Кремль 2222. Крылатское
Посадка мягкой не была. Это чудо, что мы совсем не разбились! Последние секунды я сажал самолёт в отключке.
Разбитая приборная доска, сломанный штурвал (вот что я протаранил грудью!), стекло в многочисленных трещинах. Оно будто ждало моего взгляда и тут же рассыпалось на мелкие куски.
Сердце бешено колотилось, перед глазами мелькали разноцветные круги. Я повторил попытку, на этот раз успешно. Перевалился через борт самолёта, упал на нижнее крыло и по нему стёк на землю, где остался лежать на спине, чувствуя себя при этом как студень.
Хотелось только одного – заснуть и не проснуться. Болело всё, и эта боль не давала вновь потерять сознание.
Почему-то с головы исчезли шлемофон и очки. Я мог снять их, находясь в полубреду, но вот куда дел – осталось загадкой. Похоже, многое я перестал контролировать, причём от слова совсем.
Я повернулся, встал на четвереньки. Рот тут же заполнился вязкой солёной жидкостью, и меня вырвало. Как минимум – сотрясение мозга, хотя повреждений наверняка больше. Шутка ли – совершить жёсткую посадку.
Правая рука подломилась, я упал лицом в недавно вытекшую из меня кашицу, ужасную на вид, с мерзким запахом. Меня всего передёрнуло, ощущения были – врагу не пожелаешь. В свою же блевотину… Бр!
Я пополз назад, правая рука предательски не слушалась, чуть погодя стало ясно почему: из плеча текла кровь, там была рваная рана. И что самое паршивое – проводник куда-то пропал. В кабине его не было.
«Сбежал, бросил меня? – мелькнула в голове мысль. – Или принял за мёртвого и пошёл один? Но почему тогда похоронить не пытался? Не по-людски это!»
Прогнав панику, я принялся сооружать повязку из того, что было. Оторвал кусок ткани от края рубашки, уцелевшей левой рукой и зубами перевязал плечо. Эх, была бы тут Варя! Вот кто бы меня на ноги поставил, она и не таких выхаживала!
Девушка словно наяву предстала передо мной. Но видение – ладно. Мне, главное, вспомнился ее последний дар. «Если будет совсем тяжело, прими». Куда уж хуже? С оружием ли, без, но в боевом плане ценность моя была нулевой. Рука не действует, ноги не держат, в голове все плывет…
Перевязка отняла много сил, я вновь опустился на землю, но не лёг (вдруг не встану?), а сел, опираясь спиной о колесо У-2. Надежной оказалась эта «рабочая лошадка», и впрямь не подвела. Жаль, отлеталась!
Сорвал пучок травы, вытер лицо. Запах при этом остался прежний, от него снова замутило. Но я уже проглотил драгоценный регенерон, и оставалось лишь подождать, когда он начнет действовать.
На миг стало страшно: сижу один, раненый, без оружия… Потом обнаружил наган и облегчённо вздохнул. Семь пуль – лучше, чем ничего. Если припрёт, последнюю оставлю себе.
Голова кружилась всё сильнее и сильнее, но это не помешало мне предаться воспоминаниям…
После схватки с рукокрылами казалось, что на этом приключения закончились. Самолёту больше ничто не угрожает, до Кремля осталось всего ничего. Полёт превращался в увеселительную воздушную прогулку.
И тогда началось!
Непонятно откуда вдруг взялся вязкий туман. Он был повсюду, казалось, тянулся на километры, хотя ничто не предвещало его появления. Резко похолодало, как бывает после грозы, в воздухе запахло озоном.
– Только этого мне не хватало, – буркнул я, потянув ручку на себя.
Самолёт взмыл вверх, однако из пелены тумана не вырвался. Видимость была хуже некуда.
– Ёшкин кот! – в сердцах выругался я.
А потом я разглядел (спасибо редкому разрыву!), что навстречу плывёт огромная медуза, противно колыхаясь всем телом. Потом ещё одна и ещё… Их были десятки. Они двигались медленно и величаво. И вроде бы казалось, что им нет до нас никакого дела, но атмосфера вдруг наэлектризовалась так, что волосы у меня под шлемофоном встали дыбом. Мотор подозрительно сбавил обороты, хотя я никаких усилий к этому не прилагал. Кроме того, одна из медуз двигалась наперерез, не собираясь сворачивать.
