Газ из горелки
Джеймс Джойс
Газ из горелки
Карикатура на Джойса выполнена американским художником-графиком Уильямом Д. Брэмхоллом.Леди и дженты, вы в недоуменье:Возможно ли небо - и землетрясенье:Из-за того, что польстил сатанеИрландский писатель в чужой стране?Лет десять назад он прислал мне опус —С обеих сторон я глядел в телескопусИ прочитал все рассказы стократ,Как вдоль-поперек, так вперед-назад.Я издал бы их вплоть до последнего слова,Но чудом, с благословенья Христова,Вдруг прояснился бесовский язык,И авторский умысел я постиг.Да, я виноват перед милой Ирландией,Честь ее, можно сказать, была в длани моей;Всегда этот остров другим в назиданьеСсылал таланты свои в изгнаньеИ, кельтским юмором руководим,Предавал вождей одного за другим.Действительно, не остроумное ль делоЗасыпать известью очи Парнелла?И еще: осушил не ирландский ли умРимской барки протекший трюм?Сам папа в долгу бы не мог быть большем,Чем он теперь перед Билли Уолшем.О Эйре, чистейшая страсть моя,Страна, где Христос и Кесарь друзья!Страна, где трилистник на воле в поле!(Минутку, миледи, я вытру сопли).А критика — мне не поставит преград она:Я печатал вирши Маунтени Маттона,И пьесу его, где всякий твердит:«Недоделок», «дешевка» и «содомит»,И комедию об апостоле Павле,И о чем-то таком — не о женских ногах ли,—Сочинил ее Мур, он из джентов джентИ живет на свой законный процент;Я печатал мистику — есть ли разницаМежду ней и поваренной книгой Казинса? —От них, говоря на родном языке,Пардон, изжога в прямой кишке;Я печатал фольклор, на Юге и СевереСобранный Златоустейшей Грегори;Я печатал писавших важно и глупо,Я печатал Патрика чуть не Колумба;Я печатал великого Джоя Синга,Иже меж ангелов, как снежинка,В пижонской сорочке, которую слямзилИз чемодана с фамилией «Маунзел».И вот, наконец, подведу я итогНа парне, одетом в австрийский желток,Который несет итальянские мерзостиДжон-Уайзу Пауэру, О'Лири КертисуИ о Дублине пишет такой позор,Что черный негр не берет в набор.Свиная отрыжка! Да разве я тронуВ печати памятник Веллингтону,Сидни-Перейд, сэндимаунтский трамвай,Даунсовы лакомства, уильямсов чай?Да будь я проклят хотя б за желаньеВыдать ирландские наши названья!Удивительно только, что этот нахалКурчавой Лужи нигде не назвал.Миледи, печатный станок не намеренСтоль гнусной хулою порочить Эрин!Я друг беднякам — уж который годДела мои рыжий шотландец ведет:Шотландцы бедные — нынче дажеУ них нет Стюартов для продажи.Как китайский шелк, моя совесть легка,А душа снятого нежней молока.Колумб свидетель моей уступки —Я сотню скинул с него при покупкеЕго несчастного «Айриш ревью».Вот как люблю я страну мою!А кто-то там к эмигрантским невзгодамТащится поездом и пароходом —Так я, чтоб умерить людские страданья,Издаю нечитаемые расписанья;И крыльцо моей фирмы — место для встреч,Здесь ежевечерне играют в кетчОдна добродетельная девицаИ англичанин, чин из полиции,Так что приезжий слышит все слухиОт грязной пьяной дублинской шлюхи.Кто там сказал: не противься злу?Я книгу его превращу в золу,И ссыплю прах в кривобокую урну,И каяться буду упрямо и бурно —Трещать, кряхтеть, пищать в песнопеньях —И все это стоя на тощих коленях.В великий пост я подставлю самПокаянный голый зад небесамИ, слезами в печатне моей обливаясь,В ужаснейшем прегрешенье признаюсь.И метранпаж мой из БеннокбурнаОкунет свою правую руку в урнуИ начертает у всех на видуMemento homo [1] на голом заду.Сколько гнева, боли, злой иронии в этом стихотворении или, как писал сам Джойс, «инвективе в духе Свифта». Сарказм Джойса понятен каждому, кто знает о печальной судьбе его книги «Дублинцы» в Ирландии — сборника рассказов, давно уже занимающего почетное место в классике зарубежной литературы XX века.
Издатели не хотели печатать «Дублинцев»: их пугала смелость критического взгляда Джойса, откровенность его психологических описаний, отказ от лакировки ирландской действительности. Джойса наперебой обвиняли в аморализме, в презрении традиций. Редакторы требовали переработки текста. Но Джойс не уступал.
Драматически сложились отношения Джойса и с Джорджем Робертсом, главой издательства «Маунзел», от лица которого в стихотворении ведется повествование. Робертс был человеком, достаточно приметным в литературном мире Дублина. Он составил себе имя на издании произведений писателей — активных участников Ирландского литературного возрождения: Августы Грегори, Джона Синга [2] и других. Стремясь укрепить свою славу либерала, Робертс заключил с Джойсом, в то время молодым прозаиком, о котором тем не менее уже заговорили в Дублине, контракт на издание его первой большой книги.
Однако, внимательно прочитав текст «Дублинцев», Робертс не на шутку перепугался. У него не было никаких сомнений, что власти будут шокированы многочисленными антибританскими выпадами Джойса, его крайне непочтительным отношением к ирландской католической церкви. Кроме того, Робертс опасался и обвинений в диффамации: соотечественники без труда могли узнать себя во многих джойсовских персонажах.
Положение Робертса было не из простых. Он был связан дружескими узами с семьей Джойса, к тому же не хотел прослыть ретроградом. И Робертс, презрев осторожность, решился опубликовать текст. Но на его счастье, этому помешал наборщик, который заявил, что под страхом смертной казни не станет печатать книгу, столь оскорбительную, с его точки зрения, для Ирландии. Вот тут-то Робертс понял, что дело приняло слишком серьезный оборот, и в сентябре 1912 г. сжег гранки рукописи, которая пролежала в его издательстве без малого три года.
Этот скандал стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Джойса: он принял окончательное решение уехать из Ирландии. И по пути из Дублина в Триест написал «Газ из горелки» — остросатирическое, бурлескное, откровенно фарсовое стихотворение.
История с публикацией «Дублинцев» навсегда осталась для Джойса незаживающей раной. Отчасти поэтому в 1939 г., в зените славы, он отказался от приглашения Уильяма Батлера Йейтса стать членом Ирландской литературной академии. Джойс часто с горечью повторял, что слишком хорошо помнит, как ирландские филистеры кинули в лицо Парнеллу, борцу за свободу родины, кусок негашеной извести.