Наследство колдуньи

Внизу заскрипели дверные петли. Марта ушла прочь. Или хотела заставить ее поверить, что ушла. Альгонда по-прежнему старалась даже не дышать, пока в уме ее проносились самые безумные предположения.
Откуда-то на середину помещения выбежала мышка и направилась туда, где притаилась Альгонда, по пути собирая принесенные ветром семена каких-то растений. Временами она вставала на задние лапки, сгрызала зерно и снова принималась искать еду. Скоро она подбежала к девушке, которая, наблюдая за передвижениями зверька, понемногу успокоилась. И только когда мышка ткнулась мордочкой ей в ногу, потом отбежала, осмотрелась и снова ударилась о туфель в том же самом месте, девушка поняла: она не видит ее, как не увидела гарпия несколькими минутами ранее. После третьей попытки и третьего столкновения с невидимым препятствием маленький грызун скрылся в темноте.
Альгонда медленно вытянула руку и не поверила своим глазам. Сквозь ткань платья и собственную плоть, ставшие совершенно прозрачными, она увидела сову. Та сидела на нижней потолочной балке и моргала. Невидимая! Она стала невидимой!
Альгонда встала. Эта новоприобретенная способность и радовала ее, и вселяла тревогу. Как такое возможно? Она порылась в памяти, но не вспомнила ничего, чем могла бы ее объяснить. А может, она появилась благодаря эликсиру жизни из Высоких Земель, который она вылила себе на живот? Или это проснулась кровь волшебниц, струившаяся по ее венам? Если так, что послужило причиной этого пробуждения? Пережитый ужас? Ведь никогда раньше Альгонда не испытывала подобного. Быть может, инстинкт самосохранения разбудил магические способности, которые дремали в ней?
К коже постепенно возвращался ее естественный цвет, в ткани уже различались отдельные нити. Вероятнее всего, догадка Альгонды оказалась верна. И вдруг у девушки закружилась голова. Низ живота свело болью. Альгонда легла на загаженный птичьим пометом пол. Противоестественные роды и только что пережитое удивительное перевоплощение лишили ее последних сил. Она сделала все, что требовалось, — это главное. Но какие еще сюрпризы преподнесет ей ее волшебная кровь? Не говоря уже о том, что в ней, бесспорно, есть что-то и от демона… Такого, как Плантина-Марта или Мелюзина. Теперь, когда Альгонда встретилась с феей, настоящей феей, она не могла думать о сестрах-колдуньях по-другому. И все же ей удастся избежать их козней, Альгонда была в этом уверена, но каким же долгим и трудным казался ей в это мгновение путь, ведущий к этой цели! Настороженно прислушиваясь, она отдалась усталости, буквально пригвоздившей ее к дощатому полу. Мыслями она унеслась в Сассенаж, как поступала всякий раз, когда ей требовалось утешение и поддержка. В этот час замок, где прошло ее детство, был погружен во мрак. Она себе представила лицо Матье. Склонилась над его черными кудрями. Он лежал, натянув одеяло до самого подбородка, так, что изуродованное ястребом лицо было видно в профиль. Шрам, протянувшийся от правого века к виску, все еще был очень рельефным, но уже не таким страшным, как раньше.
В душе Матье, похоже, царил покой, какой он обретал только забываясь сном. И все же она знала, что это не так. Матье страдал. Как и она сама. И даже еще больше. Тоска по любимому разбудила в душе Альгонды печаль. Почему ей казалось таким необходимым знать, где он прятался много недель после их разрыва, случившегося пять месяцев назад? Почему она не могла спокойно дожидаться вестей о нем, как подсказывала ей интуиция?
Устроившись на новом месте, в Бати, она искала его мысленно, пока не нашла. Он, в измазанной кровью рубашке, находился в окружении разбойников в самой чаще густого леса. Однако вместо того, чтобы прикончить, чего она на мгновение испугалась, они подхватили раненого и отвели в свой лагерь. Матье жил с ними, пока не поправился, а потом сказал предводителю банды, что еще не готов к ним присоединиться. Альгонда узнала его собеседника. Это был Виллон, один из мальчишек, с которым они играли в детстве. Виллон пропал весной, и все решили, что он погиб. Он разрешил Матье уйти в обмен на обещание, что он не выдаст их прево [7]. Отныне он был их должником. И когда-нибудь час расплаты настанет… На этот счет у Альгонды сомнений не было. Но она была бессильна что-либо изменить. Оставалось только смириться с тем, что их с Матье судьбы соединятся, только когда все закончится. Так надо и ради блага ребенка, которого она носила под сердцем.
