Чистое небо

– Да, их поселили в хорошей гостинице, на полном обеспечении, готовят новые документы. Они ждут вас, профессор, передавали вам привет.
– Ты слышал, Степан?! – Зинченко схватил меня за руку. – Это чудо! Это... это...
Пожилой ученый не смог выразить словами охватившие его чувства и заплакал.
– Степан, я прошу тебя, соглашайся! – Мокрыми от слез глазами Семен Иванович Зинченко смотрел на меня, как на икону.
– А где доказательства того, что и на самом деле все так, как ты говоришь? – спросил я у европейца.
Тот хмыкнул и полез во внутренний карман.
– Вот письмо от вашей жены. – Он протянул Зинченко конверт. – Я думаю, ее почерк не вызовет у вас сомнений?
Ученый схватил конверт, открыл его и впился глазами в текст. На лице его блуждала улыбка счастливого идиота. В этот момент я понял, что соглашусь вывезти профессора.
– А вы знаете, куда и чем бить, сволочи. – Я, прищурившись, смотрел европейцу в глаза, борясь с желанием огреть его чем-нибудь тяжелым.
– Знаем, – легко согласился он, – знаем.
– И что, вот так, запросто, вы устраиваете наши дальнейшие судьбы, даете новые документы и все такое прочее, не требуя ничего взамен?
– Ну почему же? Просто так ничего не бывает. Для начала я дам вам мини-камеры. Вы должны будете заснять все, что увидите по дороге. Потом вы, профессор, выступите с докладом о том, что ваше правительство проводило в Зоне различные эксперименты, опасные для человечества. Ну и, в конце концов, мы получаем вас самого, с вашими знаниями. Таким образом, вы отработаете услуги нашей организации и правительства.
– А я? А мне какой резон рисковать?
– Ну, и для тебя работенка найдется. По специальности. Нам нужны люди с опытом работы в Зоне. И потом, что ты теряешь, капитан, а? – Теперь настал черед европейца заглянуть мне в глаза.
Да уж. Что я теряю? Я потерял все еще тогда, в 2012-м, когда пошел служить по контракту. Размечтался о кренделях небесных! Карьеру хотел сделать! Вот она, карьера моя, из аномалий артефакты таскать, потом продавать их или на жратву и шмотки выменивать. На патроны те же, на водку... А профессия у меня редкая, даже фантастическая. Сталкер! О как! Не верите? Я тоже сначала не верил. Не хотел верить, что вместо спасателей нам пришлют заградительные отряды. А в то, что будет второй Чернобыль, похлеще первого, который в 1986 году случился, не верил вообще никто. Точнее, не хотел верить. Конечно, ведь Европа, мать бы ее так, денег отвалила на саркофаг. Похоронили джинна, залили бетоном. Так-то оно так, да только наш пытливый ум всегда что-нибудь новое измыслит. В чернобыльской Зоне, зоне отчуждения, не только ведь саркофаг был, там и лаборатории оборудовали секретные. А что? Удобно! Оцепили все кругом, мол, радиация, опасно и все такое прочее. А сами целый комплекс отгрохали. Под землей, конечно, чтоб со спутников не увидали. Да только шила в мешке не утаишь. Опять сработал пресловутый «человеческий фактор», и рвануло! Да так, что весь мир за голову взялся и в штаны наложил. Они ведь там, в лабораториях своих, и вирусами, и бактериями, и еще черт-те чем занимались. Физики-химики, блин! И дозанимались. Тут уж радиацией одной не обошлось. Вирусы-болячки полезли. Да и генетики там, оказывается, тоже не дремали. Супер солдатов делали. Наделали, блин. Теперь нечисти всякой без счета. Оцепление постоянно держать надо, чтоб мутанты различные мирное население не беспокоили. И ведь мало того, что «накрыло» по площади гораздо больше, чем в первый раз, так еще и растет Зона. Каждый месяц растет, метра на два. Аномалии все чаще появляются в новых местах, мутанты все дальше лезут. Весело, в общем. Когда рвануло, то эвакуировали только верхушку: командование наше и начальство лабораторий. Больше никого вывозить не стали. Вирусов боялись. Поэтому окружили плотным кольцом, а тех, кто выйти пытался, на месте расстреливали. Слава богу, что детей в Зоне не было. Только научники, солдаты, обслуживающий персонал да самоселы на окраинах. В первое время померло много от радиации, болячек каких-то. А все, кто выжил, в кучки сбивались и пытались самостоятельно к Большой земле выйти. Да только все напрасно было. Зараженную территорию окружили тремя рядами колючей проволоки и оцепление выставили. Огонь без предупреждения открывали. Потом, когда паника улеглась немного, между населением новоявленной Зоны и солдатней из оцепления установились, так сказать, торгово-рыночные отношения.
