Вендетта (ЛП)

Понимаю, что окна для побега не подходят, и начинаю оглядываться в поисках чего-нибудь, что можно будет использовать, как оружие. Моему самомнению льстит моя сообразительность в нужный момент. Однако сейчас поиски безрезультатны. Разве что можно сделать палку из зубной щетки. Кстати, мой кузен Дом показывал мне, как это делается.
Внезапно при мысли о нем меня накрывает сокрушительная тревога. С Домом я наиболее близка. После того как мой крестный — отец Дома, попал в тюрьму, мой отец принял его как родного сына. Дом заботился обо мне с детства. Если бы сейчас он был здесь, то точно бы знал, что делать.
Я не буду плакать из-за того, что его нет рядом. Какой в этом смысл? Можно жалеть себя бесконечно, желая, чтобы кто-нибудь был рядом и пришел бы мне на помощь. Но меня воспитывали по-другому.
Я должна бороться.
Я решила принять ванну, хотя это и не могло ничем помочь, но, проходя мимо большого зеркала, остановилась. Мои черные волосы длиной до бедер сейчас растрепались и спутались. Голубые глаза слегка покраснели и кажутся огромными, на пол-лица. Вся правая щека опухла, а то место, куда пришелся удар этого ублюдка, Джорджа, представляет собой один большой синяк.
Он пожалеет о том, что сделал.
Плеснув в лицо немного воды, я решила осмотреться еще раз. Здесь должно быть хоть что-то, что можно использовать. Что угодно. Вдруг меня осеняет.
Зеркало.
Я начинаю искать, чем его можно разбить. Единственной достаточно крепкой вещью оказывается лампа с латунной подставкой, стоящая на небольшой тумбе. Думаю, она подойдет. Я разбиваю зеркало, и мне даже удается вытащить кусок стекла, но без случайного пореза не обходится. Я не могу сдержать проклятья, когда вижу открытую рану, пересекающую ладонь.
Выйдя из ванной, я оглядываю комнату в поисках того, чем можно обернуть осколок. Взгляд падает на тонкий шарф, которым он затыкал мне рот. Чертов придурок. Оборачиваю один конец материей и проверяю, чтобы она легла плотно, и я не порезалась вновь, когда воспользуюсь стеклом. Спрятав «оружие» под подушку, сажусь обратно на кровать, не зная, чего и ждать.
Чтобы быть готовой к любому дальнейшему развитию ситуации, я разыгрываю у себя в голове различные сценарии. Мои боевые навыки ограничены основами самообороны. Я брала пару уроков то здесь, то там. Теперь я понимаю, что должна была лучше подготовиться к такому моменту. Есть только одна вещь, в которой я профи — стрельба. Дом научил меня стрелять по настоянию отца. Но в данный момент мое умение ничего не стоит. Сомнительно, что мне повезет заполучить оружие.
Не знаю, сколько проходит времени, когда дверь открывается, и в комнату заходит он. Девон находится в тени, но я бы узнала этот силуэт где угодно. Он заносит пластиковую тарелку с едой и бутылку с водой и ставит их на пол.
На пол. Как будто я домашнее животное.
Слышу запах еды, и мой желудок издает громкое урчание, напоминая, что я ничего не ела со вчерашнего обеда.
— Что тебе от меня нужно? — спрашиваю как можно более сильным и уверенным голосом.
Предполагаю, что нахожусь здесь ради выкупа, но могу и ошибаться. Я знаю, отец охотно заплатил бы им сколько угодно, только бы вернуть меня обратно.
Девон стоит на месте, молча за мной наблюдая. И когда наконец делает шаг вперед, я встаю и иду прямо к нему. Презрение в его глазах заставляет меня рассвирепеть.
— Ты не сможешь выйти сухим из воды, — выплевываю я, чувствуя, как руки дрожат от ярости.
— Уверен, я уже это сделал, — он посылает мне самоуверенную усмешку, которую так и хочется стереть. — Ты же здесь? — спрашивает он, пожимая плечами. Я подхожу как можно ближе, в стремлении выжать из него хоть какую-нибудь реакцию. Он качает головой, наблюдая за мной с веселым изумлением. — Да, на сей раз это не сработает.
Замахиваюсь рукой, но он перехватывает ее прежде, чем я добираюсь до его лица. Тогда я вывожу ногу вперед, чтобы ударить коленом по яйцам, но он вовремя меня блокирует. Бью локтем в его твердый как камень живот, но, по-моему, сделала гораздо больнее себе, чем ему. Схватив за плечи, он тащит меня через всю комнату и толкает на кровать лицом вниз.
