Лестница в Эдем

Зозо засмеялась. Ей было приятно слышать такое мнение о своем сыне. Ее брат встал с дивана и потянулся, отряхиваясь от крошек.
– Все подростковые беды от одной причины: недогруза! – заявил он. – Отлови у нас в бомбухе любого нарика, поковыряйся в нем – и увидишь, что в детстве у него было слишком много свободного времени. Ему разрешали не ходить в школу при температуре 37,1 и бежали за ним три этажа с шапочкой, умоляя ее не снимать. Об него надо было ремни мочалить, а с него пылинки сдували. Перегрузить детей нельзя! Я этих гадов по себе знаю! Их можно только недогрузить. Если ребенок ноет, что ему надоела музыка, добавь к музыке плавание. Заноет, что не хватает времени на уроки, – добавь курсы китайского языка!.. Ну все, пока!
Проветрив речевой аппарат разговором с сестрой, Эдя повесил трубку и вновь собрался плюхнуться на засасывающий диванчик в твердом намерении выбрать ботинки и крепления, но тут кто-то громко и отчетливо произнес:
– Тук-тук! Я ваш друг!
Эдя дернулся и увидел сидящую на подоконнике Улиту.
– Привет, мой друг! – повторил он автоматически.
Окно было закрыто. Входная дверь тоже. Учитывая, что версия, по которой она спустилась по альпинистской веревке с крыши, казалась неубедительной, а с асфальта на последний этаж не запрыгнешь, Эдя предпочел не уточнять, каким образом ведьма оказалась в комнате. Оказалась и оказалась.
– Что-то ты раздобрел! В прошлый раз у тебя пузо меньше было! – сказала Улита, зорко разглядывая Эдю.
Эдя, ничуть не обидевшись, хлопнул себя по животу.
– У меня штанга поломалась! Закатилась под кровать и покончила жизнь самоубийством посредством сквозной ржавчины.
– А серьезно?
– Серьезно только гномики на ежиках катаются! Москва не мой город. Здесь я дряблею. Мышцы становятся мягонькой подкладкой, чтобы пиджачок не замялся. То волосы лезут, как из старой куклы, то в ремне нужно новую дырку протыкать, потому что он как-то подозрительно ужался. Грустно всё, короче! – сказал Эдя без особой тоски в голосе.
С женщиной, на которую не имеешь ни малейших видов и которая не имеет никаких видов на тебя, просто, легко и радостно быть искренним.
– А ты попробуй любить себя чуть меньше, – понимающе посоветовала Улита.
– А я и так себя не люблю. Я над собой втайне потешаюсь… Ты-то сама как? Не женилась еще на ком-нибудь? – спросил Эдя, как убежденный холостяк нарочно путавший понятия «выйти замуж» и «жениться».
Улита мотнула головой. Последние недели она избегала часто встречаться с Эссиорхом. С ним рядом она все чаще ощущала себя невестой, которая по дороге к свадебному лимузину неосторожно наступила на незакрепленную крышку канализационного люка и, едва успев таинственно улыбнуться, скрылась с глаз счастливого жениха.
«Быть человеком, который недостоин собственного эйдоса, потому что мгновенно его лишится, – это уже кое-что. Все равно как алкаш, которого даже за хлебом с деньгами послать нельзя, чтобы он на три дня не исчез. Вот и я такая же… А он меня все равно любит», – с болью думала ведьма.
Улита спрыгнула с подоконника. Эдя заметил на коленях у нее пакет.
– Чего там такое? – спросил он по примеру всех любопытных людей, нос которых всовывается в любое обнаружившееся отверстие.
– Свитер детский. Ради этикетки купила, – сказала Улита, перебрасывая пакет Эде.
ДЕТСКИЕ РУДБОЛКИ ПЕРВОЕ КАЧЕСТВО
РАЗМЕШАНЪЙ МАТЕРЪЯЛ % 100 ВАТА
ТУРЕ Ц КИЙ ТОВАР
ЗТО ЗТИКЕТКА ГАТАНТЯ ТОВАРА
– Класс! – оценил Эдя. – Хотя и не так круто, как «Питарды „Сирдитый Пых“ зделано в Китае».
Улита не улыбнулась. Она верила только в те дурацкие этикетки, которые покупала для собственной коллекции.
– Я подслушала твой разговор с сестрой, – решительным голосом человека, переходящего от болтовни к делу, сказала она.
– А-а, ну да! Зозо волнуется, что с Мефом что-то случится. У нее предчувствия, – ответил Эдя насмешливо.
