Пристойное поведение (СИ)
После работы мы едем в наш район на его «Порше». Я сижу рядом на пассажирском сиденье, пока Математик ведет машину, слушаем радио. Егор рассказывает про недавнюю поездку в горы, говорит, что есть фотографии с рафтинга, и что я обязательно должна попробовать.
— Управлять лодкой, несущейся по горной каменистой речке? Заманчиво.
— Есть разные уровни сложности… — он переключается на их с Санни поездку в Карелию, где было действительно опасно. А тут — в самый раз для новичков. За увлекательной беседой я забываю вовремя предупредить, где лучше повернуть, чтобы срезать, и вот уже Егор паркуется у себя во дворе.
— Мог бы высадить меня у моего подъезда, — говорю ему настороженно.
— Ага, еще чего, буду круги нарезать, бенз тратить, — хохотнул он в ответ. Но когда я выхожу из машины, Озерский оказывается рядом, обнимает за плечи и ведет к себе. Я не возмущаюсь и даже не спорю, потому что хочу еще немного побыть с ним, а в мою квартиру нельзя, потому что — помните? — куча желтых ленточек вокруг балкона!
— Если ты будешь приставать… — начинаю строго в лифте.
— Буду вести себя исключительно пристойно, — и что-то мне подсказывает, что в этот раз Озерский не шутит. Он бледен, выглядит неважно, хочет спать. А еще расстроен.
— Знаешь, что меня потрясло, Веро? — говорит он мне, когда мы заходим в его берлогу, разуваемся. Стараясь не выдать своего любопытства, я жадно рассматриваю обстановку, пытаюсь обнаружить следы пребывания другой женщины. Но кроме стола в комнате, удобного кресла и нескольких рубашек, развешанных по дверям — ничего нового. Замечаю пару сумок в углу коридора, такое чувство, что Егор постепенно перебирается в это жилье насовсем.
— Что же, Егор?
— Не твои слова по телефону. Все понятно, я в курсе, как выгляжу со стороны. Сюрприза не было. Рожать от меня стремно. Меня потряс поступок друга. У меня есть друг, без которого я не помню себя. Я тебе про него рассказывал, кстати. Так вот, Санни влюблен. Очень. Мы с ним вместе тусуемся уже почти двадцать лет, школу закончили одновременно. Многое было, но не так, чтобы до дна, понимаешь? Без поступков, которые необратимы. А потом он влюбился и бросил все это. Мне нравилось наблюдать за ним новым, он будто рушил шаблоны, которые мне вдалбливали с детства. Своим успехом он как бы показывал — в любой момент можно остановиться. Соскочить. Начать заново и сделать все правильно. Мне тоже так хотелось, и я даже думал, что получилось. А потом выяснилось, что ничего у меня не получилось. Первой не выдержала Ксюха, потом и я. Как будто получил повод и рад вернуться к никчемному образу жизни, понимаешь? Ухватился за ее измену и сам стал ничем не лучше, оправдывая себя обидой. Последняя капля упала, когда изменил Санни. Своей любимой девушке на мальчишнике перед свадьбой. Как символично.
— Это очень грустно, — говорю я, присаживаясь на край кровати. Озерский вытягивается рядом.
— Она знает?
— Нет. Не уверен, вроде бы пока нет. Я… просто устал от грязи, если честно. По этой причине я не могу от тебя отцепиться. Ты хотя бы знаешь, чего точно не хочешь. А это уже полдела. Все мои друзья — наркоманы, нет ни одного, кто бы не имел парочку постоянных любовниц. Нет вообще ничего, что следовало бы хранить. Двое сделали вазэктомию в прошлом году, потому что задолбались оплачивать аборты. Раньше мы были другими, я помню. Не знаю, почему к тридцати годам все превратились сплошь в циников и козлов.
Что тут скажешь? Я молчала. Просто была рядом с ним и слушала. Не думаю, что Егор ждал от меня согласия или опровержения своих слов, он слишком сильно ушел в себя, пока произносил это.
Мы устроили его ноут на краю кровати, а сами валялись весь вечер на простынях и смотрели ужастики. Я тянула красное сухое из его запасов, он вливал в себя минералку. Пару раз ходил в душ освежиться. Мы не говорили об этом, но я не маленькая, понимала, что его ломает. Так вышло, что в итоге мы нашли удобную позу, когда я на боку, а он обнимает меня со спины — в ней и остались. Не гладит, просто обнимает. Иногда я чувствовала его горячее дыхание у себя на шее, щеке, за ухом — как будто он наклонялся, чтобы поцеловать, но не позволял себе наглости. От этого ощущения ток пробегал по коже, кололо кончики пальцев.
