Союз нерушимый...

Мне хватило получаса на то, чтобы разобраться, как работает сеть и как в неё попасть. Небольшие махинации с маршрутизацией, кое-какие настройки, с десяток консольных команд — и я, наконец, попал в тот самый легендарный Айсберг. Это было как возвращение домой. Ни ввода паспортных данных, ни ГБ-шной слежки, ни скучных страниц с текстом. Вместо них — анонимность, свобода и яркая графика даже там, где она была не к месту: некоторые страницы оказались откровенно перенасыщены всякими мигалками, анимацией и всплывающими окнами.
Я вплотную занимался поисками, когда за спиной раздался возмущённый возглас.
— Мужчина, что вы делаете?! — от неожиданности меня чуть не хватил Кондратий. Позади стояла негодующая девочка-библиотекарь: брови нахмурены, щёчки горят. — Что это такое? — поинтересовалась она тоном, который я применял во время воспитательных бесед с Манькой перед тем, как ткнуть его мордой в содеянное.
Я подавил неуместное желание поднять руки и лихорадочно придумывал оправдания, но фантазии, к сожалению, хватило лишь на жалкое: «Оно само».
— Мужчина… — протянула девушка. — Ну зачем вам это? Почему вы ведётесь на всякую… — она пару мгновений подбирала слово, — похабщину? Сеть — величайшее изобретение человечества. Ни один древний учёный и мечтать не смел о моментальном доступе ко всей культурной сокровищнице цивилизации! А вы используете это, чтобы смотреть на всякое… Всяких нарисованных девок!
Я недоуменно посмотрел на экран и чуть не расхохотался: поиски Унгерна завели меня на хакерский форум в тему, посвящённую взлому страниц государственных учреждений. «Нарисованная девка» была аватаром одного из пользователей: безобидная анимешная девочка без какого-либо намёка на упомянутую похабщину. К счастью, библиотекарша принадлежала поколению, не избалованному мультимедиа, и потому обратила внимание в первую очередь на картинку, а не текст, рассказывавший, как хакнуть электронный талон и увеличить еженедельную пайковую порцию масла.
— Простите, — я пристыженно опустил глаза.
— Понимаю, — смягчилась девушка. — Понимаю, как легко человеку, мало знакомому с Сетью, свернуть не туда с пути саморазвития. Учиться, учиться и ещё раз учиться! — назидательно сказала она. — И записывайте адреса, это важно!
Я клятвенно заверил, что тут же пойду читать энциклопедию, и девушка, посоветовав статью про современное земледелие на заражённых радиацией почвах, удалилась.
Какое-то время я действительно сидел, читая статью про теоретические изыскания, связанные с освоением заражённых земель, и она оказалась неожиданно затягивающей. Если вкратце: существовало две «партии» учёных — «почвенники» и «генетики». Первые не достигли никаких особых успехов, и всё, что могли предложить: срыть слой заражённой почвы на метр и уже там стараться что-то вырастить. Вторые были куда интереснее: от группы молодых учёных поступали конкретные предложения по выведению новых сортов пшеницы, картофеля и кукурузы, способных расти в заражённых районах и не накапливать радиацию. И вроде как победа очевидна — родной Партии следовало направить все усилия на поддержку «генетиков», но на стороне «почвенников» были почтенный возраст, авторитет и административный ресурс. В научных дискуссиях они не стеснялись использовать демагогию и переходить на личности. Так несколько месяцев назад был уволен один из специалистов НИИ Растительного генома — его уличили в пьянстве.
Разумеется, информация в БСЭЭ была предложена исключительно официально одобренная, и о «генетиках» отзывались негативно, но мне хватило совсем небольшого расследования, чтобы понять: «почвенники» — те ещё скоты. Их основным аргументом была игра на страхах обывателя: «Неизвестно, что там эти растения нахватают! Они же ненатуральные! Вы хотите радиации наесться?»
Просто группе старых пердунов не хотелось терять статус светил науки. Колесо истории совершило полный оборот, и генетика снова стала продажной девкой империализма.
Закончив со статьёй и тщательно переписав в тетрадь адрес, ругая про себя бюрократов, я снова перешёл в Айсберг и продолжил поиск по никнеймам Унгерн, Чёрный барон и Тевтонец.
