История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Публикатор статьи сослался на «Новороссийский телеграф», в котором впервые напечатано это выступление и можно сверить точность его перевода с тем, что впервые появился в русской прессе от парижского корреспондента: «Новороссийский телеграф». 1891. 15 января.
В середине XIX века возникли многочисленные революционные общества, излучавшие ледяной поток ненависти к царю и царскому правительству, ко всему русскому, к русскому человеку, к просторам России и могуществу, к её обычаям и взглядам. И почему-то эта ненависть так страстно входила в разные западные кружки, комитеты, организации. Ну ладно, Маркс, Энгельс, другие социалисты помельче провозглашали свою ненависть к царю и царскому самодержавию, выступали против деспотизма и личного диктаторства. Допустим, Герцен и Огарёв, Бакунин и Кропоткин, Лавров и Лопатин, выходцы из помещичьих семей пошли вслед за декабристами и подхватили социалистические идеи Запада. Но почему Аптекман и Натансон, Бах и Морейнис-Муратова, Морозов и Дейч, Добрускина и Дрей, могу назвать ещё десятки имён революционных деятелей в России, которые почти все учились в гимназиях, изучали языки, читали русскую и западную литературу, – ходили в «народ», входили в революционные организации «Земля и Воля», «Чёрный передел», уезжали на Запад, вновь объединялись в демократические и социалистические организации и партии, – почему они все люто ненавидели Россию и всё русское, якобы прогнившее и отсталое? Чаще всего они появлялись на свет в патриархальных еврейских семьях с достатком, кто-то из них, как Осип Васильевич Аптекман, в 26 лет принял православие: «Я иду в народ, – думал я, – не евреем уж, а христианином, я приобщился к народу».
Но ни у Аптекмана, ни у Добрускиной, ни у Дейча приобщения к народу так и не получилось, народ остался глух к их призывам к свободе, народу тоже хотелось свободы, но пахать и сеять на своей собственной земле, не кланяться богатеям, как в прежние, крепостнические времена, а быть самостоятельными хозяевами, как помещики, купцы, чиновники…
Вместе с русскими в этих кружках и партиях очень много было евреев, поляков, грузин, латышей, мечтавших о национальной свободе, причём евреи говорили о полном равноправии со всеми коренными народами России. И конечно, мало кто сомневался в справедливости этих целей и желаний в борьбе против власти и «черты осёдлости».
Но не только революционеры боролись против царя и царского правительства. Буквально чуть ли не все слои населения резко осуждали деспотизм и, главное, мечтали о захвате власти в богатейшей России. И прежде всего революционеры-евреи, как бы они ни назывались – большевиками, меньшевиками, эсерами, кадетами…
По свидетельству историков, в государстве Российском упало чувство патриотизма, увеличился паразитизм русской аристократии, больше всего думающей о собственной выгоде, а не о величии государства, которому служит. И неудивительно: за последние двести лет русские князья и графы столько раз женились на иностранках, а их дети – тоже женились на иностранках, часто проводили время в Париже, в Лондоне, в Риме, так что в итоге только фамилии оставались русские, а суть была чисто космополитическая… Так что коренное русское дворянское сословие теряло своё господствующее положение, утрачивало русский патриотизм и чаще всего служило чуждым интересам…
К. Маркс и Ф. Энгельс тщательно изучали положение России в современном мире, изучали историю, экономику, национальный характер. Маркс изучал русский язык, встречался с русскими революционерами, вступал в противоборство с Бакуниным. Известны слова Ф. Энгельса о том, что он не знает никого, кто бы так хорошо, как Маркс, знал Россию, её внутреннее и внешнее положение. К сожалению, мы слишком привыкли к столь одностороннему взгляду на марксизм.
