Биограф

С улицы доносился шум ряженых.
– Ура, ряженые приехали, – воскликнула Шурочка, летя вниз по мраморной лестнице. Мари побежала за ней.
Шурочка открыла тяжёлую входную дверь, и толпа ряженых ввалилась на порог дома, внося за собой морозный воздух. А на рождественской метле влетел и снежок. Ряженые пели, колядовали, трясли мешками, предназначенными для гостинцев, в надежде на щедрость хозяев дома.
Один ряженый, с надетой головой коровы, прикрывавшей его лицо, подошёл близко к Шурочке, приоткрывая мешок для подарков. Второй рукой он как-то странно копошился в мешке. Ряженый незаметно вытянул мензурку, закрытую длинной узкой деревянной пробкой. Но, был так нерасторопен, что задел пробкой край мешка. Пробка выпала на пол, мензурка наклонилась и из неё на ковёр вылилась жидкость. Ряженый в панике бросил мензурку на пол, со следами ужаса на лице попятился к открытым дверям и в мгновение ока покинул дом. На ковре образовалась пена, когда она осела и впиталась в ткань ковра, в этом месте появилось выеденное пятно. Яркие ковровые краски исчезли, как и не было.
Два крепких парня, служивших у Осиповых, догнали ряженого. Он бился в конвульсиях. Поневоле выдал, что служит у графини. Она и приказала ему вырядиться в ряженого и плеснуть жидкость в лицо Шурочке.
–Чего вдруг?! Мы с графиней не ссорились, – спросила Шурочка, недоумевая.
– Не имею представления, барышня. Честное слово, – заныл ряженый, дрожа и скрежеща зубами.
– Отпустите его. Бог с ним, – распорядилась Шурочка. -А то не ровен час, того гляди, несчастный умрёт со страха.
– Мари, поднимись в буфетную. Принеси, пожалуйста, поднос с кренделями, угостим ряженых. Праздник всё же, – попросила Шурочка, не акцентируя внимания на случившемся.
– Ах ты, Боже мой! Двери нараспашку. На дворе мороз! Простудишься, дитятко, – запричитала подоспевшая Агаша, обращаясь к Шурочке. Она наспех закрывала входную дверь, бурча себе под нос:
– Ишь, как намело. Полным полно снега. Сейчас потаит. Ах ты, Господи. Принесло этих ряженых. Как некстати. Вечерять пора.
Агаша схватила веник и давай быстро отметать к порогу снег, затем приоткрыла дверь и в щёлку за порог выбросила его.
– Зима, а ты раздетая. Не дело это, – приговаривала она, поглядывая на Шурочку.
– Ничего, няня. Мне не холодно, – ответила она няне.
Княгиня Софья Алексеевна, узнав о происшествии, сложив на груди руки, сказала:
– Что это с графиней? У неё жар? Больна! Никак рассудка лишилась. Ой, как неприятно. И после этого, как ей доверять? Напасть какая-то. Невероятно, – не успокаивалась графиня.
– На порог не впущу, пусть так и знает, – отреагировал Сергей Константинович. Что вздумала! Завтра же сообщу в участок.
На утро князь Осипов, как и сказал, поехал в полицейский участок, где изложил всё, что накануне произошло в его доме.
Вскоре у парадных дверей дома графини Дорошевой стоял посыльный с письмом, в котором сообщалось, что её лично и слугу-нарушителя приглашают в участок к десяти часам утра следующего дня.
Графиня проигнорировала повестку:
– Ещё чего захотели, – возмутилась она.
А вместо себя послала слугу и наказала всю вину взять на себя.
– Прикинься дурачком, я дам следователю взятку и тебя вытяну.
При допросе слуга-ряженый не утерпел и открылся, что за жидкостью ездил по указанию графини к её брату.
– Как звать брата графини? – спросил следователь.
– Дмитрий Николаевич, – ответил ряженый.
– Где он служит? – продолжал допрашивать следователь.
– Не знаю, как сказать. Он был в белом халате и все вокруг тоже.
В кабинете на полках одни пробирки.
– В больнице?
– Нет, не в больнице, точно знаю, господин следователь. Если позволите, я укажу, где находится. Объяснить не возьмусь, – сбивчиво предложил ряженый.
Следователь поднялся со стула, прошёл к двери, открыл её и приказал кому-то:
– Войди.
