Практикум для начинающих

— Что мы здесь стоим? — проговорила мама. — Идемте в дом. — И, как маленького, потянула за руку.
— Держи крепче, — посоветовал отец, — а то, неровен час, опять сбежит. — Он, смеясь, легонько подтолкнул меня к крыльцу.
…Мы не виделись больше года. Нет, общались, конечно, посредством видео, но разве можно сравнить это с такой вот неторопливой беседой за столом в нашей гостиной. Естественно, родителей интересовали мои успехи и жизненные планы. Маму волновало, отчего я похудел и такой бледный? Отец интересовался моей профессиональной подготовкой. Спросил, не бросил ли я заниматься музыкой, и очень рад был услышать, что музыку я почитаю своей второй профессией. Ирония судьбы! Музыкальные занятия в детстве я просто ненавидел, но отец, разглядев у меня определенные способности, упорно занимался со мной. Какие коленца не выкидывал я, только лишь затем, чтобы увильнуть от этого дела: и притворялся больным, и норовил удрать гулять к возвращению домой своего строго учителя… Кончилось тем, что ухитрился испортить наш домашний фонаккорд, и он вместо звуков издавал какое-то хриплое дребезжание. Но все напрасно! Воля у отца оказалась железной, и, превозмогая мое бешеное сопротивление, он упорно пестовал меня. Единственной отдушиной были периоды, когда по долгу службы отец покидал Землю, случалось, надолго; я мог перевести дух… Превосходно владея фонаккордом, отец задался целью во что бы то ни стало научить этому и меня, а также, весьма своеобразно, привить любовь к музыке, резонно полагая, что всякий культурный человек должен быть душой приобщен к этой высшей форме искусства. И странно, ему это удалось! В Академии Службы космической безопасности я избрал своей второй специальностью искусствоведение и углубленно изучал теорию музыки. Недавно сдал экзамен на присвоение квалификации исполнителя-импровизатора. Такие дела… Сейчас все это было весело вспоминать, и мы от души смеялись. Потом мама попросила меня сыграть, что я и сделал с большим удовольствием.
Родители были так рады приезду сына, что меня стали мучить угрызения совести. Ведь еще два дня тому назад я и не помышлял прилетать к ним, собираясь провести каникулы в веселой компании друзей совсем в другом месте. Но в деле, которым я решил заняться, существенную помощь мог оказать именно мой отец, Эльм Тони Ник. Как-никак, а он возглавлял Совет экспертов Службы колонизации, и уж наверняка про историю с Терфой должен был знать многое…
Ночью мне не спалось. Из головы не шла загадочная цепочка смертей. Устав ворочаться с боку на бок, я встал и, накинув рубаху, вышел из своей комнаты — захотелось побыть на воздухе. Спустился на первый этаж и, направляясь к веранде, увидел, что дверь в кабинет отца приоткрыта, и из-за нее пробивается полоска света. Тихонько заглянул. Он работал у компьютера. Постучавшись, я вошел и устроился в кресле рядом.
— Не спится? — отец отвел глаза от экрана. — Что так?
— А тебе?
— Да вот, работа приспела: изучаю новые данные от групп поиска. Несколько новых планет, может быть, колонизуем.
Ты-то что не спишь?
— Есть к тебе дело… — Вообще-то я собирался задать свои вопросы завтра, но раз уж подвернулась возможность, решил не медлить. Тем более, что в моем представлении, время было дорого.
— По моей части?
— Именно. Как раз связано с колонизацией одной из планет.
— Ну-ка, давай, — он развернул кресло ко мне. — Любопытство, или по службе?
— По службе… Скажи, что произошло на Терфе? В общем каталоге информация, мягко говоря, скудная…
— Но ведь у твоего ведомства свой каталог, там подробный отчет. Как практиканту, не разрешили воспользоваться?
Я кивнул.
— Ну и порядки у вас.
Среди прочих достоинств у отца есть замечательная черта — не задавать лишних вопросов. Нужно тебе — значит нужно. Вот и сейчас, немного помолчав, он произнес:
— По правде сказать, дело это темное. И рассказывать особенно нечего… Терфу закрыли, так по сути ни в чем не разобравшись. Поэтому, боюсь, не смогу ответить, что же там произошло на самом деле… Но кое в чем дополнить Общий каталог, пожалуй, сумею.
— Это я и прошу.
