странно. Оказывается, комбинация, выпавшая ей днем, имеет совсем другое значение, спокойное и безопасное. Нейтральное и ни к чему не обязывающее, как гороскоп в воскресной газете. Собственно, так и должно быть, когда перевернутых рун оказывается слишком много. Почему же ей подумалось иначе?
Да, Факел в самом деле означает огонь, но совсем при другом раскладе, а тут, в сочетании с Гаечным ключом и двумя Шестеренками, он предсказывает лишь новые свершения на трудовой ниве. Освещает, так сказать, путь к сияющим вершинам рабочего процесса.
Но в тот момент она была на сто процентов убеждена, что вспомнила правильно. Толкование всплыло перед глазами так четко и ясно, словно она прочитала его. Ксанта даже могла бы заключать пари, что ничего не перепутала, — так она была уверена.
И ведь сбылось же. Именно башня-ловушка, жарка, опасности с двух сторон… и никаких подчиненных-бездельников. Хотя беспокойная натура действительно привела ее к новым испытаниям, а доверие проверяется на прочность прямо сейчас.
Засыпая, она в полудреме продолжала размышлять над странными совпадениями в обоих гаданиях — правильном и неправильном. Первое сбылось на сто процентов, даже как-то неуютно становится от попадания в десятку, а второе вроде бы о чем-то предупреждало на будущее, несмотря на явные несуразности про каких-то там подчиненных. Ну, кто у них в группе помощник и подчиненный? А кто главный? Наверное, Москит.
Ведь не она же, правда?
Но утром всех поднял именно он. Выглядел ведущий свежим и бодрым, хотя и дежурил всю вторую половину ночи.
— Подъем, лежебоки! Много спать вредно для здоровья, тем более в Зоне. Это вам насчет подкрепиться, — он раздал всем по запаянной упаковке натовского армейского рациона. — Потом можно в кустики. Только далеко не отходите. И лучше вдвоем: один гадит, второй охраняет. Уж извините, если кому неудобно или воспитание не позволяет. От стыда пока никто еще не умер, а от невнимательности — куча народу. Бывало, что и с голым задом.
Денис немедля осклабился и заржал, как племенной жеребец, так что Ксанте очень захотелось его чем-нибудь стукнуть.
Чуть позже она, морщась и стараясь дышать через раз, ковыряла ложкой в консервной банке тоскливого желтого цвета. Свинина с бобами: предельно питательно, сбалансировано по жирам, белкам и углеводам. И совершенно несъедобно. Цветом солдатская еда походила на просроченный тональный крем, а вкусом и консистенцией… да на тот же просроченный крем она и была похожа вкусом и консистенцией. Ну и запах от нее исходил не сказать чтобы аппетитный. Запах старого ластика.
— Доедай быстрее, — поторопил ее Кузнец. — Сейчас выдвигаемся уже.
— Не напрягайся, врет он все, — заявил Москит. — Полчаса у тебя еще есть. Банки только не выбрасывайте, надо будет их закопать, чтобы не наследить тут почем зря.
— Почему вру? — обиделся Кузнец. — А чего же вы тогда всё на часы поглядываете?
Скай хмыкнул, повернулся к ведущему:
— Через пять минут?
— Через семь, — ответил Москит. — Утренняя. Точно по расписанию.
— Что — по расписанию? — Ксанта отодвинула ненавистную банку; ложку вытерла платком и спрятала ее в карман.
— Да ерунда, — заверил Москит. — Не обращай внимания.
Скай лишь молча покачал головой.
— Ясно, — сказал Кузнец. — Крутые сталкеры готовят лохам очередной сюрприз. Как жрецы майя к две тысячи двенадцатому году.
— Почему майя? — удивился Москит, не въехав в шутку. Две тысячи двенадцатый год давно уже остался в прошлом, и все ожидания мирового апокалипсиса — вместе с ним.
— Да они тоже становились страшно важными и таинственными, когда выходили на центральную площадь предсказывать затмения. Простой народ писал кипятком от их божественной мудрости и падал ниц…
Ксанта хихикнула, но тут же осеклась. Толкнула Дениса локтем.
— Смотри, — сказала она. — Посмотри на рельсы!..
Проржавевшие железные полосы, убегавшие к горизонту, проснулись от многолетней спячки. По ним катился отдаленный гул, на стыках и костылях зашевелилась ржавая крошка.
