Нашествие чужих: заговор против Империи

Отыскивались и другие источники — подачки Горького, благотворительные концерты сочувствующих русских артистов. В 1907 г. состоялся конгресс Интернационала в Штутгарте, куда прибыл представитель американских социалистов Джулиус Хамммер. Не просто социалист, а еще и бизнесмен. Уроженец Одессы, в США он сделал себе состояние на мошенничестве. Покупал в кредит аптеки, а потом переводил все средства на жену и объявлял себя банкротом, не возвращая долги. Хаммеру очень понравился Ленин. Мошенник-социалист предложил наладить финансирование большевиков от американских банкиров — при своем посредничестве.
Но пока это оставалось только обещаниями. Деньги скребли по копейкам, и эмигранты бедствовали. Правда, революционеры из рабочих могли устроиться нормально, поступали на иностранные заводы. Но большинство было из интеллигенции, к труду не привыкшей. И не имевшей никакого желания привыкать. Стремились существовать за счет пустой партийной кассы. Голодали, влезали в долги, перебивались дрянной едой в эмигрантских «столовках». Впрочем, к руководству это не относилось. Для него худо-бедно удавалось наскрести. Не роскошествовали, но на жизнь имели. Ленин и Крупская всюду возили с собой мать Надежды Константиновны, содержали домработницу. Выезжали за партийный счет в разные страны на социалистические съезды, конференции. Когда Ильич уставал, для него оказывалось возможным съездить на недельку в Ниццу, смотаться к Горькому на Капри, отдохнуть с женой в недорогом горном пансионате.
Живая работа по сути заглохла. Поддерживали самих себя лишь иллюзией активной деятельности. Тиражи партийных газетенок составляли 1–1,5 тыс. экз., брошюр и книг 300–400 экз. Создавались «партийные школы» для подготовки «рабочих агитаторов». На Капри — 12 человек (из них 2 провокатора). В Лонжюмо — 15 человек (1 провокатор). Преподавателей оказывалось чуть ли не больше, чем слушателей. В Лонжюмо, например, занятия вели Ленин, Инесса Арманд, Зиновьев (Радомысльский), Каменев (Розенфельд), Семашко, Рязанов, Раппопорт, Стеклов (Нахамкес), Финн-Енотаевский, Луначарский, Вольский. Выпускники школ никакого заметного следа в революционной истории не оставили, только там и мелькнули их фамилии. Устраивались теоретические «рефераты» в пивных — для десятка-другого участников. За пивком чего ж не теоретизировать? А практически все «рефераты», все партийные съезды и конференции выливались в грызню между фракциями и группировками. Страницы социал-демократических газет были заполнены той же тематикой. Впередовцы, ленинцы, плехановцы и прочие течения поливали друг дружку, уличали в сплошных ошибках и марксистской безграмотности, перемывали личности.
Однако положение было таким плачевным не у всех социал-демократов. Троцкому, например, не приходилось бороться за средства к существованию, изыскивать возможности для продолжения революционной работы. Неким «волшебным образом» вокруг него все образовывалось «само». Он поселился в Вене. Снимал приличную квартиру, вступил в социал-демократическую партию Австрии и Германии, стал корреспондентом германской газеты «Форвертс», получая от нее гонорары. Когда передралась и распалась на группировки вся социал-демократическая эмиграция, то же самое произошло с украинской социалистической организацией «Спилка». Газета «Правда», которую она выпускала во Львове, из-за внутреннего раздрая совсем захирела. И австрийцы, курирующие националистов, порекомендовали им взять редактором Троцкого. К нему поехала делегация «Спилки» для переговоров. Лев Давидович выдвинул свои условия о том, какой должна стать газета. Украинцам они не понравились, большинство руководства «Спилки» проголосовало против.
Но… они существовали только благодаря поддержке австрийских спецслужб. К Троцкому явился некий человек (кто именно, остается тайной, личность нигде не называется) и предложил возглавить «Правду» без всяких дальнейших переговоров. Так, как сочтет нужным. Лев Давидович развернул ее издание уже не во Львове, а в Вене. И «Спилка», все еще считавшая, что «Правда» — ее газета, вскоре поняла, что ее попросту «кинули», оставили за бортом. Пыталась протестовать, жаловаться — куда там! Голосов украинцев в Австро-Венгрии «не услышали». Деньги для издания «Правды» стали поступать от одного из лидеров социал-демократии Германии, редактора немецкой «Форвертс» Хильфердинга. Сохранившиеся финансовые документы показывают, что он регулярно выплачивал Троцкому по 3000 крон. А вокруг газеты стали формироваться первые кадры троцкистов — Адольф Иоффе, Моисей Урицкий, Матвей Скобелев, Володарский, Копп.
