Зов (ЛП)
— Хлоя!
Дверь резко открылась. В класс вошли завуч миссис Во с моим учителем по математике мистером Тревисом и учителем музыки, имя которого я забыла. Увидев меня рядом с окном, миссис Во выставила руки, останавливая мужчин.
— Хлоя? — сказала она тихим голосом. — Милая, отойди подальше от окна.
— Я только…
— Хлоя…
Сбитая с толку, я обернулась.
И тут мистер Тревис, пробежав мимо завуча, повалил меня. От удара об пол воздух вылетел из моих легких. Поднимаясь, он случайно ударил меня в живот. Вновь упав, я согнулась пополам и захрипела.
Придя в себя и открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной сторожа. Мистер Тревис и учитель музыки прижали меня к полу, в то время как миссис Во разговаривала по сотовому телефону. Я кричала и пыталась встать, но все было без толку.
Сторож наклонился прямо ко мне через мистера Тревиса.
— Ну, теперь ты со мной поговоришь, девочка, не так ли? Ведь бежать ты уже не можешь.
Я билась, пыталась ударить сторожа, отбросить учителей. Но они лишь крепче держали меня. Как сквозь туман я слышала слова миссис Во, что помощь уже в пути. Сторож придвинул ко мне свое лицо, вновь изменившееся на ту ужасную расплавленную маску. Находясь в такой непосредственной близи, я смотрела прямо в его практически выпавший глаз.
Я прикусила язык, чтобы не закричать. Кровь заполнила рот. Чем больше я боролась, тем сильнее меня держали учителя, заламывая мне руки. Боль пронзила все мое тело.
— Разве вы его не видите? — кричала я. — Он же тут. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Уберите его подальше от меня. Уберите его!
Но они не слушали. Я продолжала бороться, спорить, но они все держали меня, не давая пошевелиться, а обгоревший человек все насмехался надо мной.
Наконец, в комнату вошли двое мужчин в униформе. Один помог учителям держать меня, в то время как другой встал за спину вне моего поля зрения. Пальцы сжали мое предплечье.
Я почувствовала укол. Лед разлился по венам.
Комната поплыла перед глазами. Затихая, сторож потускнел и исчез.
— Нет! — кричал он. — Я должен поговорить с нею. Разве вы не понимаете? Она может слышать меня. Я только хочу…
Его голос исчез, едва медработники положили меня на носилки и подняли. Качаюсь… как слон. Я однажды каталась на одном, в детстве, когда была с мамой в зоопарке. Мой разум предался воспоминаниям: мамины руки вокруг меня, ее смех…
Яростный крик сторожа прорезался сквозь мои воспоминания.
— Не забирайте ее. Она нужна мне!
Качается. Слоник качается. Мама смеется…
Глава 4
Я СИДЕЛА НА КРАЮ больничной койки и пыталась убедить себя, что все это просто сон. Это было лучшим объяснением того, что происходило вокруг меня. Я могла бы написать здесь «брежу», но «сплю» звучит лучше.
Тетя Лорен сидела рядом, держа меня за руку. Мой взгляд скользил по плавно проходящим по коридору медсестрам. Проследив за моим взглядом, тетя поднялась и закрыла дверь. Сквозь пелену слез я смотрела на нее и представляла маму. Что-то оборвалось внутри меня; я вновь была шестилетней девочкой, сидевшей съежившись калачиком на кровати и оплакивающей мать.
Жесткое и колючее покрывало царапало сухую кожу моих рук. В комнате было так жарко, что от каждого вдоха мое пересохшее горло сжималось. Тетя Лорен дала мне немного воды в прохладном стакане, и, не смотря на металлический привкус жидкости, я ее выпила.
— Психушка, — сказала я. Казалось, что стены выжали эти слова из меня, и, как павильон звукозаписи, поглотили их, оставив один лишь спертый воздух.
— Боже мой, Хлоя, — она достала платок из кармана и вытерла нос. — Ты хоть знаешь, сколько раз мне приходилось говорить пациенту, что он умирает? Но сейчас мне гораздо труднее.
Она встала передо мной.
