Мертвое море (ЛП)

            Сольц попытался увернуться, но оно вцепилось в него своими крюками, обхватив крыльями, как руками. Длинный, извивающийся хвост бил по воздуху. Гослинг схватил весло Кушинга и ударил существо что было силы. Оно завизжало и взмахнуло хвостом. Его колючий конец просвистел от глаз Гослинга всего в паре дюймов.
            "Летучая мышь" держала Сольца недолго, но этого хватило, чтобы у того начались конвульсии. А еще Гослинг увидел, как длинная, полая трубка языка высунулась и ткнула Сольца в щеку, оставив ожог... и тошнотворный запах паленого мяса.
            Сольц закричал.
            Это был не просто крик.
            А безумный, истерический вой, проникший в каждого, находящегося на плоту, и эхом разнесшийся в тумане, словно детский вопль со дна колодца.
            Существо взмахнуло крыльями и отстранилось от Сольца, напоследок сбив языком с него очки и смочив его зажмуренный глаз прозрачной слизью. Эффект был незамедлительным - тонкая кожа века запузырилась, как расплавленный пластик, и потекла струйками, похожими на резиновые нити. И тут Сольц заорал уже во все горло. Он корчился и извивался, а его глазное яблоко стало пугающе красным.
            Плот качался и подпрыгивал, как на американских горках. "Летучая мышь" скатилась с Сольца и, дико молотя крыльями по плоту, попыталась взлететь. Гослинг вскинул весло, которое сжимал все это время. На секунду, полную абсолютного отвращения, он замешкался, осознав, что своим языком существо пробовало Сольца на вкус, и нанес удар. Он целился в плоский диск головы, но удар пришелся по тем двум дико подрагивающим усикам. Одно из них весло срезало подчистую, а другое, переломило, как тростинку.
Существо заверещало, забило крыльями, запрыгало, затем поднялось на фута три в воздух, неуклюже ушло в сторону и шлепнулось в море. Оно пыталось взлететь или поплыть, но вместо этого лишь кругами скользило по воде, словно собака, гоняющаяся за собственным хвостом.
            И Гослинг вдруг с абсолютной уверенностью понял, что те усики были чем-то вроде главного органа чувств... и носом, и ушами, и глазами одновременно. Без них существо стало слепым и беспомощным. Два из них на левой части головы были повреждены, и теперь оно с той стороны не ориентировалось.
            Однако времени думать обо всем этом не было.
            В отличие от когтей, ущерб от которых составил всего лишь три из четырех дуг плота (последняя, висящая сейчас знаком вопроса, взял на себя груз трех остальных), шипастый хвост существа проткнул левый борт, и его воздушные камеры сейчас медленно сдувались.
            Джордж прижимал к груди раненную руку, которая стала красной от крови.
            - Я в порядке, - сказал он остальным. - В полном порядке.
            В сравнении с Саксом, может, так оно и было.
            Когти существа рассекли ему лицо, плечи и живот. Он обильно истекал кровью. Лицо было в серьезных ожогах. Левый глаз, в который попала слизь с языка, покраснел, раздулся, как мяч для гольфа, и истекал желтой желчью.
            Дело было дрянь, но когда все подошли к Сольцу, у того начался припадок.
 8  
  
            На самом деле, это была идея Фабрини, но Кук с ней согласился. Крайчек сказал, что они играют с огнем, а Менхаус заметил, что это все равно, что жить в гробу. Саксу идея показалась забавной. Он сказал, что если его развяжут, он даже позволит Фабрини отыметь свою сестру.
            Впятером они поднялись на борт "Циклопа", добрались до палубной рубки и спустились в каюты. Или кубрики, как называл их Сакс. Простые, спартанские, практичные жилища. Выбрав две каюты, мужчины принялись за уборку - стали протирать пыль и открывать иллюминаторы, чтобы немного проветрить помещения. Все матрасы и подушки были покрыты плесенью, и местами прогнили. Поэтому их вытаскивали в коридор и складывали в кучу. Через некоторое время каюты стали походить если не на гостиничные номера, то на вполне пригодные для жилья помещения.