— Тут ходит поезд? — изумленно спросила Ксанта.
— Да какой поезд в Зоне! — отмахнулся Москит. — С ума сошла?
Скай флегматично жевал свою порцию, запивая водой из фляги. Сделал последний глоток, аккуратно завинтил крышку и проговорил:
— Года четыре назад военные хотели добраться до атомной станции по резервной ветке. Пригнали мощный тепловоз, прицепили к нему пару спецвагонов, забронировали их, как черепаху, поставили экраны, противорадиационную защиту, огнеметы… Получился самый настоящий бронепоезд.
— И что? — Кузнец не отрываясь смотрел на железнодорожное полотно. Рельсы гудели все громче и уже начали едва заметно подрагивать.
— Да ничего, — равнодушно произнес Скай и замолчал.
— В смысле — ничего? — уточнил Денис, не дождавшись продолжения.
— Связь пропала на втором километре за Периметром, а обратно бронепоезд не вернулся.
— И никто его больше не видел? — удивилась Оксана.
— А никто особо и не пытался, — вступил в разговор Москит, поскольку Скай явно не был расположен поддерживать беседу. — К той ветке бродяги не ходят, слишком опасно там. Непредсказуемое поле аномалий: никогда не знаешь, какие спецэффекты тебя ждут в этот раз. Некоторые вообще утверждают, что там наше пространство с чужим пересекается, откуда к нам вся эта погань лезет мутантная. Пока не разобрались, столько бродяг полегло! Даже переходить через железку не много найдется желающих, не то что ехать или идти вдоль путей. Вертолеты в том районе постоянно падают. Военные пытались снарядить спасательную экспедицию, но не нашли проводников и отступились. Вроде бы даже спутниковая съемка не помогла. Спутники вообще плохо Зону видят, чудовищные искажения…
— А… а это не он гудит? Ну, тот, пропавший бронепоезд, — поинтересовалась Ксанта, на всякий случай отодвинувшись от края платформы.
Москит со Скаем переглянулись.
— Нет, — ответил ведущий, — не он. Но почти.
Нарастающий гул двигался с севера, послышались какие-то щелчки и нестройный железный шелест. Если закрыть глаза, то и вправду можно подумать, что они вчетвером, усталые и замерзшие, возвращаются после долгого похода за грибами и, сидя на пригородной платформе, высматривают долгожданную электричку. Ну вот и она, наконец…
— Там на самом деле что-то едет.
— Ага, — с удовольствием сказал Москит. — Сюрприз жрецов майя.
Монотонное гудение вдруг изменилось, тональность звука начала медленно понижаться, пока тот не стал похож на басовитый рык дикого зверя. Невидимый поезд тормозил.
Ксанта почувствовала, как зашевелились волосы у нее на голове. Спрессованный локомотивом воздух дохнул в лицо, смел с края платформы перекатывающийся мусор. Поднятая движением воздуха пыль танцевала в лучах утреннего солнца.
От горизонта до горизонта, сколько хватало глаз, рельсы оставались пустыми и заброшенными.
— Да где же он? — громко спросила Ксанта, не выдержав томительного ожидания.
Гул электродвигателей стих, сменившись беспокойным шипением гидравлики. С грохотом распахнулись где-то совсем рядом автоматические двери. Пахнуло горячим железом и разогретой старой резиной. Ощущения были такими отчетливыми, словно электричка находилась в двух шагах перед ними: вот она здесь, стоит на полустанке, ждет, пока выйдут одни пассажиры и зайдут другие.
Но если доверять зрению, возле платформы не было ничего. Лишь дрожал немного воздух над поросшими буйной травой путями — медленно испарялась предрассветная роса.
Глухой металлический голос, спотыкаясь и шипя, неразборчиво объявил что-то по внутренней связи. Наверное, следующую остановку. Или предупредил, что двери закрываются, отойдите от края платформы.
Двери в самом деле закрылись: снова зашипел гидравлический привод, и невидимые створки с грохотом сдвинулись. Травинки на совершенно пустых, заржавевших от непогоды путях слабо колыхались на ветру. Ксанта отчетливо видела, как по ближнему рельсу ползет какое-то насекомое — черная суетливая точка на фоне тусклого железа, — и одновременно слышала и ощущала рядом, дотянуться можно, старую пригородную электричку, какие все еще бегают по маленьким полустанкам за пределами крупных мегаполисов.