Целитель

Господи! Добавь немного света! Дай мне возможность увидеть, вдруг она пройдет рядом со мной…
Я всегда любил пасмурную погоду и полумрак. Над этой моей странностью коллеги даже подшучивали: кому по душе хмарь, у того на душе нечисто.
Почему я не любил солнечный свет? Не знаю, не уверен.
Уверен лишь в том, что больших грехов на мне нет, я не вор и не убийца. Прятаться мне не от кого, да и незачем.
В самом деле, злодей или вампир? Крови не пью, а зла… Зла я не делал. Если кого-то, когда-то огорчал – простите от души.
Делая зло ближнему, не осознаешь, что делаешь зло только самому себе.
Мне показалось, я слышу её голос.
Это вы, мадам?
Откуда вы свалились на мою бедную голову?
Всё прожитое время я был уверен, что делаю всё правильно.
Почему же теперь в сомнении?
Наверное, в самом деле, что-то совершал не так, рассуждал не так, поступал не так. Настолько НЕ ТАК, что мне (дабы на путь истинный наставить) прислали Человека.
А кто прислал? Для чего?
Глупости. Только и осталось, что в мистику удариться.
А там, как в любой религии, объяснения легки: сверхъестественно всё, в чем мы живём: небо, дома, деяния.
Может быть, просто с возрастом, наступила пора посмотреть на всё другими глазами. Сорок пять лет – в самый раз переходить на иную платформу мировоззрения.
Тяжкие раздумья преследовали меня всё это время, но я не знал их истока.
Теперь мне ведомо, теперь мне многое открылось.
Всё было. Всё помню.
Крутилось сумасшедшее колесо. Спрыгнуть с него казалось невозможным, настолько глубоко чернота поселилась в душе. И ничему и никому, казалось, не под силу вытащить наружу всю эту безобразную массу грязи, нелепицы, пустоты.
Жизнь теряла смысл даже тогда, когда он в ней появлялся.
И вот приехал человек, доселе мне неведомый.
И под воздействием её мелодичного голоса, незримых манипуляций, молитв, которые брались неведомо из какого источника, и неистребимого запаха сирени, – всё это попёрло из меня.
Я стал переоценивать ценности; взвешивать, а ценности ли это?
Я стал строже относиться к себе и терпимее – к людям.
Я стал более независим с начальством; соображать, что кроме работы на свете есть ещё что-то.
Я стал внимательней к жене, я вспомнил о детях.
Понимаете, я стал плакать, когда есть повод; я почувствовал способность к самопожертвованию.
Я стал входить в положение людей и помогать им.
Я почти перестал ненавидеть.
Но следом за этими мыслями кто-то нашептывал другое: «Чего ты дергаешься как марионетка? Ну и что? Приехала баба, наболтала всякого и уехала. А ты теперь соображай, мучайся, как придурок. Она же разъезжает по городам, стрижет бабки и охмуряет доверчивых простаков. Тебя что, мало обманывали и подставляли?»
О-о-о, помню!
Стоп, гадости лезут в голову в то время, когда должен возобладать позитив.
Хорошее слово «позитив», но уж больно непонятное, как и само состояние.
«Да, в самом деле, подозрительно получается. Не хочу, не буду…Работать по-прежнему, делать своё дело, мысли – по боку. Я ведь взрослый человек и на меня не так-то просто воздействовать; не та-ак просто выбить меня из седла. Я – состоявшийся человек, тем и горжусь».
Но следом за такой уверенностью опять крались сомнения. Ведь неспроста всё это, ведь не просто так она явилась ко мне, выбрав из полутора сотен тысяч? Зачем? Может быть она так, от нечего делать, рассыпала свой бисер перед…
Нет, конечно, нет, в её словах для меня затаилось нечто новое.
И не скажу, что совершенно новое, но – звучащее по-иному.
5
В теологии я не силен, в экстрасенсорике – тем более. Но Слово…
Это всё о Слове.
Опять о Слове.
О Слове, в котором я считал себя докой. Я думал, знаю о нём ВСЁ.
Или очень много.
Оказывается, и здесь меня ждало разочарование.
И здесь я был почти пустым местом.
