Иерихонские трубы

Ещё чуть помедлив, Колапушин нажал кнопку.
Запись, сделанная в домашних условиях, совсем не была похожа на профессиональное исполнение. Шаманка пела, видимо, сама себе, подыгрывая на гитаре:
Когда я умру — не голубкой порхающей, белой,
А страшной старухой в окошко твоё загляну…
Капсулев, слегка расслабившись, открыл глаза. Паршин казался разочарованным, похоже, он ожидал услышать что-то другое.
— Что это?
— Как вы сами слышите, господин Паршин, это песня.
— Это песня? — недоумевающе переспросила Белла.
— Да, песня. Не заклинание и не проклятье, а просто песня.
Шаманка в динамиках, запнувшись на полуслове, рассмеялась и забренчала по струнам, пытаясь исправить мелодию. Дождавшись конца песни, Колапушин выключил аудиоцентр.
— Последняя песня, Бэлла. Написана вероятно в день смерти, или около того. Её текст и был на той самой бумажке, которую нашёл Балясин. А господин Паршин разыскал эту кассету на квартире Шаманки и любезно предоставил нам. Так что, это всего только песня.
— А-а… зачем она её спрятала?
— Действительно… — задумчиво повторил Колапушин. — Зачем она её спрятала? Тем более, что хотя это и не заклинание, но и не совсем простая песня. Почти в каждой строке есть намёк на одно известное физическое явление. Вот господин Луконин мне вчера кое-что объяснил. Так, Алексей Львович?
— Да, здесь идёт речь об инфразвуке. Звуковых колебаниях на частоте ниже двадцати герц. Их не слышно.
— Так, так. Значит, очень низкий звук, которого не слышно? При чём же здесь Иерихонские трубы?
— Ну — улыбнулся Луконин — думаю, что это красивая легенда, не более. Но там, очевидно, разрушение стен вызвано явлением резонанса, а это тоже может быть следствием влияния инфразвука. Во всяком случае ясно то, что об этом знали уже тогда, когда писалась Библия.
— И стакан со стола тоже может упасть от резонанса?
— Естественно. Столы же точно по по уровню не выставляют. Так что, если стол дрожал в резонанс с чем-то, то стакан просто скользил по наклонной плоскости — вот и всё. Это что — от резонанса случалось и мосты рушились. Это явление может быть очень опасным, хотя и пользы от него тоже немало. Скажем: практически все музыкальные инструменты основаны именно на явлении резонанса. Не будь его, мы бы уже за несколько метров их не слышали.
— А рыбки в аквариуме?
— Да, не выдерживают. Инфразвук ведь достаточно широко распространён в природе и мощные источники инфразвука обычно представляют большую опасность. Он возникает во время землетрясений, извержений вулканов, тайфунов, цунами и других грозных явлений. Поэтому в любом живом существе заложен инстинктивный страх перед инфразвуком; животные его очень боятся и стремятся любым способом уйти от него подальше. А некоторые частоты способны вызывать панику и среди людей. Известен случай со шхуной «Мария Селеста», обнаруженной без команды в океане. На корабле сохранились все шлюпки, не было следов нападения или шторма, но вся команда неожиданно и бесследно исчезла. Наиболее вероятная версия внезапного бегства команды с корабля — воздействие мощного инфразвука, источник которого мог быть очень далеко. В море существуют акустические каналы, по которым колебания могли достигнуть шхуны и команда в слепой панике бросилась за борт. Похожий случай был в Париже, лет сто назад. В театре построили огромную органную трубу, чтобы создавать таинственное впечатление времени, в ходе спектакля. Когда её включили, то в окрестностях театра завыли все собаки, а перепугавшиеся зрители, не рассуждая, бросились вон из зала.
— Кстати, Алексей Львович, раз уж речь зашла об органных трубах, объясните, что такое «Голос Бога»?
— Вы же не сказали мне, что у вас давление повышенное. Разве можно — второй раз за день… — виновато начал Луконин.
— Ничего, ничего. Вы продолжайте.