Улита склонила голову набок.
– А ты все ржешь? – спросила она.
– Угу. Сиди во ржи и тихо ржи!
– Ну-ну. Хорошо смеется тот папаша, который не знает, что его сыну в магазине по ошибке продали боевой пистолет.
Эдя озабоченно посмотрел на ведьму.
– А что такое-то?
– Я тоже пришла из-за Мефа, – объяснила ведьма. – Я тут долго думала…
– Ты думала? И что, получается? – перебил Эдя. Точно кот, приземляющийся на лапы, он хамил всегда и из всех положений.
Улита нетерпеливо царапнула Хаврона по щеке ногтем, и нижняя челюсть у него одеревенела. Этим коронным жестом она пресекала неуемных болтунов.
– Прости, родной, но ораторов всегда больше, чем трибун. Не бойся, я потом подчищу тебе память! Ты только и будешь помнить, что задремал на диванчике!
Эдя протестующе замычал, на что Улита не обратила ни малейшего внимания.
– Так вот: недавно мне позвонил Ромасюсик. Не знаю, знакомы вы или нет. Это такая разговорчивая и дружелюбная куча шоколада, которая шесть раз предаст тебя за пять копеек. Он мне кое-что разболтал про артефакты переменной силы. Конечно, я догадывалась, что Гопзий сволочь, но все же не знала, что такая. Впрочем, я ценю сволочей. С кем еще рядом потомственная ведьма ощутит себя нормальным человеком?..
Эдя подхалимски затряс головой, доказывая Улите, что нормальнее ее только доктора в специальных лечебницах, принимающие по вечерам витаминки от внутренних крокодильчиков.
– И вот что я подумала. У твоего племянника очень недурной меч, и, чтобы получить над ним власть даже в день его ослабления, противник Мефа должен раздобыть что-нибудь из его детства. Предмет, имеющий самое тесное отношение к Мефу. Желательно волосы, обрезки ногтей или что-нибудь в этом духе. А где это искать, как не в его квартире? Верно я мыслю?
Эдя послушно выразил свое глухонемое согласие.
– Умница! Хороший мальчик! Накоплю денег – куплю тебе шоколадку! А теперь основной вопрос: у вас ничего такого не пропадало?
Эдя негодующе замычал и жестами объяснил, что они не хранят дома никакого мусора, особенно обрезков ногтей и прочих запчастей, относящихся к телу маленького Мефа.
Улита недоверчиво прищурилась.
– Что, серьезно? А как же прядки волос, заботливо обвитые ленточками, первые зубики и так далее?
Эдя одним указательным пальцем показал на помойное ведро, а другим провел себя по горлу.
– Что: типа и без того места мало? – перевела Улита.
Эдя энергично кивнул.
– Точно уверен, что ничего не сохранилось?
Эдя снова показал на ведро. Улита одобрительно похлопала его по плечу.
– Вот оно как! Выходит: для твоих штанг место есть, а для волосиков с ленточкой нет? Ну-ну! Приятно иметь дело с несентиментальными людьми! Мамзелькина как-то рассказывала: порой такие кадры попадаются – тело бабульки из дома еще в морг не увезут, а они уже мебель выкидывают, шкафы потрошат и комнату лезут занимать. Прямо не душа, а хладокомбинат имени Санты Клаусовича Снегуркина. «И что, не жалко вам? – А ей уже все равно!» Прав Арей: гуманнее гуманистов только газовая камера! Кстати, гильотину, атомную бомбу и электрический стул изобрели тоже они.
Эдя торопливо подпрыгнул на диване, показывая, что он не такой. Электрических стульев он не изобретал и даже простых розеток смертельно боится. Он только снаружи шершавый, а изнутри добрый и пушистый, как вывернутый наизнанку кролик.
– Значит, ты другой? Ну вот и хорошо! Значит, шанс не стать такой, как я, у тебя еще есть! – одобряюще сказала Улита. – Ну все! Гуляй, Вася, жуй опилки!
Ведьма исчезла, за секунду до своего исчезновения бесцеремонно хлопнув Эдю ладонью по лбу.
– Бай-бай, поскорее засыпай! А то серенький волчок зарядил дробовичок!
Очнувшись пять минут спустя, Хаврон обнаружил, что лежит животом на диване и упирается носом в страницу с горнолыжными ботинками.
«Как-то неудачно я заснул… Подушку даже не подложил», – подумал он с удивлением.