А ведь в городе, да и в области я – не из последних писак.
Кто не согрешает в Слове, тот самый совершенный, могущий обуздать и всё тело. 
Как вам это выражение, уважаемые «плясуны на фразе, торгующие пафосом»? А уж сколько раз «согрешившие в слове», можно со счета сбиться.
И где уж нам до «человека совершенного», дорогие коллеги?
И почему мы всё время ищем его не там, где он есть?
А где он есть? Кто знает?
Им благословляем Бога и Отца, и им проклинаем человеков… 
Вот и выходит, что Слово – всему начало и всему конец. Слово, которое, как оказывается, и есть дело!
Самое странное во всём этом то, что человек, не имеющий никакого отношения к письму, заставил меня иначе посмотреть на Слово.
Словом возвышают и унижают, возносят и низвергают, приводят в восторг и ужас… Словом лечат и калечат.
Раздумья, раздумья…
Где им начало?
Где их конец?
Зачем всё это? И кому в мироздании стало легче от того, что моё душевное равновесие пошатнулось и грозит исчезнуть навсегда? Кому моё существование вообще может как-то мешать и чем-то грозить?
6
Воспоминаний в этот день было предостаточно, я ими жил.
О чём-то вспоминал с удовольствием, о чём-то с негодованием, о чём-то со стыдом.
Стыдно было восстанавливать в памяти свою физиономию, когда я изображал эдакого убитого работой журналюгу, которого все домогаются, а он отбивается от предложенных тем, выбирая на вкус.
Стыдно было вспоминать снисходительность, с которой я выслушивал Йен. А она продолжала говорить, хотя видела, что цели не достигает.
Одного не пойму, почему она тогда не отвернулась от снобствующего субъекта?
Каким вдохновением горели её глаза, когда она рассказывала о поездках в Боровое!
– Идешь по лесной тропинке, подставляешь лицо солнцу, насыщаешься его энергией, добром, светом. Мне хорошо! Мне никого и ничего не надо. Только я и природа. Только она восстанавливает мою энергетику, солнце насыщает, делает сильной и даёт возможность принимать в себя негатив пациентов. А они, в большинстве своём, приходят с такой чернотой в душе! Моя задача – избавить их от этой черноты. И вот, помимо всего прочего, чтобы ускорить процесс восстановления их энергетической оболочки, я им рассказываю о речке, соснах, траве, солнце… Словом, о том мире, в котором я живу всегда.
Она живёт в созданном ею мире, и он не материален. Она сама сотворила свой мир и пребывает в нём по необходимости, независимо от времени года. Он светится в её глазах. Первоздан и не тронут цивилизацией.
Какие помыслы, такой мир.
Её мир – солнечный, сплетенный из узоров добра и справедливости. Она делится этим Миром с другими людьми, пытаясь заронить в их душах хотя бы его часть, которая способна исцелять.
И даже если не исцелить, то человек просто узнает, что он – этот Мир – существует, что есть не только секс, алкоголь, наркотики, а ещё что-то красивое и светлое, насыщенное яркими красками и, увы, большинству пока недоступное.
На меня Йен растратила столько сил и времени. Зачем? Не знаю.
Я могу пойти только от «наверное». Наверное, она узрела во мне столько грязи, неуверенности в себе, своём завтрашнем дне. И это, несмотря на видимое благополучие.
Мне и самому стало казаться, что не всё так хорошо. Я пытался вывести некую формулу боязни. Чего я боюсь? Оказалось, многого.
Я всегда боялся:
– несчастий с моими детьми и другими родными;
– подножек недоброжелателей, друзей;
– измены;
– финансовой неустроенности;
– глупости, подлости людской;
– многого другого.
Она пыталась вселить в меня уверенность, но так и не достигла цели.
Она говорила, что всё плохое кроется внутри нас и только в нас, что все перемены надо начинать с себя.
Представляешь, когда это пойдёт по цепочке – от человека к человеку, как быстро может измениться ситуация. Каким может стать мир в короткие сроки!
Когда-нибудь обязательно станет. Но выправляться ситуация начнет после того, как неизмеримо возрастет число Целителей Мира.