Операция молот

Мартон послушно кивнул и направился к двери. Он уже взялся за дверную ручку, когда император преступного мира заговорил снова.
— Давай-ка, Бен, поработай хорошенько. Пока мы это не нашли, никому из нас нельзя расслабляться. Мы все в опасности. Ты понимаешь это? Все до единого!
Когда начальник полиции ушел, Пикелис закурил длинную ямайскую сигару и стал размышлять, не следует ли через какое-то время организовать «несчастный случай» и для самого Бена Мартона. Властелин, будь он самый могущественный человек, не может позволить себе полностью доверять кому-либо. Такова цена власти. «Руководитель концерна „Юнайтед стейтс стил“ и хозяин Белого дома, вероятно, сталкиваются с той же проблемой», — печально рассудил он, выпуская изо рта серо-голубое колечко дыма, которое повисло в воздухе, точно недолговечное произведение поп-арта. Через несколько секунд холодный поток воздуха, текущий из кондиционера, развеял дымное кольцо.
Нимало не огорчившись, Малыш Джонни выдул еще одно.
  
7
 
Было ровно семнадцать ноль-ноль, когда П. Т. Карстерс покинул борт самолета авиакомпании «Истерн эрлайнз», совершившего посадку в Национальном аэропорту в Вашингтоне, и через каких-то сорок минут мистер Питер Коллинз дал полдоллара на чай коридорному, проводившему его в номер 515 отеля «Хэй-Адамс». Есть немало отелей, чьи служащие проводят вас в номер и за меньшую сумму, но «Хэй-Адамс» — это солидное заведение, где все еще дорожат высокими стандартами обслуживания. Когда человек, называющий себя Питер Томас Коллинз, распаковал вещи, было уже почти восемнадцать ноль-ноль. Он привык думать о времени в таких понятиях. Шесть вечера для него всегда восемнадцать ноль-ноль. А простые инициалы вымышленного имени должны всегда совпадать с инициалами настоящего имени на багажных квитанциях. На небольшом зеленом чемодане, который возник рядом с опустевшим кожаным кофром, не было никаких отметок. Перемещение через границы штатов содержимого металлического зеленого чемодана было противозаконным актом, но это не беспокоило П. Т. Карстерса, который в своей жизни нарушил так много разных законов, что уже давно сбился со счета.
В комнате было прохладно — что приятно контрастировало с миазматическим зноем душного города, раскинувшегося за окном гостиничного номера. Июнь в округе Колумбия — испытание не из приятных. Это не то, что апрель в Париже или осень в Нью-Йорке, или весна в Скалистых горах — или как там поется в других шлягерах. Да, песня под названием «Июнь в Вашингтоне» никогда бы не попала в хит-парад. Она слишком знойная и томная, чтобы быть по-настоящему романтичной, и к тому же с невразумительной мелодией. По хорошему говоря, этот мотив настолько уныл, что не годится даже для старомодного вальса, и лишь те, кто обладает достаточным зарядом жизнелюбия и постоянной должностью в правительственном учреждении, способны его вытерпеть.
Имеющий переизбыток жизнелюбия Карстерс вымыл руки и лицо, потом заказал по телефону в номер бутылку замороженного пива «Карлсберг» и сел обмозговывать ситуацию. Несмотря на все свои плейбойские замашки, он обладал недюжинными мыслительными способностями — по этой, в частности, причине он до сих пор был жив и имел при себе полный комплект конечностей и внутренних органов.
Другая причина заключалась в том, что он мог невероятно ловко управляться с полицейскими и стрелковым оружием, производимым на территории одиннадцати стран мира. В 70-е годы XX века сие искусство выживания столь же важно, как и умение лгать перед телекамерой, рассказывать похабные анекдоты или управлять автомобилем в час пик.
Когда прибыла бутылка пива, Карстерс отдал мзду другому служащему отеля «Хэй-Адамс» и, оставшись в приятном одиночестве, стал потягивать божественный напиток, произведенный датскими пивоварами. Это пиво, хотя и не могло возыметь такого же действия, как «18 В» — им фирма «Карлсберг» торгует в Европе, — но было отменно и помогало убить время. В восемнадцать четырнадцать он проверил наличное оружие — его металлические друзья служили лишним подтверждением того, что все начинается сызнова. Оба пистолета — тяжелый «магнум» 0,357 калибра в поясной кобуре и малютка «тридцать второй» с глушителем, помещавшийся под мышкой левой руки — были заряжены. В обоих патронниках лежали, дожидаясь своего часа, патроны — так что можно было отправляться на ферму. Миллионер вышел из отеля в восемнадцать двадцать одну, точно по расписанию.