— Определённые регистры в органах имеют свои имена: «Молитва Девы», например, «Голос ангелов» ну и другие. В некоторых церковных органах регистр, который может воспроизводить звуки от До до Соль субконтроктавы носит название «Голос Бога». Это очень грозный регистр — скажем, в Риге, в Домском соборе, есть место, в котором просто нельзя находиться во время исполнения некоторых произведений, где звучат эти трубы — можно потерять сознание.
— А вы как считаете, Геннадий Алексеевич — обратился Колапушин к Фартукову, который давно поднял голову и внимательно слушал Луконина — как этот неслышный для человека звук влияет на организм.
— Я в общем-то не специалист в этой области, но, думаю, что очень плохо. Мощные низкочастотные колебания вообще крайне вредны. Существует например вибрационная болезнь, которая нередко приводит людей к полной инвалидности. Вам бы надо обратиться за консультацией к специалистам по профессиональным заболеваниям.
— Уже обратился, Геннадий Алексеевич. Сегодня я был в одном медицинском институте, где как раз занимаются такими исследованиями и узнал много интересного. Не просто плохо эта штука влияет на организм — убийственно влияет. Неврозы, скачки давления, бессонница, даже галлюцинации. При мощном воздействии запросто может здорового человека довести до инфаркта, и довольно быстро. Самое интересное, что у нас в руках были результаты вскрытия и всё, понимаете, всё — и инфаркт, и кровоизлияния, даже панкреатит — и тот явился следствием такого воздействия. Но обычные патологоанатомы никогда не сталкивались со случаями смерти под воздействием инфразвука и не смогли связать эти факты между собой. Придётся проводить повторную экспертизу тем более, что должны найтись и другие изменения — в крови, костях — теперь они узнают точно, что и где искать. А мы, пожалуй, продолжим поиски здесь. Алексей Львович, как вы считаете — вот эти колонки способны воспроизводить инфразвук?
— Ниже двадцати герц? — Луконин внимательно посмотрел на чёрные громадины. — По моему, это фирма «Мираж», активные, низкочастотные… Сабвуфер огромный… С этой моделью, конкретно, я не знаком, но… вполне возможно. Надо бы посмотреть документацию на них.
— Да-да, конечно. Это мы обязательно сделаем. А, вот можно рассчитать так, что очаровательная Бэлла не пострадает, а господин Капсулев испытает все прелести «божьего голоса»?
— Если учесть все параметры помещения — да, можно рассчитать так называемый «акустический ящик»; при колебаниях определённой частоты в кабинете возникнет стоячая волна и её максимальная мощность будет сконцентрирована…
— Здесь! — палец Колапушина был уставлен на большое чёрное кресло Балясина, в котором сидел бледный, сосредоточенный Капсулев. — Теперь понял, Егор? Сидел бы ты вчера на этом месте — тебе стало бы плохо, хоть ты семейный и ухоженный. А я бы около аудиоцентра практически ничего и не почувствовал. Я правильно понимаю, Алексей Львович?
— Да, да. Там, как раз, образовался бы узел. Можно попробовать подсчитать частоту и…
— Благодарю, вас, пока не надо. Спасибо за консультацию.
— Не за что, Арсений Петрович. И Дима мог бы вам то же самое рассказать.
— Естественно, мог бы. Но почему-то не рассказал. Ты, Егор, как думаешь, чем занимался кандидат наук физик Капсулев в своём сверхсекретном ящике?
— Ну… Откуда мне знать? Наверное, бомбами какими-нибудь нейтронными.
— В этом-то вся и закавыка. Все бы так и подумали — физик, в секретном «ящике» — чем ему заниматься, кроме атомной энергии? Ну, может быть, лазерами ещё. А в физике много разделов разных. И акустика один из её разделов, не так ли, господин Капсулев?
Не только взгляд Колапушина был сейчас прикован к бледному, что-то сосредоточено соображавшему Капсулеву. Взоры всех присутствующих тоже были устремлены на него. Лицо Анфисы окаменело. Луконин часто моргал небольшими глазами за толстыми стёклами очков. А на лице Паршина… на лице Паршина выражение страха постепенно начало заменяться на выражение полнейшего восторга от всего происходящего.