Невысокого роста, приземистый, полный человек, с широким красным лицом и плешью на затылке, крадучись вошёл кабинет.
– Поедешь с ним, запомнишь адрес, расспросишь там о графе Дмитрии Николаевиче, – приказал следователь.
– Будет сделано, – с лакейским пристрастием произнёс человек, протирая полотняным платком пот с плеши.
Спустя время он вернулся. Продиктовал следователю адрес.
– А кем он там служит? – спросил следователь.
– Похоже, учёный человек, – неуверенно ответил плешивый.
– Так, понятно.
Свезёшь ему повестку.
– Не извольте беспокоиться, свезу.
На допросе брат графини, граф Дмитрий Николаевич, показал:
– В пробирке, которую я передал слуге сестры, была кислота. Сестра попросила для хозяйственных нужд. Вот я и отлил ей немного.
А что, собственно, случилось? – не понимал он.
– Вашей кислотой хотели изуродовать княжну Александру Сергеевну Осипову не далее как вчера вечером. Ваша сестра, Ольга Николаевна Дорошева, для этой цели послала к Осиповым своего слугу, переодевшегося в ряженого. Нынче он нам всё обстоятельно рассказал.
Граф испугался.
– Что это Вы такое говорите? С чего бы это Ольге Николаевне понадобилось такое устраивать? Вы забываетесь, – возмутился граф.
– Вот это нам и предстоит тщательнейшим образом выяснить, любезнейший граф, – ответил следователь.
Вы учёный и, прежде чем давать кислоту, должны были выяснить, для каких именно целей она понадобилась Вашей сестре.
Граф сидел, как в воду опущенный, не зная, что и ответить на это заявление.
Тайное венчание
– Шура, что ты сегодня какая-то неприкаянная? – спросила княгиня, увидев, как Шурочка мечется из стороны в сторону.
Софья Алексеевна, сидя с няней и с Мари на веранде наблюдала за вареньем. Они успевали разговаривать, а няня, тем временем, варила варенье.
– Я гуляю, маменька, – коротко ответила Шурочка, а сама выжидала, чтобы улучить момент, запрыгнуть в карету и понестись навстречу к Раулю. Он прислал ей письмецо, в котором оповестил, что договорился со священником об их венчании в часовне. Венчание назначено на два часа пополудни.
В этой самой часовне Рауль впервые назначил Шурочке свидание, когда их роман только зарождался.
Помехой являлся Сергей Константинович, который должен был уехать по делам. А он, как назло, задерживался дома и не торопился с отъездом. Шурочка нервничала.
Наконец, отец отдал распоряжения слугам, спустился вниз. Во дворе у подъезда его ожидала карета. Князь, увидев дочь, подошёл к ней.
– Как себя чувствуешь, дитя моё? Ты здорова? Что-то ты сегодня бледна, – сказал он, посмотрев на дочь добрым отеческим взглядом. – Такой чудный солнечный день. Жаль, лето на исходе.
Князь поцеловал Шурочку в лоб.
– Здорова, папенька, – ответила Шурочка, не встречаясь с отцом взглядом.
Князь сел в карету и уехал.
Шурочка не спускала глаз с отъезжающей кареты. И когда та скрылась за поворотом, Шурочка подбежала к кучеру и сказала голосом заговорщика:
– Цыбулька, снаряжай карету, поедем прогуляться.
– Далеко, Александра Сергеевна? – полюбопытствовал кучер.
– Не очень, – без особого желания ответила Шурочка. – Я укажу тебе, где остановиться.
– Слушаюсь, барышня. Как скажете, – ответил кучер, усаживаясь на облучке, беспрекословно выполняя просьбу госпожи.
Шурочка нырнула в карету и скомандовала:
– Ну, а теперь, полетели и быстрее птицы.
– Шура, ты куда собралась? – настороженно спросила княгиня, увидев, как Шурочка садится в карету.
– Хочу прогуляться, – сказала Шурочка.
– В карете? – не унималась княгиня, приподнимаясь со стула.
– Покатаюсь немного и вернусь, – ответила Шурочка матери.
– Куда это она направилась? – встревожилась княгиня Софья Алексеевна, спрашивая у Мари.
Мари пожала плечами.
– Думается мне, мон шер, зря Сергей Константинович отказал синьору Дель Монти, – задумавшись, произнесла княгиня.