По сообщениям я составил его приблизительный портрет: молодой, двадцать пять-двадцать семь лет, технический специалист. Высокомерный, временами до откровенного снобизма: обожал унижать тех, кто знал меньше. Получил хорошее высшее образование, но по распределению попал не туда, куда хотел — как-то обмолвился словом, что ему светила должность в НИИ, но её урвал какой-то «мудила из комсомола», а его отправили на «сраный завод», где работали «одни идиоты».
На форумах слыл, как отличный специалист по взломам страниц государственных учреждений, также мог делать какие-то несложные устройства — значит, имел доступ к заводскому оборудованию и какой-нибудь разряд.
Помимо техники, увлекался историей, был завсегдатаем одной из профильных конференций. Любил ввернуть к месту и не к месту, что немец по национальности, но это вряд ли: я нутром чуял враньё и попытку покрасоваться.
«Тысячи тонн словесной руды» были переработаны в жалкие крупицы информации, из которой половина являлась всего лишь моими догадками, а потому легко могла оказаться недостоверной.
Я снова переключился на Большую Советскую Электронную Энциклопедию, чтобы библиотекарша в очередной раз не застала меня врасплох и не затянула лекцию о самообразовании, вызвал в дополненной реальности новый файл заметок и ввёл в оранжевую текстовую форму, всплывшую перед глазами, все свои догадки. Их оказалось бы достаточно для поиска Унгерна, если бы я был сотрудником и располагал всеми колоссальными ресурсами Конторы, но сейчас приходилось думать самому — систематизировать и анализировать каждую мелочь.
Просидев в размышлениях почти полчаса, я так ничего и не добился. Единственная идея была дурацкой, но кроме неё ничего не оставалось: дедуктивный метод это, конечно, хорошо, но без вещественных доказательств с таким же успехом можно было набросать портрет подозреваемого, не читая ни один из форумов.
Регистрация заняла пару минут, после чего я вошёл в одну из любимых конференций Унгерна —  [email protected]'. Жуткое название, от которого веяло ранним-ранним интернетом, когда было модно пихать многострадальную «собаку» во все названия, содержавшие букву «а».
«Привет всем. Я ищу Унгерна».
Ответа ждать долго не пришлось. Посыпались шутеечки, вроде «Поищи в Монголии».
«Нет, народ. Я серьёзно. Унгерн пропал, с ним что-то неладное».
«Конечно, неладное. Он же умер. Лет двести назад».
Я ещё несколько раз попытался вывести людей на серьёзный разговор, но что-то не очень получалось. Пользователи лишь отшучивались и, в конце концов, администрация конференции меня забанила за разговоры не по теме. Жаль, очень жаль. Что ж, попробуем в другом месте…
Время шло, несколько раз дверь тихонько скрипела, и девушка-библиотекарь подглядывала, не смотрит ли странный посетитель на «нарисованных девок», но я вовремя переключал вкладки на БСЭЭ. В зале стало темно и девушка, в очередной раз заглянувшая ко мне, включила свет. Чуть позже пришли два старика, тут же засевшие за шахматы. Они обсуждали что-то своё — талоны, внуков, болячки.
В большинстве конференций мне ничего так и не сказали: либо шутили, либо молчали, либо игнорировали. Я потёр уставшие от монитора глаза, взъерошил волосы и, подняв голову, поначалу не понял, почему рядом с моим никнеймом мигает зелёная единица.
Сообщение! Покосившись на стариков-шахматистов, я открыл почтовый ящик.
«Привет. Зачем тебе Унгерн?»
  
15
 
Сырость под метромостом забиралась под одежду. Сверху низвергались потоки воды — снова зарядил дождь. Искрила электрическая ограда Москвы-реки, гремели проходившие надо мной поезда и стремительно неслись по набережной машины, то и дело обдававшие меня водой из луж.
На том берегу сиял восстановленный белоснежный Дом Советов, с высокого флагштока которого уныло свисало мокрое багровое полотнище флага. Я находился совсем рядом от места убийства первого депутата и потому в очередной раз перебирал в памяти события последних дней, время от времени шмыгая заложенным носом. Нужна была тёплая и непромокаемая одежда, причём срочно.