— Поднимешь на меня руку снова и пожалеешь об этом. В следующий раз я отправлю сюда кого-нибудь менее вежливого. А сейчас привыкай к окружающей обстановке, потому что на некоторое время ты останешься здесь, — произносит он.
Я медленно засовываю руку под подушку в поисках куска зеркала. Как только он надо мной нависает, поворачиваюсь и начинаю размахивать рукой, пытаясь ранить его везде, где только можно. И ощущаю маленькую победу, когда осколок задевает его руку, разрезая кожу, но это ранение несерьезно. Он хватает меня за плечи и снова толкает вниз.
— Черт, — ругается он, пытаясь отобрать мое оружие. Я сжимаю его в руке и пробую напасть снова, желая, чтобы Девон понял — я не сдамся. — Ты поранишь себя.
Наконец он вырывает осколок из моей руки, затем кладет свою ладонь мне на шею и сжимает пальцы.
Предостерегая.
— Двинешься, и я, мать твою, тебя убью, — рычит, усиливая хватку. Я расслабляюсь.
Он смотрит на свою руку, сжимающую мое горло, а потом переводит взгляд на мои глаза. Я пробую сглотнуть, но это трудно сделать, когда тебя душат. Он отдергивает руку, и я начинаю хватать ртом воздух.
— Я даже не подумал о проклятом зеркале, — бормочет он себе под нос, выглядя шокированным и, возможно, немного потрясенным.
Потом достает какие-то веревки из заднего кармана. Из чертового кармана. Этот мужчина псих.
— Я буду убирать наделанный тобой беспорядок, а ты будешь хорошей девочкой, — снисходительно говорит он, связывая мои руки и поднимая их над головой, чтобы затем привязать к железному изголовью. — Попробуй дернуться, и пожалеешь об этом.
Я все еще чувствую хватку его пальцев на своем горле. Черт возьми, я его презираю!
Он выходит из комнаты и возвращается с сумкой, совком, веником и различными инструментами. Во время уборки я веду себя тихо, но когда слышу звук дрели и понимаю, что он снимает остатки зеркала, начинаю извиваться, пытаясь ослабить веревки, но они завязаны слишком туго. Ублюдок, наверное, был бойскаутом или кем-то подобным. Везет как утопленнику!
— Еще что-нибудь припасла в рукаве? — спрашивает он, посмеиваясь, когда проходит мимо кровати.
И выходит, унося разбитое зеркало. Я же бьюсь головой о спинку кровати.
«Семь гребаных лет невезения, все впустую!»
Он вновь заходит в комнату, на этот раз с пустыми руками. Склоняется над кроватью, развязывая мне руки, и хмурится, когда видит кровь на моей ладони. Он выходит еще раз, а я потираю запястья. Он запирает за собой каждый раз, очевидно, не желая оставлять мне ни единого шанса.
Девон возвращается где-то через полчаса, неся огромную сумку.
— Одежда, туалетные принадлежности и прочая чушь, — говорит он, кидая ее на пол. Затем бросает мне упаковку пластырей, чем изрядно удивляет.
Я смотрю на него с любопытством, переводя взгляд от упаковки к нему и обратно.
— Не хочу видеть кровь на своих простынях.
Я закрываю глаза. Чертов кретин! Хватаю пакет и достаю один пластырь. Девон прожигает меня взглядом, но я не обращаю на это никакого внимания. Прикладываю полоску к порезу на ладони, а затем прикасаюсь к щеке, стараясь не морщиться от боли.
— Не помешали бы и обезболивающие, — говорю я.
— Да. Но, вот невезенье, их нет, — парирует он, пожимая плечами.
— Какого черта ты такой злобный? — Никогда не думала, что он окажется таким. Я представляла его себе совершенно другим.
— Я — это просто я, — произносит он холодным, лишенным всяких эмоций, голосом.
Меня пронзает понимание, что это — действительно он, неважно, что я себе напридумывала.
— Послушай... — говорю я, но он уже повернулся ко мне спиной и, не глядя в мою сторону, ушел.
Звук закрывающегося замка подводит черту под нашим разговором, как и тишина в комнате.
Я бы закричала, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы, но не хочу доставлять ему такое удовольствие.