Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы
Часть 11 из 41 Информация о книге
«Не понимаю, отчего…»
Не понимаю, отчегоВ природе мертвенной и скуднойВстаёт какой-то властью чуднойЕдиной жизни торжество.Я вижу вечную природуПод неизбежной властью сил, –Но кто же в бытие вложилИ вдохновенье, и свободу?И в этот краткий срок земной,Из вещества сложась земного,Как мог обресть я мысль и слово,И мир создать себе живой?Окрест меня всё жизнью дышит,В моей реке шумит волна,И для меня в полях веснаБлагоухания колышет.Но не понять мне, отчегоВ природе мёртвенной и скуднойВоссоздаётся властью чуднойДуховной жизни торжество.«Все были сказаны давно…»
Все были сказаны давноЗаветы сладостной свободы, –И прежде претворялись водыВ животворящее вино.Припомни брак еврейский в Кане,И чудо первое Христа, –И омочи свои устаВодою, налитой в стакане.И если верный ученикВ тебе воскреснет, – ток прозрачныйРассеет сон неволи мрачной,Ты станешь светел и велик.Что было светлою водою,То сердцем в кровь претворено.Какое крепкое вино!Какою бьёт оно струёю!«Всё было беспокойно и стройно, как всегда…»
Всё было беспокойно и стройно, как всегда,И чванилися горы, и плакала вода,И булькал смех девичий в воздушный океан,И басом объяснялся с мамашей грубиян,Пищали сто песчинок под дамским башмаком,И тысячи пылинок врывались в каждый дом.Трава шептала сонно зелёные слова.Лягушка уверяла, что надо квакать ква.Кукушка повторяла, что где-то есть ку-ку,И этим нагоняла на барышень тоску,И, пачкающий лапки играющих детей,Побрызгал дождь на шапки гуляющих людей,И красили уж небо в берлинскую лазурь,Чтоб дети не боялись ни дождика, ни бурь,И я, как прежде, думал, что я – большой поэт,Что миру будет явлен мой незакатный свет.«Жизнь проходит в лёгких грёзах…»
Жизнь проходит в лёгких грёзах,Вся природа – тихий бред, –И не слышно об угрозах,И не видно в мире бед.Успокоенное мореТихо плещет о песок.Позабылось в мире горе,Страсть погибла, и порок.Век людской и тих, и дологВ безмятежной тишине,Но – зачем откинут полог,Если въявь, как и во сне?VI
Волхвования
«В стране безвыходной бессмысленных томлений…»
В стране безвыходной бессмысленных томленийВлачился долго я без грёз, без божества,И лишь порой для диких вдохновенийЯ находил безумные слова.Они цвели во мгле полночных волхвований,На злом пути цвели, – и мёртвая лунаПрохладный яд несбыточных желанийВливала в них, ясна и холодна.«Я томился в чарах лунных…»
Я томился в чарах лунных,Были ясны лики дивных дев,И звучал на гуслях златострунныхСладостный напев.В тишине заворожённойОт подножья недоступных горПростирался светлый и бессонный,Но немой простор.К вещей тайне, несказаннойЗвал печальный и холодный свет,И струился в даль благоуханный,Радостный завет.«Полуночная жизнь расцвела…»
Полуночная жизнь расцвела.На столе заалели цветы.Я ль виновник твоей красоты,Иль собою ты так весела?В озарении бледных огнейПолуночная жизнь расцвела.Для меня ль ты опять ожила,Или я – только данник ночей?Я ль тебя из темницы исторгВ озарение бледных огней?Иль томленья томительных дней –Только дань за недолгий восторг?«Над усталою пустыней…»
Над усталою пустынейРазвернулся полог синий,В небо вышел месяц ясный.Нетревожный и нестрастный.Низошла к земле прохлада,И повеяна отрада.В мой шатёр, в объятья сна,Тишина низведена.С внешней жизнью я прощаюсь,И в забвенье погружаюсь.Предо мною мир нездешний,Где ликует друг мой вешний,Где безгрешное светило,Не склоняясь, озарилоТот нетленный, юный сад,Где хвалы его звучат.«Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночной…»
Здесь, на этом перекрёстке, в тихий, чуткий час ночнойТы стояла предо мною, озарённая луной,И, бессмертными словами откровенье роковоеПовторяя, говорила, что на свете только двое,Что в созданьи многоликом только я и только тыВ споре вечном и великом сплетены, но не слиты.Обе тёмные дороги в ожидании молчали.Ночь внимала и томилась от восторга и печали.И в сияньи непорочном, в полуночной тишинеВсе дыханья, вновь желанья возвращались все ко мне.Только ты одна таилась, не стремилась к нашей встрече,Вещим снам противореча, вечно близко и далече.