Излечи меня (ЛП)

Когда все упаковано, я решаю заглянуть в ящики стола Оливера на случай, если там что-нибудь завалялось.
Я тяну на себя самый нижний ящик, но он не поддается. Закрыт на замок.
Я поочередно выдвигаю оставшиеся ящики в поисках ключа, но ничего не нахожу.
Затем я вспоминаю, что после его смерти в больнице мне отдали связку ключей вместе со всем остальным его барахлом, и несколько ключиков так и не нашли себе применение.
Я выуживаю ключи Оливера из своей сумки и пробую каждый из них, чтоб отпереть ящик. Уже со второй попытки замочек на ящике щелкает. Я его выдвигаю, но внутри ничего нет, кроме кожаной папки. Я вытаскиваю ее на свет божий, сажусь на стул и кладу свою находку на стол перед собой.
В верхнем правом углу выведено всего одно слово — Анна.
Имя моей матери на первой странице заставляет меня поспешно открыть папку.
Внутри всего два листочка бумаги. На обоих в шапке значится: «Сойер, Девис и Смит. Адвокаты семьи». Дата: 12 Октября, 1990.
Я родилась в 1990 году. Десятого января.
Первое письмо адресовано Оливеру. Я начинаю его читать.
Нет.
Не может этого быть!
Кровь начинает стучать у меня в висках.
Дрожащими пальцами я перехожу ко второму листку и быстро пробегаю глазами по адвокатскому жаргону. Я понимаю, но весьма расплывчато, о чем говорится в этом письме.
Вообще-то это вовсе не письмо. Это договор.
 Я, Анна Монро, отказываюсь от своих родительских прав по отношению к моей дочери, Мие Монро, и передаю ее на полное попечительство ее отца, Доктора Оливера Монро. 
Дальше я не читаю. Нет необходимости.
Моя мать не погибла в автокатастрофе. Она просто передала меня Оливеру.
Она оставила меня с ним. Отдала меня ему.
Вокруг меня все начинает рушиться.
Мои глаза наполняются слезами, и невероятно саднит в области груди.
Листы бумаги выскальзывают из моих пальцев и падают на стол. Я хватаю папку, осматриваю ее со всех сторон, надеясь найти что-нибудь еще.
И нахожу небольшой листочек бумаги, спрятанный за обложку. На нем значится имя моей матери и адрес в неизвестном мне городе под названием Дюранго в штате Колорадо.
Собрав все бумаги, я засовываю их в сумку.
Я не могу больше здесь оставаться. Мне нужно с кем-нибудь поговорить.
И я направляюсь к единственному человеку, который у меня есть в целом мире — к Форбсу.
***
Придя к нему домой, я даже не стучусь, так как знаю, что дверь открыта. В доме всегда кто-то есть.
Потребность обсудить с ним то, что я только что обнаружила, только усиливалась с каждой минутой, пока я ехала к его дому. Мне необходимо это все обмозговать. Вникнуть во все детали. Он, конечно же, мне в этом поможет. Да, Форбс подонок, но он очень умный. Он вот-вот станет дипломированным адвокатом.
Он сможет объяснить мне, о чем говорится в этих бумагах. Он подскажет, что делать дальше.
Проходя по коридору, я замечаю, что в гостиной никого нет.
Если его нет дома, то я подожду в его комнате, пока он вернется.
Я взбегаю по лестнице на второй этаж. Комната Форбса расположена в самом конце коридора.
Я иду очень быстро, прижав сумку к груди. Бумаги, что лежат внутри, кажется, прожигают дыру в моей сумке и обжигают мне кожу.
Подойдя к двери комнаты Форбса, я берусь за ручку и тяну ее вниз, распахивая дверь настежь, и моим глазам открывается зрелище: Форбс, занимающимся сексом с какой-то девчонкой, — и это не я, однозначно.
Я не могу точно передать, что же я чувствую в этот момент. Меня переполняет тысяча эмоций, и единственное, в чем я могу быть уверена, что одна из них — это облегчение. Почему именно облегчение, я пока еще не знаю.
Забавно.
Умирает Оливер, и мне становится легко.
Форбс мне изменяет, и я вздыхаю с облегчением.
Это не то чувство, которое должно возникать при подобных обстоятельствах.
Значит ли это, что теперь я смогу избавиться от Форбса?
