Святая кровь

— Насколько глубокие?
— Глубокие!
Амит расправил плечи и выпятил широкую грудь под мокрой насквозь футболкой. Морщины на его прокопченных солнцем щеках стали резче.
«Так, спокойно, — велел он себе. — Может, ложная тревога».
Георадар был весьма эффективен при сканировании сухого песчаника, но при работе с влажным результаты могли оказаться спорными: чрезмерная влажность препятствовала проникновению волн диапазона УКВ. Глубокие прогибы предполагали наличие в почве существенных пустот.
Втянув сквозь зубы воздух, девушка продолжила:
— А еще эта стена — она не каменная… То есть не совсем каменная. Мы начали соскребать глину…
— Что?
— Да знаю, знаю. — Она подняла ладони, словно укрощая льва. — Мы собирались позвать вас, но сначала решили убедиться, что… В общем, мы там кое-что нашли. Кирпичи.
Спину Амита будто обдало холодом.
— Пошли, покажешь. Скорей.
В последнее время Амит не нагружал свое тело ничем более обременительным, чем быстрая ходьба, и сейчас казался себе носорогом на «бегущей дорожке». Но, шагая за Ариэл, почувствовал в своей походке легкость и плавность, чего не ощущал с тех самых пор, когда уходил от обстрела в Газе более двадцати лет назад. Будучи тогда сереном,  [13]или командиром роты, он легко мог бы сделать военную карьеру в вооруженных силах Израиля, однако к тому времени был уже сыт по горло «вязкой» политикой Израиля в отношении оккупированных палестинских территорий. Так что Амит нацелился на иную профессию: поступил в Тель-Авивский университет и в итоге поменял эполеты с тремя оливковыми ветвями на диплом доктора философии библейской археологии.
В ста ярдах от палатки Ариэл завела его в прохладную тень ущелья. Чуть впереди разлом сужался, углубляясь над утесом, где зимние ливневые паводки устремлялись к сапфировой голубизне Мертвого моря. Девушка остановилась над самым обрывом в футе от высокой лестницы, приставленной под углом к вертикальной скале.
Тяжело дыша, Амит глянул вверх на зев пещеры — до нее было добрых четыре метра.
Он перенесся мыслями на месяц назад, когда GPR отметила,  [14]что эта подповерхностная аномалия замурована почти двухметровым слоем образования из каменных обломков, глины и алеврита.  [15]
Десять дней ушло на то, чтобы расчистить его, каждая унция почвы просеивалась через сито в надежде обнаружить хотя бы мельчайшие остатки артефактов. Не нашли ничего. То, что лежало за завалом, по сути, не являлось пещерой как таковой, скорее, туннелем, под острым углом, поднимающимся в недра утеса.
Ариэл первая стала подниматься по лестнице — легко и проворно. Взобравшись наверх, она подтянулась на руках к темному отверстию.
Набрав полную грудь воздуха, Амит крепко ухватился за боковины лестницы мясистыми ладонями. Сердце учащенно забилось. Не сводя глаз с пещеры, он осторожно полез вверх, алюминиевые ступеньки поскрипывали под его весом. Почувствовав вдруг свою уязвимость — это случалось с ним всякий раз, когда ноги отрывались от земли, — Амит поборол желание взглянуть вниз.
«Вперед, вперед. Держи перед глазами приз».
Наверху он ухватился за каменный край отверстия и, подтянувшись, ввалился внутрь.
— Показывай.
— Это там… в самом конце, — махнула Ариэл.
Подхватив с земли фонарь, она включила его и коротенькими шажками направилась вверх по узкому проходу.
Амит двинулся за ней следом, чуть пригнувшись и поворачивая корпус, чтобы не задевать головой и плечами низкий потолок и стены узкого прохода. В считаные секунды проникавший снаружи слабый свет проглотила тьма. Воздух подземелья охлаждал влажную шею, и благоухание минералов щекотало ноздри. Он называл этот запах библейским ароматом.
В нескольких метрах впереди темноту разрезал свет ламп. Амит услышал гулкие голоса и сухой звук сгребаемого в кучу гравия. Затем до него донеслось: «вшик-вшик-вшик» — звук щетки, счищающей пыль с камня.
— Немедленно прекратить!
Его крик подхватило эхо и прокатило по туннелю.
Ариэл от неожиданности вздрогнула и ударилась головой о потолок. Она остановилась, коснулась ладонью макушки и поднесла руку у свету.
— Ерунда, отделаешься шишкой, — сказал Амит, заметив, что крови нет.
Покачав головой, Ариэл продолжила подъем. Звуки работ прекратились, и стало слышно невнятное бормотание и тихие смешки.
Туннель достиг высшей точки подъема и пошел горизонтально, впадая в широкую пустоту. Амит выпрямился — до потолка оставался запас в полметра. Его глаза в ярком свете двух осветительных стоек тотчас отыскали расчищенный участок у дальней стены пещеры.
«Примерно с квадратный метр», — прикинул он.
Рядом, с лопатами и инструментами, молча стояли еще три студента, выглядевшие так, словно их вызвали к ректору «на ковер».
Тяжело дыша, археолог подошел ближе.
— Да сколько ж раз, — раздраженно заговорил он, — вам повторять, какая ответственность…
Но слова замерли на языке, когда взгляду представилось удивительное зрелище. Шагнув вперед и упав на колени, он прижался лбом к аккуратной кладке угловых кирпичей, так заботливо расчищенных студентами. Будто споткнувшись, сердце пропустило удар. Ранее Амит приписывал создание этого помещения матери-природе, поскольку приборы на его внутренних поверхностях не зарегистрировали следов инструментов. Теперь это допущение придется не принимать в расчет.
— Бог ты мой… — выдохнул он.
  
