Воин северной пустыни (СИ)

– Он знает Хакая и его тайны – его память просто не имеет цены. Подчинись мне – и тебя
простят.
Я поднял голову, с трудом и с хрипами вдыхая ветер… Его зов… Я слышу его – Ангриффа…
Клич зверя различим еще только для меня одного, но я ясно слышу его за воем ветра… Он идет за
моими врагами, за мной… Я сжал нож, когда зверь вырвался из метели… Черные раны зияют на
его груди среди клочьев обугленного меха, но снежно-белая шерсть дыбится на загривке… Лучи
“драконов” прижгли его раны – они не кровоточат… “Драконы” не убили зверя – только разожгли
его зло… Он воротился… явился убить моих врагов… и меня…
– Я не вернусь никогда… Никто не подчинит зверя, дышащего ветром северной пустыни…
Зверя можно только убить… Но ты не сможешь убить зверя, приходящего с ветром… Ты не
охотник – ты только боец…
Унтер-офицер зябко свел плечи и сдвинул брови, осматриваясь… Его солдаты, стоящие все это
время в стороне, перевели прицелы с меня на Ангриффа… Я сцепил пальцы на рукояти
примерзшего к руке оружия… Одно резкое движение, и мой клинок полоснул колено унтер-
офицера лезвием – с наружной стороны сустава, в месте выхода артерии на поверхность… Он
устоял, берясь за оружие, но бросил взгляд на бьющую из раны яркую кровь… Его взгляд был
быстрым, но он дал мне время… Я поднялся, поднимая клинок…
Я резко занес руку… Он с перерезанным горлом упал замертво, марая кровью истоптанный
сапогами снег… Это быстрая кровь – не течет, а бьет ключом… Такое кровотечение не остановить
и такому морозу… Он замедляет и светлую, алую, кровь, но никогда не останавливает, как темную,
багровую…
Я опустил руку, сведенную судорогой… Сердце не справляется, не нагоняет кровь в поднятую
руку, скованную холодом… Мне просто не хватает крови… Я в отчаянии посмотрел на алый поток,
7
изливающийся из горла противника, – горячий, топящий спрессованный веками снег… Как мне
нужна его кровь – кровь моего врага… Но снег возьмет все себе… Он скроет и меня, холодного, –
ведь я обессилен и слабею… Но не сейчас… Скоро… но не сейчас…
Я бросился к бойцу, занятому зверем… Но мне уже слишком тяжело дышать, и замерзшие руки
совсем непослушны… Нож лязгнул об ошейник бойца… Он обернулся и чуть не выбил мой
клинок у меня из рук… Но зверь, увечащий его сложное оружие излученным злом, заставил его
забыть про меня… Боец только оттолкнул меня ударом в грудь – ударом упора штурмового
излучателя… Я, окончательно лишенный дыхания, повалился на спину… на обагренный наст, не
принимающий больше моей крови… Темные лужи остались зеркально блестеть на обледенелом
снегу… Я постарался встать, но понял, что не встану… и останусь лежать в луже моей
замерзающей крови… Я останусь здесь, рядом с этим мертвым сержантом… Он был так
несообразителен и добр, что мне было бы его жаль… если бы я не забыл о жалости… Он допустил
ошибку, стоящую ему его шкуры… Теряешь бдительность – теряешь и жизнь… Только об этом я и
могу теперь думать… Никогда нельзя выпускать врага из зоны видимости… Никогда не следует
считать врага другом… Зря этот мертвец вспомнил прошлое – он стал видеть не меня, а мой
призрак, сохраненный его памятью… Прошлое всегда должно оставаться позади… Ему место за
спиной, как оружию во время марша, а не сражения… Нужно понимать и помнить, что перед тобой
– враг… От начала и до конца нужно сосредоточенно смотреть в глаза жестокой жизни – и жить…
Клич зверя отдается в голове болью, заглушая стук ошалелого сердца, крики солдат…
Ангрифф… Он доберется и до меня, он идет ко мне… Космы его меха вьются вместе с вьюгой,
застилая мои глаза снежной пеленой… Пар его дыхания оседает инеем на моем лице…
Я не задавил, а затаил зло, горящее в душе огнем… Я замер и открыл глаза, слепо смотря на
свет холодного севера… Застыл и задержал в груди скрежет моего, разорванного в клочья
дыхания… Открыл разум мертвому молчанию и мгле, мерцающей колючим снегом…
“Огнедышащий” зверь не тронет меня, мертвого, и отступит во мрак метели… Меня заберет не его
незримое пламя, а мороз, повелевающий в пустыне, ставшей последним пристанищем моего
неспокойного духа…
Запись №3
Крик скингера всплывает из памяти – больше ничего… Нет, я неясно слышу оглохшими ушами
свист буйного ветра, вижу бескрайние снега ослепленными глазами… Я дышу ветром… Я дышу –
без боли, не хрипя, вдыхаю чистый холод… Но мое легкое было пробито кинжалом Лао, а мое тело
без дыхания упало в снег – я помню последнее усилье вдохнуть, помню зверя и темноту… Но
теперь я лежу на зависшей в воздухе платформе, на разостланной шкуре скингера… А у меня под
рукой бич… И я слышу за еще не улегшейся бурей визг зверей, легших в снег в упряжке…
– Олаф, проснулся?.. Давно пора…
Я поднялся на локтях… Бйерн, склоняясь надо мной, тяжело оперся рукой о низкий борт
платформы, держащейся невысоко над настом. Он смотрит на меня, но краем глаза следит и за
зверьми, то и дело щелкая бичом, не позволяя им разбрестись и спутать постромки.