Эти слова так и норовят сорваться с моего языка. В этой ситуации единственное, что мне хочется сделать — задать ему этот вопрос.
Форбсу требуется некоторое время, чтоб заметить мое присутствие на пороге его комнаты, так как он чрезвычайно поглощен своим занятием.
На его лице отчетливо читается удивление, но его быстро сменяет холодное и непроницаемое выражение лица
Его партнерша расположена ко мне спиной, и все что мне видно — это копна длинных каштановых волос, которые занавешивают ее лицо, словно штора. Она стоит на четвереньках, в то время как Форбс, мой парень, имеет ее сзади.
Она понятия не имеет что я здесь, стою и наблюдаю за ними, и что вся эта сцена не вызывает во мне абсолютно никаких чувств.
Форбс не произносит ни слова. Он смотрит мне прямо в глаза и продолжает ее трахать.
— О, Боже! Форбс! — выкрикивает она, и я аж подпрыгиваю на месте от неожиданности. Форбс расплывается в улыбке.
— Глубже! Трахай меня глубже!
Кажется, что секс с ним доставляет ей истинное удовольствие. Больше, чем мне на ее месте.
Может быть, именно поэтому он и бьет меня? Может, я что-то не так делаю во время секса?
Он был у меня первым. И единственным.
— Да! Вот так! — стонет она.
Вы, скорее всего, ожидаете, что он остановится и начнет жалко оправдываться, вроде: «Это не то, что ты думаешь, Мия».
Но он не произносит ни слова.
Или, может, вы думаете, что я что-нибудь вякну; любая нормальная девчонка так и поступила бы, если бы застукала своего парня с другой. Она, скорее всего, рвала бы и метала в этот момент.
Но наши с Форбсом отношения не совсем нормальные.
Вся власть находится в его руках, а я просто как бесплатное приложение.
Он продолжает трахать ту девчонку и не спускает с меня глаз, а его улыбка превращается в самодовольную ухмылку.
Затем в его глазах начинает полыхать пламя. Это что-то новенькое. Я никогда не видела у него подобного выражения лица. Хотя, если подумать, его, занимающимся сексом с кем-то еще, я тоже никогда не видела.
Есть нечто в его взгляде, что приводит меня в ужас. Он выглядит торжествующим, как будто наконец-то я играю ту роль, какую ему хотелось бы, чтобы я играла.
Неприятный холодок пробегает у меня по спине.
— О, Боже! Я кончаю, кончаю! — кричит его партнерша, даже и не подозревая о том, что сейчас происходит между мной и Форбсом.
Уходи, Мия. Сейчас же. Уходи.
Отрывая от него свой взгляд, я делаю шаг назад. Два шага. И затем бросаюсь бежать вдоль по коридору и вниз по лестнице, подальше отсюда.
Запрыгнув в свою машину, я кидаю сумку на пол и уезжаю.
Глаза заволокла пелена. Я тру их и осознаю, что это от слез.
Какого хрена? Понятия не имею.
Я еду в магазин, паркуюсь позади здания, захожу внутрь и покупаю столько еды, сколько способна унести. Картофельные чипсы, шоколадные батончики, печенье, мороженное — все, что попадается под руку.
Я забираюсь обратно в машину, открываю пакеты с едой и принимаюсь есть все, как обычно. «Есть» — это наверно мягко сказано, чтобы описать то, что я делаю. Я просто жадно поглощаю еду.
Когда я заканчиваю свою трапезу и чувствую, что живот вот-вот лопнет от всего съеденного, меня накрывает непередаваемое чувство облегчения. Но когда мой взгляд натыкается на пустые обертки и коробки, мной завладевает отвратительное и мерзкое чувство вины.
Я запихиваю обертки в пакет и окидываю взглядом парковку. Вокруг нет ни души, поэтому я бегу к мусорному контейнеру и бросаю внутрь свой пакет. Затем я быстрым шагом огибаю магазин, направляясь к небольшому скоплению деревьев, и прячусь за ними от любопытных взглядов. Запихивая руку глубоко в горло, я очищаю свой желудок от всего недавно съеденного.
Я сажусь обратно в машину, вытираю руки салфеткой и закидываю в рот мятную конфетку.
Наконец я могу контролировать себя и свои эмоции. Я завожу машину и еду домой.