4
 
Радарограмма сильно отличается от снимка поляроидом. Но, занявшись изучением бурных ондуляций на частотной диаграмме GPR, Амит пришел к выводу, что юная Ариэл права. Прогибы были определенно глубокими. Он откатил георадар от кирпичей и в задумчивости побарабанил кончиками пальцев по губам.
— Что вы об этом думаете, профессор? — наконец подала голос Ариэл.
Лихорадочно соображая, Амит несколько секунд не отрываясь смотрел на кирпичную кладку, прежде чем ответить.
— Стена эта не очень толстая. Пожалуй, меньше полуметра.
Он прислонил масштабную линейку и долото к кирпичам и сделал несколько снимков своим верным цифровым «Никоном». Дважды просмотрев снимки на дисплее аппарата, он остался доволен. Повернувшись к девушке, Амит сказал:
— Мне нужна подробная схема этого помещения, с лазерными промерами по всем измерениям.
— Я могу составить ее, — ответила она.
— А я знаю, что можете.
Эта девчушка была не только блестящей студенткой академии, она к тому же отлично рисовала — в полевых работах качество в высшей степени полезное, и именно поэтому ее кандидатуру отобрали в его команду.
— Снимите, пожалуйста, еще и на видео, освещения здесь вполне достаточно.
Просияв, Ариэл быстро кивнула.
— А вы, тем временем, займитесь кирпичами, — обратился Амит к остальным. — Вытащим их и посмотрим, что они там намеревались спрятать.
«Они» — студенты тотчас поняли — это ессеи, отшельническая иудейская секта, жившая в этих горах со второго века до нашей эры два столетия, пока в 68 году нашей эры их не истребили римляне. Изначально ессеи селились на побережье Мертвого моря в грубых, из глиняных кирпичей, жилищах. Внутри было спальное помещение, трапезная и резервуар для ритуального омовения, так называемый микве.  [16]Доминирующим строением в поселении являлся длинный зал, уставленный чертежными столами — скрипторий,  [17]— где тщательно переписывались многочисленные копии иудейской Библии, Танах, а также апокрифические тексты. Ессеи были переписчиками, библиотекарями и хранителями свитков Мертвого моря.  [18]
— Думаете, мы найдем свитки, профессор?
Раздраженный небрежностью вопроса, Амит повернулся к девятнадцатилетнему галилеянину по имени Эли, смотревшему на него во все глаза; копну черных кудрей паренька венчала украшенная яркой вышивкой ермолка. Левое веко Амита задергалось, когда он возбужденно ответил: