Любовь и честь

Она подняла на меня свои завораживающие глаза.
— Прошлой ночью, когда от вас ушла мисс Шеттфилд, я долго не могла уснуть и услышала странные звуки, доносившиеся из комнаты, в которой вы спали. Я тихо прокралась в вашу комнату и увидела, что вы стонете и плачете во сне. И рукой словно пытаетесь обнять кого-то и не находите, и тогда снова стонете, горестно так, безнадежно. — Она не сводила с меня глаз, пока говорила.
— Сон не всегда один и тот же, — тихо ответил я. — Бывает, всякое снится. Снятся лица, которых я никогда не видел, люди, которых никогда не знал. Мама вот снилась, а я ведь совсем не помню ее. И отец снится. И жена. И ребенок… А вообще, сны не часто приходят, обычно только после того как днем что-то произошло. Или что-то взволновало меня.
Теперь я припомнил те странные взгляды, которые Горлов, бывало, бросал на меня по утрам. Может, он тоже видел то, что видела Беатриче.
Я взглянул на Горлова, но он крепко спал.
— Сны ведь бывают и счастливые, Беатриче. Пытаешься удержать это счастье во сне, а оно ускользает, вот тогда действительно бывает плохо. Не знаю, всегда ли я так открыто плачу, но это плохо, что я не знал об этом, не подозревал о своем странном поведении во сне… Спасибо, что сказали, Беатриче.
Она молча кивнула, и в эту ночь мы больше не разговаривали. Не помню, как я задремал на стуле у огня, но сны мне точно не снились. А когда я проснулся, то обнаружил, что укрыт одеялами, а огонь уже потух. Но это было позже. А пока я спал. Спал сладким безмятежным сном, чего со мной давно уже не случалось.
 17 
 
— Горлов! Проснись! Подъем!
Его голова болталась из стороны в сторону, когда я тряс его. Потом его глаза открылись.
— Сам выбирай, сабли или пистолеты, — слабым голосом сказал он. — Я убью тебя, как только отмоюсь от блевотины и… всего остального.
После этого он снова закрыл глаза, явно собираясь опять сладко уснуть.
— Горлов, не спи! Как ты себя чувствуешь?
— Что? A-а… мы что… опаздываем?
— Что? Да! Надо ехать. Встать можешь?
Горлов вскочил, словно молодой жеребчик. С отвращением взглянув на загаженную постель, он скривился.
— Это что, все я? Мы где?
— Вернулись к Бережковым, — пояснил я. — Иди мойся.
Солнце уже сияло вовсю, отражаясь яркими бликами от белых сугробов. Мы направились к реке, где недалеко от проруби стояла баня. На Горлове были только сапоги, и он кутался в одеяло, а я ежился от холода в своей походной форме, испачканной кровью.
Дамы уже давно встали, полагая, что мы уедем на рассвете, и теперь завтракали в оранжерее вместе с княгиней Бережковой. Графиня Бельфлер увидела, как мы ковыляем по снегу, забыла о своем надкушенном круассане и крикнула так, что мы услышали сквозь стекло:
— Слава Всевышнему! Граф Горлов выздоровел!
Граф Горлов, посиневший от холода, подобрал одеяло и, повернувшись, отдал ей честь.
Мы двинулись было дальше, но все дамы вдруг оказались на крыльце и стали наперебой что-то кричать нам вслед.
— Капитан, мы скоро едем? — разобрал я голос Шарлотты.
— Да-да! — крикнул я в ответ. — Через час! Собирайтесь!
Мы поспешили дальше, несколько смущенные своим внешним видом, надеясь побыстрее войти в баню, но за нами увязалась Зепша. Она кривлялась, имитируя походку Горлова и отдавая честь графине Бельфлер, как это сделал он, и дамы покатывались со смеху. Горлов шел впереди и ничего этого не видел. И хорошо, что не видел. Но карлице этого было мало. Она догнала нас и разразилась радостными воплями:
— Граф Горлов, наконец, очухался с перепоя! Ура! Ура!