            Ни Кук, ни Фабрини даже не думали развязывать Сакса, хотя понимали, что рано или поздно им придется это сделать.
            - Я даже окажу вам услугу, - усмехнулся Сакс. Он ткнул большим пальцем в сторону Крайчека. - Лягу с психом, а вы, девчата, можете вдоволь наслаждаться друг другом.
            Фабрини зло посмотрел на него.
            - Снова взялся за это дерьмо, Сакс?
            Тот лишь ухмыльнулся. Широкой, полной тайной радости ухмылкой. По глазам было видно, что у него на уме - незаконченное дело. Между ним и Фабрини. И когда снова придет время танцев, уже будет не так тесно, как в шлюпке.
            Менхаус, слегка порозовевший после того, как они, наконец, выбрались из воды, сказал:
            - Я буду спать с ними. Проблем не возникнет. Его слова прозвучали как-то зловеще. - Не надо нам никаких проблем.
            Сакс попытался обратить все в шутку.
            - Со мной их точно не будет. А вот за Крайчеком нужен глаз да глаз.
            - Не, - сказал Кук, - Крайчек, похоже, уже взял себя в руки.
            - Более-менее, - отозвался Крайчек.
            Губительная атмосфера корабля , в основном, никому не понравилась, но все сошлись в одном - здесь лучше, чем в спасательной шлюпке. По крайней мере, здесь они могли перемещаться. Могли вытянуть ноги, не доставляя друг другу хлопот. И если на них нападут, здесь было, где драться. В данных условиях это определенно было преимуществом.
Позднее, когда мужчины перекусили крекерами и сыром, запив теплой водой, а Кук раздал всем глюкозные таблетки, как было сказано в руководстве по выживанию, Фабрини и Кук сели у себя в каюте и разговорились. Даже с открытым иллюминатором воздух по-прежнему был влажным и липким. Не то, чтобы холодным, а каким-то тяжелым, сырым и спертым.
            - Не хочу, чтобы другие знали о том журнале, - сказал Кук, зная, что Сакс поднялся на палубу, а Крайчек отправился на поиски... неважно чего, лишь бы не оставаться в каюте. - Пользы им от этого будет мало.
            Фабрини усмехнулся.
            - Думаешь, Сакса здесь что-либо беспокоит? Да хрен там! Не парясь, поднялся на борт корабля-призрака... лишь бы не мешали плести заговоры и интриги.
            - Что он, наверное, сейчас и делает.
            Никто из них в этом не сомневался. В жизни нужно быть готовым к разным неприятностям, и Сакс, будучи подлым и коварным ублюдком, был из их числа. Но представлял ли он из себя реальную угрозу? Этого никто не понимал. После всего того дерьма, которого они натерпелись от Сакса на плоту - хотя он утверждал, что это было временное помешательство, невроз, прошедший естественным образом - никто ни в чем не был уверен. Фабрини все это не нравилось, но Кук объяснил ему, что Сакс вряд ли причинит им вред. И что он понял кое-что насчет Сакса - Сакс панически боялся остаться один.
            - Похоже, Крайчек постепенно возвращает контроль над реальностью. И я не хочу травмировать его теми записями в журнале. Возможно, все это полная чушь, хотя я почему-то в этом сомневаюсь.
            Фабрини лишь кивнул.
            - И все-таки, что ты об этом думаешь? Обо всем том дерьме, которое описывал Форбс... думаешь, все это чистая правда?
             Да, - сказал Кук. - Думаю, что правда.
            Учитывая то, что Кук был сейчас за главного - и эта роль его пока не особо вдохновляла - он сомневался, что данное признание было хорошей идеей. В руководстве лидера, конечно же, не рекомендовалось делать подобное. Если выступаете за главного, вы должны беспокоиться о моральном состоянии своих людей. Но и лгать в этом вопросе Кук считал неприемлемым. Особенно лгать Фабрини, который читал журнал и был там, когда Кука коснулся дух давно умершего Форбса... или то, чем тот стал. Отпечаток, отражение, называйте, как хотите.