Счастье в награду

Вернее сказать, убийца выбрал себе Лукаса Хантера в качестве объекта для пыток.
И сейчас, занимаясь привычной работой сыщика, Лукас со всем возможным тактом пытается установить, когда и почему выбор маньяка пал и на нее тоже… И хотя Лукас Хантер действовал мягко и ненавязчиво, Гален стало страшно, когда она попыталась представить себе лежащий на нем груз ответственности и вины.
— Может, между нами действительно есть какая-то связь? Лукас улыбнулся — смущенно, удивленно и благодарно.
— Не думаю. Но для полноты картины расскажите, как вам удалось получить работу в «Судебных новостях». Вы ведь не адвокат.
— Конечно, нет. Все получилось совершенно случайно, мне повезло. Помните мои блестящие перспективы в качестве экономки у богатых хозяев?
— Карьера, оказавшаяся под угрозой из-за слишком творческого подхода к делу? — «И снежных ангелов, которых лепил бы живой снежный ангел, из крови и плоти?» — Да, я помню.
— Ну вот. Мне постоянно приходилось подавлять свои художественные порывы. Иначе запросто можно было потерять место. Тогда я жила в Чикаго и служила горничной. Мы работали командой, по двое на каждом участке. Поскольку мы обслуживали очень богатых людей, использование команды гарантировало защиту всем заинтересованным сторонам.
— Кроме тех случаев, когда оба члена команды приходили к соглашению обобрать хозяев.
— Или подставить друг друга из любви к искусству. Что вполне устраивало нашу начальницу. Она всегда очень тщательно подбирала пары.
— И старалась найти совершенно несовместимые типы, для которых исключалась даже возможность сговора?
— Примерно так. Во всяком случае, меня она выбрала в напарницы лично себе.
— Что-то с трудом представляю вас в качестве воровки или взломщицы.
— Премного обязана. Она думала так же. Кроме того, я прослыла довольно работящей, и она могла позволить себе не особо напрягаться. К тому же в качестве большого босса она не стеснялась нарушать правила и даже смотрела хозяйский телевизор.
— В том числе и «Судебные новости»?
— Да. До этого я понятия не имела о такой программе. Но меня так захватило, и я решилась пойти туда искать работу, тем более что их студия располагалась в соседнем квартале. Но свободных вакансий не было — даже самой последней уборщицы. И все же мне удалось найти лазейку и временно устроиться помощницей костюмерши.
— После чего начался ваш долгий путь с позиции позади камеры на позицию перед ней.
— Мне просто снова повезло. Мы были на выездных съемках в Альбукерке, когда репортер из зала суда проглотил что-то со стафилококком и угодил в больницу. Все случилось совершенно неожиданно, буквально за какие-то минуты, а репортаж о том деле должен был срочно пойти в эфир, пока не успели пронюхать другие каналы.
— Так вы стали вести репортажи из зала суда.
— Насколько мне это удавалось.
— Вы рассказывали о том, что видели и слышали, — а еще не стеснялись делиться со зрителями «Судебных новостей» собственными наблюдениями и догадками.
— Это была хорошая работа, — тихо призналась Гален. — И она мне действительно нравилась.
— Вы собирались вернуться на прежнее место?
— Нет. Эта проблема — общая для всех персон нон грата.
— Ну, теперь она разрешилась сама собой.
Теперь. После того как манхэттенский Женский Убийца огласил свой выбор, по каким-то чудовищным мотивам павший именно на нее.
— Ох, вот уж о выгоде я думала меньше всего. К тому же у всех остальных репортеров из «Судебных новостей» есть юридическое образование. А я даже колледжа не окончила. — Она замялась, но все же продолжила: — И среднюю школу тоже.
— Вы ушли из школы девятого мая, не закончив выпускной год.
— Просто невероятно, как вы сумели это разузнать!
— Я знаю о вас все, — мягко произнес Лукас. — Мне нужно быть абсолютно уверенным, что решение втянуть вас в игру было сделано не ранее прошлого воскресенья. У меня… у нас нет права пропустить даже малейшую зацепку.
«У нас! Он сказал «у нас»!»
— Я понимаю. И не собираюсь возражать.
