Место преступления

К этому же пункту плана следует отнести и собственную акцию в доме Краснова. Из собственного опыта знал Агеев, что, как бы ни проводили обыск, какими бы опытными ни были оперативники, все равно что-то обязательно ускользнет от их внимания, как всегда случается даже при тщательном осмотре новых территорий. Зато второй и третий обыски нередко добавляют новый, ранее незамеченный материал. К тому же надо иметь в виду, что «свежеиспеченная вдова» вряд ли стала откровенничать с чужими и наверняка наглыми людьми, вторгшимися в ее жилище. Но она должна определенно что-то знать или догадываться о возможных тайниках мужа. Тем более что он чувствовал какую-то опасность, и она об этом знала. Так, во всяком случае, говорила Вера. Очевидно, у них был какой-то доверительный разговор, о котором сестра покойного не стала рассказывать сыщикам, может быть, и не слишком надеясь на скорую их помощь. Иногда некоторые сведения открываются по ходу дела, когда клиент твердо уверен в том, что его действительно защитят. «Случайно» якобы вспоминает, и так далее. Но из этого вытекает необходимость более подробного, детального разговора с Екатериной, которой придется выложить московскому сыщику все как на духу, ничего не утаивая. А вот сделать это, имея в виду, что за домом вдовы несомненно установлена слежка, ну, может, не такая плотная, как это делается там, где работает настоящие «профи», надо будет максимально Осторожно. И, возможно, в первую очередь. Нельзя исключить, что разговоры о том, что Краснов покончил с собой, разорившись, но оставив вдове дом, машину и банковский счет, — лишь маскировка. А на самом деле и эти лакомые куски вряд ли могли остаться без внимания грабителей, никаким благородством там, где идет речь о больших деньгах, не может «пахнуть» — по понятиям. Так что и надежды на дальнейшую, пусть и не очень обеспеченную жизнь у Кати Красновой тоже быть не может, не следует обольщаться. Не сейчас, так позже, когда окончательно утихнет шум, ее лишат и дома, и дорогой машины, а банковский счет к тому времени будет уже «съеден». Если Катя этого не понимает, ей надо популярно объяснить. А еще Вера говорила, что Катя — хотя и красивая женщина, но ей, вероятно, можно верить. Хорошее противопоставление! Но это означает также, что и жизнь вдовы с дорогой машиной и шикарным домом находится в опасности: бандиты таких жирных кусков после себя не оставляют.
Теперь о документах. Если их действительно не окажется дома, они могли быть изъяты в офисе бизнесмена — при обыске после его кончины. И тогда их уже не найти, следствие наверняка сделает все, чтобы от них и следа не осталось. Но, как шал давно уже Филипп Агеев, усвоивший не только из книжных или «киношных» примеров, что рукописи не горят, свой след всякая важная бумага обязательно сохраняет. Не может быть, чтобы не осталось совсем уж ни одного свидетеля. Его можно запугать — да. Можно избавиться от него, убить, иными словами. Но и об этом станет скоро известно. Значит, если было на самом деле убийство, то нельзя исключить и того, что следом тоже произошло нечто подобное — с каким-нибудь господином, так или иначе связанным с Красновым. И это проверить надо. А ведь в милицию просто так не придешь и не спросишь: «Ребятки, у вас тут в последнее время кого-нибудь еще, кроме Бориса Краснова, не «мочили»?» Хороший вопрос, но он будет последним в здешнем расследовании Филиппа Агеева. А ведь он, помимо «борьбы за справедливость» — естественной для сыщика, должен был еще и деньги зарабатывать. Так что интерес получался двойной.
Как говорится, в таком вот духе, в таком разрезе. И времени отпущено немного, расслабляться, что вообще-то всегда было очень приятно в командировках, теперь не приходилось.
В принципе можно было бы начать с пункта шестого — с дома вдовы. Но Филипп понимал прекрасно, что за тем домом определенно установлена слежка, и всякий новый человек, особенно прибывший тайком из Москвы, немедленно будет «засвечен», а следовательно, и полностью лишен возможности оперативного расследования и сбора необходимых сведений. Городок-то — так себе, дома пересчитать нетрудно, в основном частный сектор. И каждый приезжий сразу заметен.