Альгонда в который раз прогнала печальные мысли. Когда рядом была Филиппина, все ее горести забывались. Госпожа же не желала расставаться с ней ни на минуту. Но достаточно ли сильна ее привязанность, чтобы после родов она доверила свое дитя Альгонде, а не кому-либо другому? Твердой уверенности у Альгонды не было, но она не знала, существует ли средство, которое поможет еще больше расположить к себе дочь барона. Средство или, быть может, сила… Сердце ее противилось тому, чего желало ее тело. Она принадлежала Матье, и даже мысль о том, что ее будет ласкать другой или другая, казалась ей предательством худшим, чем то, что она совершила в объятиях барона Жака.
Будь что будет! Впереди Альгонду ждала череда развлечений. К празднествам она, по правде говоря, уже привыкла, они доставляли ей удовольствие. Турецкий принц живет в нескольких лье от их замка. Не отчаиваться и ждать — вот все, что требуется!
Через три четверти часа, почти окоченев от холода, Альгонда спустилась по лестнице на первый этаж голубятни. Теперь она была уверена, что гарпия отправилась на поиски другой жертвы, и радовалась той маленькой победе, которую одержала благодаря собственным магическим способностям.
* * *
Филиппина провела кончиком пальца по губам Альгонды. Девушка не шелохнулась — так глубок был ее сон. Вернувшись к себе в спальню, Альгонда разделась и сразу упала на постель.
— Почему я так к тебе привязана? — спросила себя мадемуазель де Сассенаж, наклоняясь еще ниже, чтобы коснуться губами ее губ.
То ли вздох, то ли стон вырвался из груди Альгонды. В поцелуе было больше страсти, чем это дозволительно. Филиппина испугалась и отступила на шаг. Нельзя, чтобы она проснулась! Ни в коем случае! Она боялась этого волнения, терзавшего ей сердце и низ живота. В Альгонде было столько грации и утонченного изящества, что рядом с ней меркли самые знатные дамы в округе, за исключением разве что Сидонии.
С той самой минуты, когда они вместе с Альгондой сидели на берегу Фюрона и, если бы не явление Мелюзины, наверняка бы поцеловались, Филиппина желала ее с каждым днем все сильнее. Это стало ее навязчивой идеей. Ей хотелось осыпать Альгонду подарками, дать ей еще больше привилегий, но она сдерживала свои порывы. «Служанка! Эта девушка — всего лишь служанка, а ты — ее госпожа! По-другому быть не может! Ты не можешь сделать ее дворянкой, не можешь дать ей положение в обществе, которого она не достойна!» Но уже через минуту, увидев Альгонду в красивом наряде и драгоценностях, которые она заставляла ее надевать, Филиппина начинала искать доказательства обратного.
Временами она даже спрашивала себя, кто из них настоящая госпожа, а кто — рабыня. В замке не было мужчины, к которому она испытывала бы столь сильное влечение. Стоило ей отвергнуть очередного поклонника, заявив ему, что она еще не готова к супружеству, как тот неизменно обращал свое внимание на Альгонду. Та всегда находила возможность, не обижая, пресечь ухаживания, и все же Филиппина была уверена: даже когда правда станет известна, найдется не один высокородный сеньор, который захочет взять ее горничную в жены. И одна эта мысль уже сводила ее с ума. Альгонда принадлежала ей и только ей! Она ввела ее в свой мир, дабы, вкусив его удовольствий, Альгонда уже не смогла довольствоваться прежним образом жизни.
Тогда почему теперь она не осмеливается сделать решительный шаг? Ведь, проснувшись на рассвете и ощутив, что все тело горит огнем, которое разожгли в нем сладострастные сновидения, она решила прийти сюда… И даже прошла через коридор, потому что Альгонда по непонятной причине заперла дверь между их спальнями…