Выпускать из Зоны никого не выпускали, а вот артефакты всякие, аномалиями порожденные, скупали с большой охотой, чтобы потом перепродать их в несколько раз дороже. Кому перепродать? Да мало ли кто их свойства исследовать захочет. Частные лаборатории растут как грибы после дождя. Кто скупал? А все кому не лень. По большей части из военных, солдаты, прапорщики. Офицеры рук не марали. Они свою долю от нижних чинов получали. Иногда объявлялись, так сказать, «частные лица». Эти, бывало, прямо в Зону приходили. Туда, где мы обосновались, на окраину то есть. Придут, заказ сделают кому-нибудь из сталкеров и назад уходят. Потом за «товаром» возвращаются. Вот и сейчас на моего собеседника не обращали почти никакого внимания. Косились иногда завистливо, ведь «частники» платили куда лучше вояк.
Кроме них еще иногда беглецы всякие объявляются. Кто от тюряги бежит, кто еще от чего-то. Так и пополняют наши ряды. Спросите, как я тут оказался? Очень просто оказался. По контракту в охране одной из лабораторий служил. Мне тогда казалось, что это не служба, а предел мечтаний. Во-первых, год за два шел, а во-вторых, жалованье очень даже приличное. А когда рвануло, решили эвакуироваться своими силами. Дотопали до границы Зоны, а по нам там огонь открыли. Вот такая история. Теперь сталкерю помаленьку да гражданское, так сказать, население Зоны от мутантов защищаю по мере сил. «Ну, кажется, изложил заказчику всю подноготную».
– Одно условие: он, – я указал пальцем на как раз входящего в бар парня по имени Сергей, – идет с нами.
– Как вам угодно, – выдохнул европеец и откинулся на спинку стула. – Давайте теперь обсудим ваш маршрут, – сказал он и развернул на столе карту.
Как-то само собой мне досталась роль командира нашего маленького отряда. Проложили по карте маршрут. Выходило, что топать нам без малого три дня.
– Мне пора, – сказал европеец, когда мы закончили колдовать над картой. – Вот, – он ногой придвинул ко мне под столом вещмешок. – Тут камеры, медикаменты и деньги. Вам ведь нужно купить какое-нибудь снаряжение, припасы, вот и купите. Я думаю, ты сам знаешь, где достать все необходимое.
Я кивнул.
– С камерами обращаться очень просто, но на всякий случай имеется подробная инструкция. Камер четыре штуки. Я рассчитывал на то, что доктор пойдет не один. До встречи!
– Погоди, – я придержал собеседника за руку, – а где гарантия, что, когда мы с Серым приведем доктора, твои дружки нас не порешат?
– У нас нет никого, кто знает Зону с этой стороны. Вы будете первыми русскими сталкерами, попавшими к нам. Вы много знаете и умеете. Мы ценим таких людей. До встречи в лаборатории.
Лысый, я теперь его только так и называл, поднялся и ушел. А я, не теряя времени, подхватил его мешок и пошел собираться в путь-дорогу.
На сборы ушел остаток этого дня и еще весь следующий. Наконец рюкзаки были упакованы, и мы готовились провести свою последнюю ночь в нашем скромном жилище. В углу комнаты потрескивала буржуйка. Серега, солдат-первогодок, чистил свой автомат, доктор что-то писал в блокноте.
– Что ты там пишешь, Иваныч? – спросил я, прихлебывая горячий чай из железной кружки.
– Это письмо моей семье. Если я не... если мы... короче, если что, то передай это моей жене.
– Не дрейфь, Семен Иваныч! – подмигнул ему Серый. – Дойдем, куда мы денемся!
– И все же... – Профессор протянул мне блокнот.
– Я верну его вам через три дня.
Затрещала лежащая на столе рация. Сквозь помехи пробился голос Гарика.