Не буду приводить высказывания основоположников марксизма о ненависти к России и к русским, ко всему славянскому миру, относивших всех славян, кроме поляков, к реакционным нациям, подлежащим уничтожению, процитирую лишь известного писателя и учёного Н. Ульянова:
«Приведенный букет высказываний интересен как психологический документ, – писал он в статье «Замолчанный Маркс». – Россия должна провалиться в Тартар либо быть раздробленной на множество осколков путем самоопределения её национальностей. Против неё надо поднять европейскую войну либо, если это не выйдет, отгородить её от Европы независимым польским государством. Эта политграмота стала важнейшим пунктом марксистского катехизиса, аттестатом на зрелость. Когда в 80—90-х годах начали возникать в различных странах марксистские партии по образцу германской социал-демократической партии, они получали помазание в Берлине не раньше, чем давали доказательства своей русофобии. Прошли через это и русские марксисты. Уже народовольцы считали нужным в целях снискания популярности и симпатии на Западе «знакомить Европу со всем пагубным значением русского абсолютизма для самой европейской цивилизации». Лицам, проживающим за границей, предписывалось выступать в этом духе на митингах, общественных собраниях, читать лекции о России и т. п. А потом в программах наших крупнейших партий, эсдеков и эсеров, появился пункт о необходимости свержения самодержавия в интересах международной революции… За несколько последних десятилетий корабль марксизма подвергся жестокому обстрелу и зияет пробоинами; самые заветные его скрижали ставятся одна за другой на полку с сочинениями утопистов. Позорная же шовинистическая страница, о которой идёт речь в этой статье, все ещё остается неведомой подавляющему числу последователей и противников Маркса…» (Москва. 1996. № 10).
Так написал русский эмигрант о Марксе и марксистах, хлынувших в Россию в конце XIX и в первые десятилетия ХХ веков переделывать Россию и русских в революционном духе. От пропаганды к террору, от бунтарства к терроризму, от пропаганды к насилию – вот идеи марксизма, по-своему воплощённые в жизнь эсерами и большевиками, имевшие страшные последствия. Вместо исконных нравственных устоев русскому народу, как и другим народам, навязывалась марксистская революционная мораль, которая лишь способствовала разрушению человеческого в человеке, утверждая, что для победы пролетарской революции все средства хороши. Почти полвека кряду бросали в русскую почву марксистские семена, и наконец они дали ядовитые всходы – в 1905, 1917 годах: это и полыхнувшая красным и белым террором Гражданская война, это и коллективизация, и новая война, и послевоенная разруха, каким-то чудом восстановленная, и идеологический деспотизм кремлёвских старцев…
3
Эти проблемы актуальны и сейчас, когда огромную страну, Россию, захватили явные потомки и продолжатели тех, кто, вкусив марксистские семена, готов всеми способами уничтожить Россию как национальное государство, отвергнув русских, русский национальный менталитет, с его откровенным и простодушным характером, добросердечием и отзывчивостью на чужую беду.
Горбачёв и Ельцин возглавили эту вековую борьбу за разрушение России, за использование громадных территорий с полезными ископаемыми под диктовку западных «демократов», получили у западных лидеров благословение на чудовищные реформы, унижающие нашу страну, ведь западные страны много веков сражаются за наши богатства, за то, чтобы изменить характер русских людей, сделать их похожими на себя, когда вся жизнь посвящается приобретению имущества, материальных благ, в сущности золота, денежных средств для того, чтобы поработить ближнего своего, сделать его рабом, зависимым человеком. И ведь законы новой России как раз и свидетельствуют о полной зависимости девяти десятых трудящихся от созданной бюрократии, от олигархов, от Кремля.
Сто с лишним лет тому назад об этой страшной опасности задумывались Ф.М. Достоевский, Ф.И. Тютчев, Н.С. Лесков, А.С. Суворин и др.
Достоевский не раз писал в своих сочинениях о том, что чаще всего русские аристократы, стоящие у власти в России, слишком зависят от Запада, принимают решения в пользу развития западных государств. Упоминал не раз и еврейскую тему как одну из актуальнейших в России и во всем мире. Наконец в марте в дневнике за 1877 год Достоевский решил объясниться со своими читателями по еврейскому вопросу: «Поднять такой величины вопрос, как положение еврея и о положении России, имеющей в числе сынов своих три миллиона евреев, – я не в силах… Но некоторое суждение моё я всё же могу иметь…» Достоевский пишет эти страницы как ответ на письма к нему «образованных» евреев, упрекавших его за то, что он на них «нападал», ненавидит их «не за пороки», «а именно как племя». Эти «образованные» евреи сообщают Достоевскому, «что они, при своём образовании, давно уже не разделяют «предрассудков» своей нации, своих религиозных обрядов не исполняют», «да и в Бога, дескать, не веруем». Достоевский на это ответил «высшим евреям»: «Слишком даже грешно забывать своего, сорокавекового Иегову и отступаться от него», «еврея без Бога и представить нельзя».