Взятый напрокат автомобиль уже стоял у дверей. Мчась во влажном мареве города к мосту, по которому ему предстояло перенестись в Вирджинию, он размышлял о том, что же могло случиться. Он не сомневался, что произошла беда — в противном случае Мария Антуанетта не упомянул бы об авторучке. Он включил радиоприемник, и его «рэмблер» пересек Конститьюшн-авеню, вдоль которой до самого горизонта возвышались «временные постройки» — принадлежащие министерству военно-морского флота жилые дома. Он надеялся, что приключение будет интересным. Гонки «Гран-при» и шведские балерины незаменимы в качестве регулярной диеты, но после всех этих лет ему требовалась все-таки пусть и небольшая, но настоящая встряска — о, это представлялось ужасно заманчивым!
«Будет опасно, — радостно убеждал он себя. — Должно быть опасно».
В восемнадцать пятьдесят его «рэмблер» свернул с главного шоссе. Он улыбнулся, вспоминая дорогу. Он все еще помнил этот маршрут и эту местность — каждый кустик. Через четыре минуты он опять улыбнулся при виде знакомых каменных столбов у въезда на ферму. Уже и тогда это была давно заброшенная ферма — здесь располагалась средняя школа для девочек — с конюшней и большим сараем позади главного жилого дома. Он притормозил перед проселком, решив, что местом встречи должен быть сарай. Им часто приходилось обсуждать планы очередных рейдов в сараях, но этот был их первым штабом. Карстерс вышел из «рэмблера» и, прислушиваясь, двинулся вперед.
Смеркалось, и плотная стена густых деревьев преграждала путь лучам заходящего солнца. Карстерс прошел ярдов двести в сереющих сумерках. Его хлопчатобумажная куртка была расстегнута, и правая ладонь покоилась на рукоятке «тридцать второго». Он услышал свист. Узнав этот звук, он среагировал мгновенно.
«На Авиньонском мосту». Он даже вздрогнул.
Вот как подействовал нехитрый мотивчик французской народной песенки на пресыщенного плейбоя — сердце у него забилось от волнения. Карстерс инстинктивно пригнулся к земле, точно в его нервной системе возник некий условный рефлекс, как у собаки Павлова, и тихо просвистел в ответ следующие два такта знакомой мелодии.
Он снова оказался на поле боя.
Присев на корточки в сгустившейся тьме, он увидел, как от темной стены деревьев и кустов отделилась высокая фигура, сама похожая на тень. Незнакомец поманил его рукой, и Карстерс без слов последовал за ним. Они шли, прячась в тени деревьев, и вскоре оказались вблизи сарая, — он был все такой же: огромный, насквозь пропахший сеном и давно нуждающийся в свежей покраске. И вот тогда-то второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов впервые ясно разглядел лицо своего проводника. Это был Эндрю Ф. Уиллистон, который иногда называл себя Марией Антуанеттой.
Все еще храня молчание, они вошли в сарай, и Уиллистон закрыл за собой дверь. Потом он включил прямоугольный электрический фонарь и поставил его на цементный пол. Несколько секунд с нескрываемым любопытством они разглядывали друг друга, вспоминая себя тогдашних и дивясь переменам, вызванным временем. Наконец они со вздохом обменялись рукопожатием. Вдруг профессор резким движением руки распахнул куртку Карстерса и увидел два пистолета.
— Как всегда, при стволах, — пробормотал Уиллистон.
— И оба заряжены, сынок.
Профессор психологии покачал головой.
— Тебя бы надо посадить под замок, — сказал он. — У тебя хоть есть лицензия на эти железки?
Богатый коллекционер оружия удивленно поднял брови.
— Энди, ты же знаешь, что есть. У меня есть лицензии, о которых ты и мечтать не можешь, — я имею право хранить полевые гаубицы, пилотировать реактивные самолеты, совершать обряды, связанные с достижением подростками совершеннолетия, а также вести курсы современных танцев в Калифорнии. У меня имеются лицензии, позволяющие мне держать дома собак и заниматься рыболовством, есть международные водительские права и даже лицензия, выданная в Либерии, которая дозволяет мне носить лук и стрелы в дни религиозных праздников.