Имя убийцы
— Вечные муки — это выбрать верный вариант из шести неверных, — проворчал Турецкий. — Честно говоря, уже запутался. При этом, заметь, я еще не был в Горелках и не приступал к выяснению обстоятельств гибели генерала. Костя, можно я вернусь на родину?
— Можно, — усмехнулся Меркулов. — Но это не сделает тебя счастливым. Тебе же интересно докопаться до сути? Ты должен форсировать события. Привлеки к расследованию работников милиции, надежных людей из прокуратуры.
— Серьезно? — изумился Турецкий. — Хорошо, я так и сделаю. Здесь все такие надежные. А сейчас, если не возражаешь, я поеду в гостиницу и хорошенько посплю. Не звони больше по этому номеру.
Не успел он выключить телефон, как тот опять разразился какофонией.
— Александр Борисович, — сказала Эльвира, — мы сделали запрос в сотовую компанию. Шестого мая в девять ноль-пять утра Лыбин совершил звонок. То есть сразу, как сменился и покинул здание прокуратуры. Это может ничего не значить — все мы время от времени кому-нибудь звоним…
— Кому он звонил? — оживился Турецкий.
— А вот это выяснить не удалось, — обескуражила Эльвира. — Номер закрытый.
— Не понял.
— Мы тоже рассердились, Александр Борисович, но факт остается фактом. Номер закрыт, абонента отследить невозможно, и сотовая компания не сможет нам помочь, даже если получит личное распоряжение президента России. Такое случается, вопрос лишь в дополнительной оплате при оформлении договора. Но ведь можно спросить у самого Лыбина, нет?
— Можно, — согласился Турецкий. — Возможно, этим я и займусь. Спасибо, Эльвира, вы мне здорово помогли. Если позволите, еще одна небольшая просьба. Постараюсь окупить ваши издержки…
— Вы как-то засмущались, — проницательно заметила Эльвира.
— Да, знаете ли, просьба не совсем обычная, потребует отнять ваше личное время…
— Вы не смущайтесь, говорите, говорите, — засмеялась Эльвира. — Хотите пригласить меня на свидание? В шикарный ресторан? Вы так любезны, Александр Борисович. Я женщина бесхозная, незамужняя, а вы такой видный мужчина…
— Нет, Эльвира, это по работе. — Неужели он и впрямь настолько оробел? — Только не сочтите меня за слегка тронутого…
Информация из уголовного розыска могла придать толчок расследованию. А могла ничего не значить. Он позвонил прокурору Сыроватову, чтобы выяснить, каким образом в переживаемый момент осуществляется охрана прокуратуры. Получил интересные сведения — после известных событий, о которых лучше не вспоминать, охрану усилили. Теперь Недоволин и Лыбин дежурят попеременно днем — с девяти утра до семи вечера, а в ночное время здание контролируют дополнительно два сотрудника вневедомственной охраны. То есть Лыбин в семь часов пойдет домой — ну, или еще куда-нибудь, время, как говорится, личное.
— А зачем вам Лыбин, Александр Борисович? — озадачился прокурор. — Лыбин не входит в число фигурантов по делу. Вы можете поговорить с ним и сейчас — он на посту.
«Кого хочу, того и заношу в число фигурантов», — подумал Турецкий.
— Я вынужден допрашивать всех, кого считаю нужным; — грубовато отозвался он.
— Да, конечно, — спохватился прокурор. — Никто не собирается вам мешать. Вы вольны вести расследование по собственному усмотрению…
— А в этой связи убедительная просьба, Виктор Петрович, о нашем разговоре никому не рассказывать, особенно Лыбину. И подкиньте мне, пожалуйста, его адресок…
Было шестнадцать ноль-две, когда он вошел в гостиничный номер, скинул ботинки и растянулся на диване, забросив руки за голову. От тяжких дум отвлек вкрадчивый стук в дверь. Скрипнув зубами — вот так всегда, соберешься поработать, обязательно кто-нибудь придет и разбудит, — он отправился открывать. Кто впустил в гостиницу путану?! За порогом красовалась типичная жрица любви в черных колготках и малиновой кофточке и призывно улыбалась.
— О, свят… — Пальцы машинально свелись в шепоть. Девица прыснула.
— Грустим, мужчина? А разве не грех предаваться унынию, когда полно других грехов?
— Ты тоже из милиции?
