Покинутый (ЛП)

- Если пряник не помогает, в ход идет кнут, — сказал Реджинальд, и взгляд его
стал холоден. — Сожалею, если у тебя сложилось впечатление, что пряника здесь должно
быть больше, чем кнута.
- Давай глянем на нее, — предложил я, и Реджинальд коротко кивнул.
Он открыл дверь, за которой виднелся марш лестницы, ведущей вниз. Свет играл
на стенах.
- Что касается дневника, мы почти у цели, Хэйтем, — говорил Реджинальд, пока
мы спускались. — Мы продвинулись настолько, что узнали о существовании амулета.
Каким-то образом он связан с хранилищем. Если мы сможем заполучить амулет…
Внизу у лестницы на древках крепились железные фонари, освещавшие путь к
двери, у которой стоял охранник. Он открыл дверь, посторонился и пустил нас внутрь.
Подвальное помещение было точь-в-точь таким, каким я его помнил, и освещалось
мерцающими факелами. В одном конце был стол, привинченный к полу, а к столу был
прикован Лусио, рядом с которым сидела его мать, и вид у нее был нелепый. Она сидела в
кресле, которое, вероятно, принесли в подвал нарочно для этого. Она была в длинной
юбке и наглухо застегнутой верхней одежде и выглядела бы так, будто собралась в
церковь, если бы не железные наручники у нее на запястьях и на подлокотниках кресла, и
тем более «уздечка сплетницы»1 на голове.
Лусио оглянулся в своем кресле, увидел меня, глаза его вспыхнули ненавистью, и
он снова уткнулся в работу.
Я остановился посреди комнаты, на полпути от двери к дешифровальщикам.
- Реджинальд, как это понимать? — я указал на мать Лусио, злобно глядевшую на
меня из-под уздечки.
- Уздечка — это на время, Хэйтем. Нынче утром Моника несколько шумновато
осуждала нашу тактику. Поэтому мы перевели их на денек сюда. — И повысив голос, он
обратился к матери с сыном: — Я уверен, что они вернутся на свое обычное место завтра,
когда их манеры исправятся.
- Это несправедливо, Реджинальд.
- Их обычное место гораздо более приятное, Хэйтем, — раздраженно заверил меня
Реджинальд.
- Хотя бы и так, но ведь нельзя же обращаться с ними подобным образом.
1 Уздечка сплетницы (англ. scold’s bridle) — средневековое орудие пытки для женщин, представлявшее
собой железную маску с зазубренным нагубником.
- Нельзя было в Шварцвальде пугать до полусмерти несчастного ребенка, тыча ему
клинком в горло, — отрезал Реджинальд.
Я вхолостую задвигал челюстью, пытаясь что-то сказать, и не нашел слов.
- Это… Это было…
- Совсем другое? Потому что тогда ты искал убийц своего отца? Хэйтем…
Он взял меня за локоть, вывел в коридор, и мы стали подниматься наверх.
- Но ведь этот случай даже важнее, чем тот. Может быть, ты так не думаешь, но это
так. Это касается будущего всего Ордена.
Я не знал, что важнее. Я не знал, что важнее, и поэтому промолчал.
- А что потом, когда расшифровка закончится? — спросил я, когда мы поднялись в
холл.
Он посмотрел на меня.
- Только не это, — сказал я, потому что понял его взгляд. — Никто не должен
пострадать.
- Хэйтем, я не очень-то нуждаюсь в твоих указаниях…
- Тогда не считай, что это указание, — прошипел я. — Считай, что это угроза.
Можешь держать их здесь, пока не закончат работу, если необходимо, но если с ними хоть
что-то случится — ты ответишь мне за это.
Его взгляд был тяжелым и долгим. Я чувствовал, как у меня колотится сердце, и
молил бога, чтобы это не было заметно. Противился ли я ему когда-нибудь так, как
сейчас? С такой силой. Вряд ли.
- Хорошо, — сказал он после молчанья, — с ними ничего не случится.
Обедали мы молча, и на ночь меня оставили неохотно. Утром я уеду; Реджинальд
обещает держать меня в курсе того, как продвигается расшифровка. Теплота из наших
отношений, конечно, ушла. Он во мне видит неподчинение; я в нем вижу вранье.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 18 апреля 1754 года 
1 
Сегодня вечером, несколько часов назад, я пришел в Royal Opera House1 и сел в
кресло рядом с Реджинальдом, который с явным удовольствием слушал «Оперу нищего».
Да, в последнюю нашу встречу я ему угрожал, и я не забыл этого, но, казалось, что он
забыл. Забыл или простил, как угодно. Во всяком случае, он вел себя так, словно никакого
конфликта не было, грифельная доска вытерта начисто: то ли спектакль на него так
действовал, то ли реальная возможность заполучить амулет.
Амулет был здесь, в театре, на шее ассасина, которого в своем дневнике назвал
Ведомир, а потом выследили агенты тамплиеров.
Ассасин. Моя очередная цель. Я взял театральный бинокль, глянул в другой конец
зала, где сидел этот человек, и испытал горькую иронию.
Моей целью был Мико.
Реджинальд остался слушать оперу, а я прошел коридорами оперного театра,
позади рядов кресел с оперными завсегдатаями, и выбрался к ярусам. Я тихо вошел в
ложу, где сидел Мико, и слегка тронул его за плечо.
Я был готов к любой его выходке, и он и вправду напрягся, и дышать стал
прерывисто, но тем не менее, он даже не шевельнулся, чтобы защитить себя. Казалось, он
почти ждал, чтобы я дотянулся и снял у него с шеи амулет — и он испытал что-то вроде…
облегчения? Как будто он благодарен, что теперь на нем нет ответственности, и рад, что
ему больше не надо быть хранителем.
- Вы могли бы просто прийти ко мне, — вздохнул он. — Мы бы нашли другой
способ.
- Да. Но тогда вы бы знали, — ответил я.
Щелкнул взведенный мною спрятанный клинок, и я почувствовал, что он
усмехнулся, потому что он понял — это тот самый клинок, что я отобрал у него на
Корсике.
- Не знаю, важно ли это, но… мне очень жаль, — сказал я.
- Мне тоже, — сказал он, и я убил его.
2 
Через час-другой я был на собрании в доме на Флит-энд-Брайд и вместе с другими
собравшимися стоял возле стола; все мы внимательно смотрели на Реджинальда и на
книгу, лежавшую перед ним. Она была раскрыта, и на ее странице я видел знак ассасинов.
- Джентльмены, — сказал Реджинальд. Глаза у него блестели, точно он собирался
расплакаться. — У меня в руке ключ. И если верить этой книге, он должен открыть двери
в хранилище Тех, Кто Пришел Раньше.
Я не сдержался.
- А, это наших милых друзей, которые правили, потом зачахли и исчезли из этого
мира, — сказал я. — А вам известно, что там внутри?
1 Royal Opera House — Королевский оперный театр в лондонском Ковент-Гардене.
Если Реджинальд и заметил мой сарказм, то вида он не подал. Он просто потянулся
к амулету, взял его в руку и насладился тишиной собрания, потому что амулет в руке
начал светиться. Даже я вынужден признаться, что это было впечатляюще, и Реджинальд
произнес, глядя на меня:
- Там могут быть знания. Или оружие, или что-нибудь еще, неизвестное и
непостижимое ни по виду, ни по назначению. Что-нибудь из всего этого. А может быть, и
ничего. Они до сих пор загадка, эти предтечи. Но я уверен в одном — что бы ни
скрывалось за этими дверьми, это будет большим благом для нас.
- Или для наших врагов, — сказал я, — успей они раньше.