— Спасибо. Значит, вы бросили учебу за какой-то месяц до выпуска. Почему?
Гален снова замялась. На этот раз она боролась с нерешительностью гораздо дольше.
— Я никогда не была прилежной ученицей, но наверняка вы и об этом знаете.
Да, Лукас знал. И все же сомневался, что заставило ее колебаться, прежде чем ответить на вопрос. То ли нежелание признаться в собственной нерадивости, то ли какая-то иная, скрытая причина, до которой не смогли докопаться даже самые дотошные сыщики.
Но Лукас не собирался сейчас настаивать на немедленных разъяснениях. Он видел, как тяжело дается Гален этот разговор, чувствовал ее желание отгородиться от чужих назойливых глаз вуалью из длинных распущенных волос. Конечно, она была одета, и речь шла не о телесной наготе, надежно спрятанной под плотными джинсами, просторным свитером и теплыми шерстяными носками. Но это касалось эмоций…
— Мне все же с трудом верится в то, что вы не смогли бы прилично закончить школу — если бы захотели.
Его уверенность в ее способностях была основана исключительно на фактах, и Гален это знала. Если уж лейтенант Лукас Хантер запомнил точную дату ее ухода из школы, он наверняка успел ознакомиться и с ее оценками в течение года. Результаты всех тестов говорили сами за себя — она успевала по всем предметам.
— Наверное, мне просто стало неинтересно.
— Но вы ведь продолжали посещать занятия.
— Мне как-то не приходило в голову, что школу можно прогулять. — Она недоуменно пожала плечами. — Я воспринимала это как необходимость, считала своим долгом, а на уроках никто не мешал мне мечтать.
Она так наклонила голову, делая свое очередное признание, что волна густых рыжих волос опустилась со лба на лицо.
— О чем? — Его вопрос выходил далеко за рамки дозволенного — даже с учетом сложившейся ситуации.
«Позволь мне увидеть твое лицо, Гален! Я знаю — оно прекрасно!»
И она подняла на него доверчивый, задумчивый взгляд, не скрывая больше своих чувств, словно ее неожиданно посетило видение из прошлого. Вот она — девочка-школьница — подходит к окну в классе и любуется чудесным ковром из цветущих маргариток, выросших под синим безоблачным небом на просторах Канзаса.
— О моей матери. И о том, чтобы ей улыбнулось счастье.
— Разве она была несчастлива?
— Да. Она всегда была одинока. — «Хотя рядом с ней была я!» Эта жестокая мысль вторглась в сознание неожиданно, непрошено, причиняя острую боль.
— Наверное, она тосковала по вашему отцу? Они ведь развелись, когда вам исполнилось два года.
— Она никогда о нем не вспоминала. И никто из нас по нему не тосковал. Но ей всегда не хватало любви.
— И вы мечтали кого-то для нее найти?
Огненные завитки встрепенулись от того, что она пожала плечами, и ничего не смогли закрыть. В том числе и ее смущенную улыбку.
— Нет. Это должно было случиться само по себе. Все как положено. Из голубой дали прискачет рыцарь на белом коне и подхватит ее к себе в седло. А я мечтала о том, как буду наряжать ее в свадебное платье, которое сама сошью по собственному фасону.
— И сами нарядитесь в платье, похожее на цветок. Улыбка на ее лице сменилась печальной гримасой.
— Нет, что вы! — Но она сказала неправду, потому что всегда видела себя частью этих грез наяву. Потом она заставила себя позабыть об этом. Но та девочка, с которой она повстречалась сейчас, помнила все до мельчайшей подробности: и давно отзвучавший ласковый смех, и давно похороненную на дне души любовь между одинокой матерью и ее преданной, мечтательной дочкой.
Видя эту внезапную грусть, растерянность и боль от утраты, Лукас затаился, замер в тревожном ожидании. «Расскажи мне, Гален! Позволь мне понять!» Но она промолчала. Она не могла ничего рассказать. Пока не могла.
— У вас были любимые занятия? — наконец прервал Лукас молчание. Он и так успел уже догадаться, что это был за урок и как он назывался. Но как добросовестный сыщик, Лукас должен был услышать все от самой Гален. — Такие, на которых не хотелось предаваться мечтам?