Канцлер

- А по-вашему, капитан-лейтенант? 
- Раньше я думал - немецких. Теперь более склонен к мнению их светлости, как и к мнению английского военного атташе. 
- Граф Герберт, сын Бисмарка, уверен, что конь немецких кровей. 
- Это чрезвычайно любопытно! - Горчаков едва сдерживал зевоту. 
Наталия не видела этого: 
- И граф Герберт торгует у графа Андраши этого коня. Спор этот, широко известный в дипломатических кругах не менее, чем споры на Берлинском конгрессе, заинтересовал наше семейство. Дело в том, что мой отец тоже любитель лошадей. Он вырастил рысака сербской крови. Это был конь удивительной резвости и ума... 
- Был? Он - скончался? - полюбопытствовал канцлер, чуть не зевая. 
- Нет. В Сербию приехал год тому назад богатый русский коннозаводчик Ахончев. Его отец,- указала Наталия.- Господину Ахончеву чрезвычайно понравился наш конь. Он предложил отцу продать его. Отец не соглашался. Я тоже. Но когда господин Ахончев сказал, что на этом коне русский фельдмаршал въедет в Константинополь, мы продали коня. За бесценок! 
Горчаков, отвернувшись, всё-таки зевнул: 
- Чрезвычайно любопытно. 
- Мы полагали, что рысак наш стоит в лагере русских войск в Адрианополе, ожидая решения Берлинского конгресса. И вдруг - описания Августа в газетах, фотографии, рекорды, которые он дает... Не наш ли это Гордый, подумали мы? Но тут ещё затруднение. Мой отец русской ориентации, он не мог пойти в австрийское посольство. Австрийцы сразу подумают, что сербы склоняются к ним... 
- Совершенно верно. 
- Тогда мой отец захворал, а я попросила капитан-лейтенанта проводить меня в австрийское посольство посмотреть коня. Ведь не могут же подумать австрийцы, что я пришла к ним для дипломатических переговоров? 
- Можете быть вполне спокойны, сударыня. 
- Одновременно с нами пришли граф Герберт и английский военный атташе. Они спорили о кровях... раскрывают ворота конюшни. Я сжимаю под пелериной нож... 
- Позвольте, почему нож? 
- Конь, которого я кормила хлебом и овсом, поила водой из нашего родника, будет стоять в австрийской конюшне?! Да что вы, ваша светлость! Я его решила заколоть. Думаю, крикну: "Гордый", он обернётся, и я его - в шею ножом, вот так! 
- Такого коня? - Горчаков притворно закрыл рукой глаза, но весело смотрел меж разомкнутых пальцев. - Ужасно. 
- Ворота распахнуты. "Гордый",- кричу я. Конь повёртывает ко мне голову. Он! Я бросаюсь с ножом. Но в это время граф Герберт кидается на меня, хватает за плечо, я его за горло, он хрипит... 
- Сударыня, у вас страшный характер. 
- У нас в горах все девушки такие, ваша светлость. 
- Тогда надо мечтать, чтоб ваши горы подольше были неприступными. И что же, зарезали вы графа Герберта? - старик отнял руку от лица. 
- Нет. 
- Очень жаль. 
- Не правда ли, ваша светлость? Его нужно убить. Он отвратителен. У гадкого венгерца ещё более гадкий немец хочет купить сербского коня. Я сожалею, что капитан-лейтенант отнял у меня графа Герберта, хотя, правда, он помял его порядком. 
- Вот как! Капитан-лейтенант Ахончев, вы не должны мять сына Бисмарка. Это уже дипломатическое осложнение, в дни конгресса переходящее в конфликт. 
- Я не мял его, ваша светлость. Я взял его за шиворот и отбросил. 
- На сколько шагов? 
- Шагов на десять, ваша светлость. 
- А, на десять. Отброшенный на десять шагов немец не изомнётся, его надо отбросить верст на пятьсот от его границы, тогда он кое-что поймёт. 
- И опять вы правы, ваша светлость,- восторгалась Наталия.- Ах, как приятно вас слушать! Капитан Ахончев оскорблён, он должен вызвать графа Герберта на дуэль и убить его. И тогда, капитан, я отдам вам моё сердце, а убитого вашего врага буду топтать ногами! 
- Сударыня, у меня есть невеста. 
- Я самая красивая и самая богатая невеста в Сербии. Я царской крови. А кто ваша невеста? 
- Вы знаете её. Это графиня Развозовская. 
- Да, она красивее меня и богаче. Значит, вы не будете драться с графом Гербертом? Какая я несчастная! - Девушка заплакала. 
- Сударыня,- сказал Горчаков,- разрешите мне успокоить вас. Капитан-лейтенант Ахончев будет драться. 
- Тогда, ваша светлость, вы должны устроить так, чтобы я обязательно присутствовала на дуэли. 
- Да, да. Я приготовлю вам билет в первом ряду. 
- А где это будет происходить? 
- На площади, перед Зимним дворцом. Я пришлю вам билеты. До свидания, сударыня, Капитан-лейтенант несколько задержится у меня, а вы при вашей решимости совершенно безопасно можете передвигаться по Берлину. 
- Я никого не боюсь. Спасибо за внимание, ваша светлость. До свидания, капитан. Вы убьёте графа Герберта, я уверена!.. 
Наталия ушла. 
Горчаков подождал, пока двери закрылись: 
- Приятно, что славянские народы входят в среду европейских, но если они всюду будут входить с таким же шумом, как эта девица, то Европе придётся поохать. Садитесь, голубчик. Итак, вы в неё влюблены? Но ведь она помимо всего прочего совершенно невежественна, она не знает, что такое Зимний дворец! 
- Я, ваша светлость, не влюблён. А она не столь невежественна, она взволновалась и не поняла вашей шутки. 
- Шутки? Мне сейчас не до шуток, господин офицер. Сейчас вы поедете к себе и подумаете, каких секундантов послать к графу Герберту. 
- Но, ваша светлость... 
- Вы, я знаю, прекрасно бьётесь на шпагах, а того лучше стреляете? 
- Если бы не умел биться на шпагах и не отличал бы курка от дула, я и тогда б не боялся дуэли, ваша светлость. Я опасаюсь, как вы изволили заметить, дипломатических осложнений. 
- О, в Берлине столько дуэлей. Немцы их не замечают. 
- Но, ваша светлость, если я убью сына Бисмарка? 
- У него их много. До свидания, капитан-лейтенант. 
Как только Ахончев покинул кабинет, тотчас же растворились двери в гостиную, и поспешно вошли Развозовская и Ахончева. 
- Какой смелый офицер! Как предан России и славянству. Его слова заставляют меня передумать моё решение о невозвращении в Россию. 
- Покойный мой муж относился, я вижу, к своему сыну пристрастно. Я должна исправить ошибку своего мужа и воспользоваться правами второй матери. Во-первых, он не должен драться на дуэли, ваша светлость... 
- Простите, Ирина Ивановна,- перебила Развозовская,- он, разумеется, не должен драться, но какая же вы ему мать?! Он старше вас! Я ему невеста, и именно я должна заботиться о нём. Признаюсь, я не понимала его...