Девица чуть не подпрыгнула от изумления. Потом рассмеялась.
— А, ты шутишь…
— Тогда кто ты?
— Я Лара…
— Очень приятно. — Он саркастично обозрел «просительницу» — от странной прически до странных туфель, которые смотрелись на ней, как десантные ботинки на хорьке. — Ты из тех продвинутых женщин, что любят «Бужоле Нуво» урожая двадцать девятого года, но могут выпить и паленой водки?
— Чего? — хлопнула ресницами путана. На глаза она нанесла столько туши, что ресницы под ней утонули. — Послушай, красавчик, тебе скучно, грустно, почему бы нам…
— Спасибо, мне и так хорошо, — пробормотал Турецкий. — Экономлю, леди, финансовый кризис в стране. — Он захлопнул дверь перед ошеломленной девушкой.
Путана еще немного поскреблась в дверь — для поддержания, видимо, формы, потом настала тишина. «Что такое счастье? — думал Турецкий, стремительно засыпая. — Когда не надо врать, что тебе хорошо. Бедные путаны в этом городе — у них так мало клиентов, и за каждого приходится биться смертным боем…»
Он проспал часа полтора, очнулся от какой-то странной мысли. Необычно — чтобы во сне посещали мысли. Он сбегал в ванную, сполоснул физиономию, раскрыл холодильник, сунул в рот последний ломтик ветчины (прокурор недосмотрел), стал сосредоточенно жевать. Включил DVD, поставил вчерашний диск с записью сценки на озере, стал внимательно пересматривать. Просмотрел раз, просмотрел другой, закрыл глаза, задумался. Что-то было в этой записи…
Дабы окончательно расстроиться, он просмотрел запись в третий раз. Ничего не менялось, карась болтался на крючке, выстрел, побледневшее от страха лицо генерала Бекасова… Окончательно расстроенный, он вышел из номера, промаршировал по коридору. В вестибюле отворилась дверь, увенчанная табличкой «Служебное помещение», высунулась «старая дизельная баржа», как нелестно охарактеризовал прокурор администратора, приветливо улыбнулась.
— Хотелось бы сразу договориться, Антонина Андреевна, — ворчливо бросил Турецкий. — Я не люблю, когда места, где мне доводится проживать, осаждают проститутки. Вы не могли бы так сделать, чтобы они сюда больше не ходили?
— Ах, простите… — Физиономия администраторши стала покрываться густой краской. — Я, видимо, не уследила. Как она проникла в гостиницу? Эта Ларка по кличке Булдыжка пролезет в любую щель! Уверяю вас, такое больше не повторится. У нас приличное заведение…
Понятно без психолога, что «проникновение» без участия администратора не обошлось. Но он предельно ясно выразил свое пожелание…
«Постоянного клиента» в заведении «Рябинка» встретили без особого энтузиазма. Посетителей было немного — еда нашлась. Потом он долго сидел в машине, обдумывая план первоочередных мероприятий. Козырей в кармане не много, на блестящую победу рассчитывать не приходилось, но попробовать, тем не менее, стоило. Он переехал мост через Волгу, свернул направо за магазином с оглушительным названием «Гастроном» и начал старательно объезжать колдобины. Дома на улице Коммунстроевской в основном были старые, трехэтажные, окруженные болезненными тополями. Он остановился возле нужного, покинул машину. На улице потихоньку темнело. Он обозрел облезлую трехэтажку, разломанную детскую площадку, с которой доносились крики ребятни и лай собачонки, вошел в единственный подъезд, стены которого от неприличных надписей спасали только разбитые лампочки, но от пронзительного кошачьего запаха даже они спасти не могли. Поднялся на последний этаж, стараясь не притрагиваться к перилам. Постоял перед тремя обшарпанными дверями, прислушиваясь к звукам окружающего пространства. На первом этаже заунывно пилила скрипка под бой перкуссии, прокуренный шансонье истово уверял, что лучше «золотого материка», известного как Колымский край, мест в природе не существует. На втором этаже под монотонный треск орал ребенок — видимо, небьющейся игрушкой доламывал все остальные; возмущалась простая русская женщина, собравшаяся отдохнуть после трудного рабочего дня, но не имеющая возможности это сделать. Он позвонил в дверь, не забыв одновременно приложить к ней ухо. Если в квартире что-то и происходило до его звонка, то быстро оборвалось. Он позвонил еще раз. Скрипнула половица в квартире.