— Я писал книгу, — сказал он негромко, возвращая меня в реальность. — О другом. Не о той жизни, что веду сейчас. Но бросил, потому что переключился на пошлые сериальчики, за которые хорошо платят.
— Ты ее не доделал?
— Нет. Не уверен, нужно ли. Тогда мне казалось, что моя писанина — крайне важна и обязательно кому-то пригодится. Поможет. Там много личного, как и в каждой первой книге любого писателя.
— Дашь почитать?
— Нет, — он улыбнулся. — Иногда мне хочется к ней вернуться, но что-то останавливает. Сестра живет в Штатах, работает в одном неплохом издательстве, она читала черновики, говорит, что попробует протолкнуть рукопись, но для этого ее нужно закончить.
— Егор, ты обязан вернуться к этой книге. Ты другой, когда говоришь о ней, — на экране в темноте зомби жрали людей заживо, мы оба не отрывали взглядов от жуткой картинки. Машинально он чуть сильнее меня обнял, словно защищая от монстров по ту сторону монитора. — Таким ты мне нравишься.
— Ты мне тоже нравишься.
— Я чувствую. В смысле… мне кажется, у тебя эрекция.
— Упс.
— Сделай с этим что-нибудь, пожалуйста, мне неловко.
— Мне лень шевелиться, — он показал рукой, о чем ведет речь: вверх-вниз кулаком. Во дурак. — Пусть будет. Не обращай внимания.
— Тогда не прижимайся так сильно.
— Сама не прижимайся, — после его слов я осознаю, что немного прогнулась, прижавшись в его паху бедрами, обтянутыми прямой юбкой. Черт. Он наклонился и поцеловал меня в лоб.
— Мы же переспим, когда я разведусь? — спрашивает просто и обыденно, будто обсуждаем сюжетный поворот в кино, а не мечту, которой я живу месяцами. Повернуться бы к нему, найти губами его рот и закрыть глаза. Дать сигнал к действию. Расслабиться и довериться, чтобы ласкал, любил, чтобы взял так, как хочет. Хоть как, мне вообще-то уже без разницы.
Я улыбнулась.
— Если я не найду себе молодого человека к тому времени — обязательно.
— Хорошо. Надеюсь, что не найдешь, — он вздыхает, а потом ложится пониже, утыкается лбом в мою спину. Через некоторое время я понимаю, что он спит. Осторожно, чтобы не потревожить, поворачиваюсь и, помедлив пару мгновений, нерешительно глажу его по лицу кончиками пальцев, очерчивая родинку под подбородком и оспинку на щеке.
Не удерживаюсь и осторожно целую в висок. Он никак не реагирует. Крепко спит. Сегодня он вкусно пахнет. Шампунем, какой-то туалетной водой и самим собой. Немного, совсем чуть- чуть — сигаретами. Возможно… если он и правда разведется… ну вдруг, есть же робкая надежда… я смогу заинтересовать его сильнее, чем для крошечной интрижки. Я облизала сухие губы, рассматривая его лицо. Мне хочется спать с ним, но еще больше хочется стать его любимой женщиной. Его женщиной. Просто секса с ним мне будет мало, но я пойду на это, чтобы получить хоть что-то. Потом, через несколько месяцев, если он станет свободным.
Утром я просыпаюсь от будильника на семь тридцать, потягиваюсь, понимая, что снова спала в его постели, но в этот раз мне не страшно и не противно. Все было честно, мы доверяли друг другу, в некоторые минуты даже больше, чем себе. Сажусь на кровати, потягиваюсь. Из ванной доносится звук льющейся воды — Математик снова чистит перышки. Готовится расправить крылья? За ширмой, которая разделяет комнату на два пространства, стоит стол, который Егор купил совсем недавно. На столе — включенный ноутбук, тот самый, по которому мы полночи смотрели ужастики. Я подхожу, шевелю мышью, и экран становится ярче. Ноут не успел уйти в режим ожидания, чтобы просить ввести пароль. Я вижу документ, который насчитывает более трехсот страниц, открыт на шестнадцатой главе. Чувствуя себя шпионкой, смелой Никитой, я приступаю к чтению. Глаза глотают строчки, дрожащие пальцы сцепились в замок. Мне кажется, я вступаю на запретную территорию, еще чуть-чуть — и подо мной начнут взрываться мины.