— Я знаю, как сильно ты хочешь поступить в Калифорнийский университет [15]. Это единственный оставшийся путь, милая.
— Это папа?
Она помедлила. Я знала, что тетя хотела бы обвинить во всем его, так и не простив за отказ отдать меня к ней на воспитание после смерти мамы. Она хотела избавить мою жизнь от домработниц и пустых квартир. Тетя Лорен также не простила ему ночь, когда мама умерла; и не имело значения, что их машину задели, что виновник происшествия скрылся — отец был за рулем, и, значит, ответственен за происшествие.
— Нет, — наконец сказала она. — Это из-за школы. Если ты не проведешь две недели под надзором в лечебнице, то это происшествие войдет в твою постоянную характеристику.
— Что пойдет в мою характеристику?
Ее пальцы сжали ткань.
— Это… — Она прервала себя. — Это политика "нулевой терпимости", — тетя Лорен просто выплюнула из себя эти слова с интонацией гораздо более выразительной, чем когда она произносит проклятия.
— Нулевой терпимости? Ты имеешь в виду насилие? Н-н-но я не…
— Я знаю, что ты ничего не сделала. Но им так проще. Ты дралась с учителем. Тебе нужна помощь.
В доме. Для сумасшедших детей.
* * *
Той ночью я просыпалась несколько раз. Проснувшись во второй раз, я увидела, что отец стоит в дверном проеме и наблюдает за мной. В третий — он сидел около кровати. Увидев, что я не сплю, он наклонился и неловко погладил меня по руке.
— Все нормализуется, — пробормотал он. — Все будет в порядке.
Я провалилась обратно в сон.
* * *
На следующее утро мой отец все еще был рядом: с уставшими глазами, более глубокими морщинами вокруг рта — не таким я его помнила. Прилетев из Берлина, он всю ночь бодрствовал около меня.
Не думаю, что папа вообще когда-нибудь хотел детей. Но он никогда не говорил мне этого, даже в гневе. Независимо от того, что тетя Лорен думала о нем, отец делал для меня все, что в его силах. Он просто не знал, как со мной обращаться. Я как щенок, оставленный ему любимым человеком. Он изо всех сил пытался все сделать правильно, хоть и не любит собак.
— Ты перекрасилась, — сказал он, когда я села в кровати.
Я собралась с духом. Когда ты с криком бежишь через всю школу, после того как покрасила волосы в женском туалете, первое, что все говорят — ну, после того как заканчивают с лекциями на тему "воплей на всю школу", это: "что ты сделала?" Красить волосы в школьном туалете определенно ненормально. Это не для таких девушек, как я. А ярко-красные пряди? А прогуливание занятий? Это все просто кричит об умственном расстройстве.
— Тебе нравится? — спросил отец через минуту.
Я кивнула.
Сделав паузу и почесав горло с проступающей щетиной, он неестественно рассмеялся.
— Ну, этот вариант я бы не выбрал, но выглядит неплохо. Главное, чтобы тебе нравилось. Думаю, тетя Лорен уже рассказала тебе о лечебнице. Похоже, она нашла подходящую. Маленькая и частная. Не могу сказать, что я в восторге от этой идеи, но это всего лишь на несколько недель….
* * *
Никто не говорил, что со мной не так. Они заставили меня побеседовать с коллегией докторов, пройти несколько тестов, и я точно могла сказать, что они прекрасно понимали, в чем дело, просто мне не хотели говорить. Это значит дело плохо.
Не впервые я видела людей, которых не существовало в реальности. Именно об этом тетя Лорен и хотела поговорить со мной после школы. Когда я упомянула о сне, она вспомнила, как я обычно рассказывала о людях, живущих в нашем старом подвале. Мои родители считали это проявлением моей творческой жилки, когда, описывая воображаемых друзей, я придумывала им индивидуальные характеры. Затем эти друзья начали настолько пугать меня, что мы переехали.
Даже после этого я иногда "видела" людей. Так что мама купила мне рубиновый кулон и, даря, сказала, что он защитит меня. Папа же считал, что все дело в психологии. Я верила, что кулон действует, он и работал. А теперь это опять произошло. И, на сей раз, никто не называл это проявлением моего бурного воображения.