Любопытно, что некоторые революционеры в период эмиграции принимали чужие вероисповедания. Так, сбежавший в Германию уральский боевик Янкель Юровский, будущий цареубийца, перешел там в лютеранство. И Троцкий тоже, когда у него стали подрастать двое детей от второго брака, разрешил их окрестить по лютеранскому обряду, отдал в лютеранскую школу. Такое Лев Давидович допускал, говорил, что это «удобная портативная религия». С одной стороны, фактически ни к чему не обязывает, кроме некоторых чисто внешних атрибутов. А с другой — может пригодиться. Для маскировки иных взглядов, для политической карьеры — ведь лютеранство на Западе считается солидным, весьма уважаемым вероисповеданием.
Впоследствии Лев Давидович (в округлых выражениях) указывал, будто он посещал лекции в Венском университете. Это давало ему предлог выставлять себя высокообразованным человеком, относиться свысока к «недоучкам». На самом деле никаких свидетельств того, что Троцкий получил в Австрии высшее образование, нет. Его фамилия не значится среди университетских выпускников. Никто и никогда не упоминает, что видел его диплом. И ни в одном архиве, ни в одной описи документов не значатся ни сам диплом, ни какие-либо его копии или ссылки на него. Единственный источник, сообщающий о повышении образования — сам Троцкий. Так что и здесь он приврал. И если действительно бывал из любопытства на каких-то лекциях, то остался чистой воды недоучкой.
Зато известно, что он с величайшим интересом изучал теории Фрейда. Между ними даже возникли некоторые связи. Фрейд жил и практиковал в том же доме, где располагалась квартира Виктора Адлера. Сын Адлера Фридрих был сотрудником и помощником Фрейда, у него лечился Иоффе, страдавший психическими и половыми расстройствами. И через них Лев Давидович познакомился с самим великим психоаналитиком, сводящим всю глубину человеческой души и разума к сексуальным проблемам и извращениям. Троцкий ходил к нему на лекции, запоем читал его работы и был от них в полном восторге, даже сравнивал их по глубине и значению с учением Маркса. Заглядывал Лев Давидович и к Виктору Адлеру, который по-прежнему покровительствовал ему. И ввел его в австро-германский политический «бомонд». Троцкий регулярно бывал в респектабельном кафе «Централь», где собиралась элита политического, интеллектуального, делового мира. Причем эта элита почему-то принимала Троцкого в свою среду! Казалось бы — ну кто он такой? Неудачник-революционер, один из многих редакторов эмигрантских газеток. Но нет, известные политики общаются с ним как с равным. Он «тусуется» с Хильфердингом, Карлом Ренне, Отто Бауэром, другими лидерами европейской социал-демократии, запросто сидит за столиком и играет в шахматы с самим Ротшильдом…
Хотя фигура Троцкого в «бомонд» ну никак не вписывалась! Не вписывалась, несмотря ни на какие его потуги. Его распирали амбиции, он пыжился изображать из себя историческую личность. Но все это во Льве Давидовиче удивительным образом сочетались с повадками мелкого местечкового торговца. И, видимо, такие повадки были частью его «я», на уровне инстинктов. Троцкий даже не задумывался, что ему могут повредить крайняя мелочность, скаредность, копеечная жадность, доходившая до мелкого жульничества. Он объявлял себя вегетарианцем, чтобы экономить на еде. Любил занимать в долг, никогда не отдавая, и многие знакомые из-за такой привычки стали избегать встреч с ним. Завидев на улице, сворачивали в сторону. Постоянно задолжал и в кафе, «забывая» об этом. Никогда не давал на чай официантам и прислуге — придумал благовидный предлог, что чаевые «унижают работника». Периодически Лев Давидович переезжал с квартиры на квартиру, не расплатившись с прежними хозяевами.