Нет, ничего нельзя возразить, Филя, конечно, умел маскироваться, умел уходить от слежки, от преследования, но это проходит в большом городе, где массы людей. А здесь — где эти массы? На собственных огородах, поскольку фабрика стоит, зарплату не выдают, а есть надо каждый день.
Вот Агееву и показалось, что на первоначальном этапе больше всего пользы принесут ему контакты с теми же Сергуней и Фросей. Главное ведь что? Добиться душевного расположения. Заинтересовать, заинтриговать, туману напустить, ну и… как говорится, на худой конец, много есть разнообразных способов уговорить человека помочь тебе в «святом деле».
И, кстати, если уж проникать в дом вдовы, то делать это надо под покровом полной темноты. И быть при этом уверенным, что молодая вдова поймет его правильно, не поднимет хай, то есть, другими словами, она должна быть предупреждена заранее. И лучше не по телефону, поскольку пока дело о гибели Краснова еще слишком свежо и может иметь место не только слежка за домом и его обитателями, но и налажено оперативное прослушивание. Грубое, наверняка, с поправкой на глухую провинцию, но от этого оно бывает не менее результативным, чем, к примеру, в Москве. Народу-то здесь мало, делать нечего. Отчего ж не позабавляться, не послушать жалобы и стоны симпатичной, по словам Веры, вдовушки, чувствуя свою власть даже над ней. Что, к слову, тоже не исключает одной из причин убийства бизнесмена. Ну, нравится она кому-то! И дом ее нравится, и машина дорогая. А счетец в банке у того господина и свой немалый. Вот и удачный повод: разорение мужа, самоубийство, а тут тебе — добрый дяденька в советчиках и лукавых помощниках на предмет утешения… Увы, и этого нельзя исключить.
Вполне вероятно, что здесь больше фантазии «расшалившегося» ума, но и от такой версии нельзя отказываться, не имея на руках твердых доказательств от противного. Короче, работы — выше крыши. И начать ее придется с веселой компании. Иначе в России, особенно в ее благословенной «глубинке», и не получится…
А хозяйка-то, обратил внимание Филя, снова переоделась, к чему бы это? Потом пришла мысль, что она так примерялась к постояльцу. Совсем уже исчез затрапезный ее, «огородный» вид, и появилась она на веранде, занавешенной от солнца кисейными шторками, с банкой соленых огурчиков, видно, домашних, в таком одеянии, которое можно было принять отчасти и за праздничное. Даже при серьгах и бусах. Иначе говоря, происходила наивная демонстрация того, что гость как бы пришелся ко двору.
Но, впрочем, она это без труда заметила, когда Филя решил с дороги умыться и даже немного ополоснуться под умывальником на дворе. Разделся, соответственно — снял куртку с рубахой, и Фрося, вышедшая на крыльцо, немедленно подкатилась с кружкой — полить-то лучше будет. При этом она определенно поняла, увидев мощный торс мужчины, казавшегося за миг до того в серых брючках и такой же невзрачной курточке совсем хилым мужичком, что это у нее — не иначе как обман зрения. Даже потрогать «железные» мускулы на спине невзначай решилась, ну, коснулась неловко якобы, но в глазах ее Филя немедленно увидел всплеск тягучей бабьей тоски. Что ж, стало быть, присутствие Сергуни за столом будет нынче ограничено, его номер — завтра, у реки. Но полностью от выпивки отстранять его нельзя, союзник как-никак. Однако при таком «столе» он ведь задержится, и тут вся надежда на хозяйку. Вот как она поступит, то и станет решением вопроса.
Филя распаковал сумку, достал дорогую электробритву и ловко прошелся ею по щекам, а затем, придирчиво оглядев лицо в зеркальце, что висело на веранде, прыснул хорошим одеколоном. Манеры должны соответствовать выдвигаемой задаче. И хозяйка это скоро поймет.
— Фрось, — с улыбкой приостановил ее хлопоты Филя, — ты б не суетилась, что ли, не то событие, чтоб праздник устраивать. А то, как я понимаю, ты потом Сергуню-то и не выпроводишь отсюда, не так разве? — он засмеялся.