Горлов, не обращая на нее внимания, шел дальше, но Зепша поравнялась с ним и, подмигнув мне, снова заголосила:
— Как животик у графа? Если мы еще пачкаемся, то могу предложить свою простыню вместо пеленок! Я даже помогу вас спеленать…
Горлов, продолжая идти тем же ровным, но тяжелым шагом, вытянул руку и, схватив карлицу за горло, чуть изменил направление, продолжая держать ее на вытянутой руке. Теперь он направлялся к огромной бочке из-под дегтя, внутри которой копошились несколько перемазанных крестьян, чистивших ее. Поскольку одна рука у него была теперь занята, он пытался поддерживать одеяло другой, но его импровизированная накидка все равно сползла — сначала с одного плеча, потом с другого. Тогда Горлов просто бросил одеяло и зашагал дальше в одних сапогах, по-прежнему держа Зепшу на вытянутой руке, как нашкодившего щенка.
Дамы ахнули и прикрыли ладошками рты, но не глаза. Они стайкой упорхнули обратно в оранжерею, откуда продолжали наблюдать за происходящим.
Горлов молча швырнул Зепшу в бочку и снова зашагал к бане. Даже не обернувшись, он вошел туда и захлопнул за собой дверь, предоставив мне подбирать за ним одеяло.
Едва я подошел к бане, как из женской половины вышла раскрасневшаяся, свежая и причесанная Беатриче. Она была одета в чистое платье, поверх которого набросила шубу.
Сначала она опустила было глаза, но потом подняла голову и улыбнулась мне.
— Я приказала выстирать и выгладить ваши с графом мундиры. Все уже готово и лежит в предбаннике. Там же и свежее белье.
— Спасибо вам, Беатриче. Вы столько успеваете сделать… Наверное, очень рано проснулись?
Мне показалось, что она слегка покраснела.
— Эгей! Капитан! Капитан Селкерк! — раздался позади меня мужской голос.
Я обернулся и увидел князя Бережкова, который вышел из конюшни и семенил ко мне. На нем был совершенно нелепый для здешних мест костюм английского сквайра.
— Мы починили упряжь, — сияя, сообщил он. — Подправили сани и наладили печку… Господи помилуй, это еще что? — Он изумленно уставился на бочку, из которой пыталась выбраться перемазанная с головы до ног Зепша. Она орала и осыпала проклятиями испуганных крестьян, пытавшихся помочь ей.
— Пустяки, князь, — заверил я его. — Это Зепша, если вы помните. Она по просьбе графа Горлова решила посмотреть, хорошо ли вычистили бочку.
— По просьбе графа? — Наш хозяин растерянно перевел взгляд на оранжерею, где дамы приводили в чувство его супругу, лишившуюся чувств при виде голого графа Горлова. Помнится, в прошлый раз она упала в обморок, когда увидела мертвого кучера и казака, поэтому я не очень беспокоился за нее. Впрочем, князь тоже совершенно хладнокровно заметил:
— Похоже, она опять лишилась чувств, не правда ли? Что случилось на этот раз?
Я коротко, но почтительно изложил происшедшее.
— Совсем голый, в одних сапогах? — удивленно переспросил Бережков и тут же расхохотался. — Вот это да! Надо же, какой остренький соус к нашему пресному салату, не так ли, капитан? — усмехаясь, добавил он.
— Прекрасно сказано, князь.
— Прошу прощения, мадемуазель, — он повернулся к Беатриче. — С добрым утром.
Князь снял шляпу и поклонился ей, и в этот миг я просто обожал его.
— Доброе утро, князь, — отозвалась Беатриче. — Позвольте поблагодарить вас за баню. Это просто замечательно.
— Рад, что вам понравилось, — наклонил голову Бережков. — Так говорите, что граф Горлов выздоровел? Прекрасная новость… Собственно, я хотел сказать, что упряжь и сани мы починили, насколько это возможно здесь, в деревне. Могу ли я чем-нибудь еще быть вам полезен?
— С вашего позволения, мне бы хотелось послать гонца в Санкт-Петербург. Можно ли кого-нибудь отправить?
— Кого-нибудь? Кого-нибудь… Господи, да кого угодно. Да хоть сына моего повара. Он хороший наездник.
— Мне понадобится перо и бумага.
— Отлично, — кивнул князь и зашагал к дому, где его жена уже пришла в себя.
— Дражайшая моя! — воскликнул князь, приближаясь к ней. — Что с вами? Что вас так взволновало?
Беатриче отправилась вслед за князем исполнять свои обязанности при дамах, а я открыл дверь и вошел на мужскую половину бани. Горлов уже совсем разделся, — то есть, снял сапоги. Двое крестьян поливали его сверху горячей водой, а он яростно тер себя мылом и фыркал от удовольствия…