В какой-то момент я растерялся (Что делать? Валить из пулемёта? А вдруг пули не причинят ей вреда?), но всё же сумел избежать столкновения. Мы с рёвом пронеслись мимо загадочного создания.
– Вали из тумана! – судорожно завопил проводник. Он сообразил, куда мы попали. – Мы влипли! Это туманные медузы. Сейчас электричеством шарахнет!
Валить… Знать бы, куда именно. Гадский туман окутал всё. Я боялся опускать самолёт – вдруг на пути окажется высотка и нас размажет по ней? А если не высотка, то холм или горушка. Русская равнина только так называется.
Ближняя медуза угрожающе заискрилась, между нами пролегла извилистая электрическая дуга. Что-то хлопнуло, двигатель чихнул и сдох, а я понял, что только чудом удерживаю в руках штурвал.
Выхода не было, пришлось идти на аварийную посадку. Авось пронесёт!
Небо расчертила ещё одна молния, но она ударила в матерчатую обшивку самолёта, не причинив вреда. У-2 лишь чуток тряхнуло. Но нам и прошлого попадания хватило за глаза. Машина теряла управление, а я – сознание. Сзади что-то вопил проводник, но смысл его слов ускользал от меня. Надеюсь, его не поджарило. В голове возникла картинка падающего самолёта с горящим человеком во второй пилотской кабинке. Видение на долю секунды отрезвило меня, вырвало из забытья. Я обернулся. С проводником всё было в порядке. Это значило, что выглядел он гораздо лучше меня.
– Прости, если что, – только и успел сказать я.
На большее у меня не хватило сил.
Я практически вслепую прорвался из тумана. Нам повезло. Впереди отыскался пятачок свободной земли, и я пошёл на посадку. Что дальше – не помню, тело действовало само по себе. Удар… Темнота…
И всё же я остался в живых, за что стоило благодарить надёжный самолёт, построенный нашими предками почти три столетия назад. Вот уж действительно, на века делали.
После краткого отдыха, когда кровотечение уже остановилось, а по телу разлилась неприятная слабость, связанная с действием регенерона, я отклеил спину от колеса, приподнялся. Боль ушла или я на какое-то время потерял чувствительность. Но меня это устраивало. Что-то нужно делать. Например, проверить, что из ништяков я могу прихватить с собой и найти место, в котором смогу найти укрытие и (размечтался!), быть может, уход.
Сказать легко… Меня болтало из стороны в сторону и жутко мутило, правда, всё содержимое желудка я уже стравил, позывы были чисто рефлекторные.
Самолёт уже вряд ли поднимется в небо, я мысленно простился с ним, поблагодарив за службу. Может, кто-то и считает технику неодушевлённой, но этот У-2 спас мою жизнь.
Мелькнула мысль, что я сам собственными руками угробил единственное средство нашего спасения. С одним таким аппаратом можно разогнать любые вражеские полчища. На земле от самолета не особо укроешься, а противопоставить воздушной угрозе шайнам наверняка нечего. Стрелой ничего не сделать, всякие пищали высоко тоже не бьют. Конечно, бензина у нас было очень мало, и без того столько сил потрачено, чтобы купить у маркитантов одну-единственную бочку горючего, а уж заплачено за нее было – весь товар на ярмарке скупить можно, и еще останется, так ведь расстояния в городе небольшие, а десятка вылетов наверняка хватило бы, чтобы напрочь отбить у кочевников охоту лезть к Комплексу. Так ведь всегда бывает. Отгреб хорошенько, и начинаешь искать объект полегче.
А что теперь? Упрашивать князя, чтобы выделил нам два десятка дружинников? Словно они в состоянии справиться там, где могут спасовать все наши три тысячи населения! Таким количеством мечей орду не остановить. Даже если каждый дружинник унесет с собой пяток врагов, остальные этого могут не заметить. Подумаешь, сотня всадников! Вон маркитанты почти столько же перестреляли с нашим малым участием, а толку в том? Если пленный не соврал и вторжение действительно состоится в тех масштабах, о которых он сказал, тогда нам и сотня дружинников не поможет, да и кто даст сотню, если Кремль постоянно в осаде и каждый боец на счету?
Только теперь до меня стало доходить, что зря был послан самолет. Оставили бы его, бомб бы наготовили, и все было бы хорошо. Ладно я, молодой дурак, чего уж там, но отец? Его советники? Они как не сообразили элементарных вещей с их немалым опытом? Или запаниковали при известии так, что мозги затуманились? А ведь за ошибки расплачиваться придется.