— Как вела расследование твоя Служба, мне неизвестно, хотя в это время я присутствовал на планете. Мы с коллегами давали разъяснения по научным вопросам. И только по тем, которые нам задавали. Не более… Однажды я попытался обратить внимание старшего следователя, руководителя группы дознания, на некоторые обстоятельства, по моему мнению, важные. Но он в вежливой форме дал мне понять, что я лезу не в свое дело. Они, мол, профессионалы, и сами знают, чем заниматься. Больше я не вмешивался… Интересно получается, — внезапно перебил он сам себя. — Прошло два года, и Служба космической безопасности в лице моего сына, без пяти минут следователя, решила наконец поинтересоваться моим мнением. Извини за любопытство: с чего вдруг?
Даже мой всегда сдержанный отец не удержался от вопроса. Что ж, его можно понять.
— Обязательно объясню, но сначала расскажи, пожалуйста, то, о чем собирался сообщить тогда.
— Что ж, давай так… Понимаешь, драматическое происшествие с последней экспедицией, повлекшее за собой расстройство психики сразу всех ее членов и оставшееся неразгаданным, бесспорно, самый значительный эпизод в освоении Терфы. Но лишь эпизод! Там и до этого творились вещи, совершенно необъяснимые. Например, с насыщением атмосферы кислородом. Оно шло гораздо медленнее, чем ожидалось, хотя все смонтированные установки работали с заданной производительностью. Одновременно инертные газы, составляющие естественную атмосферу планеты и активно откачиваемые, убывали совсем не так быстро, как мы бы хотели. Кроме того, нарушалось естественное перемешивание газов: в атмосфере образовались зоны, богатые кислородом, а наряду с ними участки, где лишь обнаруживались его следы. И это несмотря на постоянно дующие ветры! Скажем, в районе Станции воздух практически пригоден для дыхания, а десятью километрами западнее — изначального состава… Как будто стена разделяет эти области. Нам так и не удалось объяснить этот феномен. — Отец встал с кресла и подошел к открытому окну. Долго молчал, всматриваясь в темноту. Наконец, не поворачивая головы, произнес: — Знаешь, Вет, на определенном этапе у меня даже сложилось впечатление, что кто-то откровенно издевается над нами, над нашими стараниями… Мы хорошо сделали, что ушли с Терфы.
— У тебя есть конкретные подозрения?
— Откуда?! Если б были… — Он уселся на подоконник, привалившись к косяку. — Это я так… Не обращай внимания. Мистика, рожденная недостатком знаний…
Мне показалось, что он не договаривает.
— А эту, как ты выразился, мистику вы не пытались проверить? Вдруг, правда, кто-то препятствует землянам?
Он посмотрел на меня с любопытством:
— А ты сам как думаешь?
— Не темни, пап, выкладывай. Наверняка поработали в этом направлении.
— Ну и догадливый у меня сын, — отец покачал головой. — Конечно, работали. Особенно, если учесть, что такая мысль возникла не у меня одного. И предпосылки были интересные. Есть там, как мы ее называли, Большая каменная гряда. Цепь высоких скал, опоясывающая через полюса всю планету. К ней, как притоки к большой реке, со всех сторон сбегаются цепочки скал поменьше. Смотри! — Он подошел к компьютеру и вызвал нужную информацию. Вывел ее на большой экран на стене. — Это снимки Терфы из космоса. Видишь гряду?
Не увидеть ее было невозможно. Действительно, будто большая река текла по планете вдоль меридиана, собирая малые и большие притоки.
— Так вот, — продолжал отец, — именно в районе гряды и происходят все фокусы. Вся остальная поверхность Терфы преимущественно равнинная, и в целом насыщение кислородом атмосферы там шло успешно. Здесь картина резко менялась: в районах малых образований замедлялось и, по мере приближения к главной скальной цепи, прекращалось вовсе. Надо сказать, что само существование Большой гряды поставило в тупик наших планетологов. Их ученые совещания постоянно оканчивались скандалами, всяк гнул свое. Но ни один из них не смог выдать гипотезу ее происхождения, хоть мало-мальски выдерживающую критику. Я не специалист, но, насколько себе представляю, основная проблема заключалась в породах, лежащих в основании гряды: не могла она на них возникнуть согласно нашим представлениям, и все тут… Конечно, мало ли у природы загадок. Сначала на спор планетологов особого внимания не обратили, а потом, когда такое дело, вспомнили…