– Бйерн, где Ангрифф?
– Я его не видел. Никого из твоих злобных тварей, Олаф…
– Откуда ты?
– С базы. Тебя искал. Решил – не вернешься к рассвету – искать выйду.
– Один?
– Один. Они ждать не могли больше – зверя бить ушли без тебя. Только Грелл на базе остался…
Просто, не могли мы подобранного вчера бойца ни с собой взять, ни одного оставить – Грелл с ним
остался.
– Нового охотника подобрали?
Бйерн угрюмо накренил голову к плечу, упирая насупленный взгляд в изрытый зверьми снег…
– Черт его знает, кто он… Разберешь его… Думали, Сигурду замену как раз вовремя подыскали,
а оказалось… Теперь не знаем, что с ним делать. Но о нем после… Надо выдвигаться – звери
8
нервничают, к ночи это ненастье сильным штормом разразится. Нас сметет, если до территорий
базы не доберемся…
– А ты меня как починил? Я ж…
– Олаф, у них регенератор был… Я уж энергии не пожалел… Думал, ты эту пытку помнишь –
ты тогда глаза открыл…
– Нет, не помню… Последнее, что помню – зверя… Он стоял и смотрел, как я задыхаюсь… и
ждал, когда я…
– Олаф, забудь о нем. Он ушел.
Я осмотрелся… Но среди мертвых солдат службы безопасности, обобранных и скрытых
нанесенным пургой снегом, Ангриффа не увидел…
– Он не тронул меня, решив, что я мертв… Он смотрел на меня, он ждал – словно проверял,
словно не верил… Но он ушел, не услышав моего дыхания… Он сжег моих врагов, не тронув
меня… Но мы не расквитались с ним… Он думал, что я мертв… Но я жив… как жив он… Ты
понимаешь?.. Он проведает все… как всегда… Он вернется и станет вновь вгрызаться в мой разум,
упиваясь моими муками… Но не вечно – только до тех пор, пока я не изопью его крови… до
последней капли…
– Олаф, он просто зверь… Злой, сильный зверь, защищающий себя и стаю…
– Нет, Бйерн… Ангрифф не защищается, он нападает – на всех, кого видит, кого чует…
– Он не знал никого, кроме охотников, выслеживающих его, и бича, хлещущего его хребет.
– Каждый удар моего бича был в память о моем друге…
– Олаф, нельзя мстить зверю. Он не понимает.
– Нет, Бйерн, он знает и помнит…
– Он напал на охотника, защищаясь. А ты заарканил его и окончательно снес ему голову бичом,
Олаф… Ты вбил ему в голову свою злобу, вот он и бросается теперь на всех подряд…
– Ты не видел, как горел под его злобой Варт… Не видел, как этот зверь разрывал мое сердце
криком… Как он смотрел на меня, скосив злой глаз, когда Варт упал к его ногам, когда я стоял,
оглушенный, не способный поднять оружие… Ты не знаешь, какую силу пробудил во мне огонь его
злобы… как взвился над ним впервые мой горящий синим пламенем бич…
– Не видел, но знаю, что ты тогда не застрелил зверя, а заарканил… Ты притащил его