Загадать желание

Вчера Арис, уже окончательно придя в себя, отправился к старосте на подработку – дрова рубить, колодец подправлять. Сегодня я его не видела – на завтрак не пришел, а дома его не оказалось.
В лесу было хорошо и так пьяняще пахло весной, что хотелось лечь на землю и дышать, дышать… Но на земле еще холодно, да и Алинка, наверное, ждет. Я поднялась, потянулась за корзинкой – и замерла.
В нескольких шагах от берега, прислонясь к серому древесному стволу, стояла девушка. Высокая, тоненькая, бледная – аж светится. Длинные темно-русые волосы мягкими волнами ниспадали на спину. Платье, словно сшитое из молодой листвы, держалось на одном плече, плавно обволакивало стройную фигуру и спускалось до земли. Незнакомка звонко рассмеялась, откровенно забавляясь моим изумлением, шагнула вперед. В высоком разрезе показалась стройная белая ножка.
Я уже почти догадалась, кто передо мной, и потому решила, что надо проявить вежливость.
– Здравствуй… те.
– Здравствуй, – ответила она. Тоненький голосок звенел колокольчиком.
– Ты кто такая?
– Человек, – ответа получше у меня не нашлось.
– Вижу, что человек, – она снова засмеялась. – А что делаешь в моем лесу?
– Листочки собираю, – я показала ей корзинку.
Та заглянула внутрь, словно оценивая причиненный ущерб. В милом треугольном личике с большими янтарными глазами было что-то кошачье. Я не удержалась и спросила:
– А ты кто?
– Я – дочь леса.
– Мавка?
Она передернула плечиками.
– Меня Осинкой зовут. А тебя?
– Женя, – сказала и сообразила, что свое имя называть не стоило.
– Ишь ты, не соврала, – Осинка прищурилась. – Глууупая!
– Зато честная, – обреченно похвасталась я, чем снова вызвала смех.
– Я же говорю – глупая!
Цепкие прохладные пальцы с неожиданной силой вырвали из моих рук корзинку, я услышала всплеск за спиной и обернулась. Корзинка плыла по речке, листики, собранные с таким трудом, кружились на воде.
«Вот тебе и хлеб с молоком», – успела подумать, и тут же почувствовала прикосновение рук на плечах. Что-то царапнуло кожу.
Я дернулась, и лишь тогда увидела, что за плечи меня держат не тонкие девичьи руки, а ветви, новые побеги быстро оплетают локти, запястья… Жесткая петля охватила горло, мешая дышать, над головой дрожали свежие листочки. И голос дочери леса – тихий, как шепот ветра – повторял медленно и напевно:
– Забудь. Забудь себя. Забудь жизнь свою и любовь свою. Забудь горести и радости. Забудь родных и близких, друзей и врагов, забудь…
И неуловимый, словно гаснущее эхо, еще один такой же голос подпевал ему, повторяя мое имя:
– Женя, Женя…
Разом все смолкло.
– Ты назвала мне не то имя, – недовольно сказала Осинка прямо над моим ухом. – Может, оно не полное?
Я молча дернулась, но петля на горле предупреждающе шевельнулась.
– Вот как? Имя не скажешь? – она вздохнула. – А ведь ты могла бы стать такой, как я. Свободной. Красивой. Любой мужчина, увидев тебя, сошел бы с ума от страсти. Хочешь? Ну, говори?
– Нет, спасибо, – я кашлянула и попросила: – Отпусти.
– Еще чего! Лучше я тебя в дерево превращу. Будешь стоять на бережочке. Место красивое, тихое…
Мне стало холодно.
– Не надо. Не надо превращать, – сжимающая шею ветка здорово мешала говорить. – Скажи, чего ты хочешь?
– А что у тебя есть? – оживилась Осинка. Веточки беззастенчиво залезли ко мне в карманы и, ничего не найдя, сильнее сдавили тело. – У тебя ничего нет! Совсем! Так что быть тебе деревом!
От объятий становится больно. Лихорадочно соображаю, что же предложить взамен за свою жизнь и, наконец, вспомнив, почти кричу:
– Сережки!
Хватка ослабевает.
– Золотые, – уточняю.
– Они маааленькие, – дочь леса сокрушенно вздыхает. – Что еще предложишь?
– Одежда?
– Фи! Зачем мне эти тряпки!
– У меня дома есть получше. Немного.
– Фи! – пауза, и заинтересованное: – А что еще у тебя дома есть?
Чуть не ляпнула: «спички», вовремя сдержалась.
– Ложки, вилки, посуда… Нитки, иголки. Браслетик бисерный.
– Что за браслетик? – спрашивает Осинка.
– Пять рядов, узор цветочками… он симпатичный, правда.
– Не интересно! – перебивает. – Еще что?
– Платки, полотенца… Нет? Термос? Это чтобы воду в него налить, и не остывала. Тоже нет? Мобильник…
– Это что такое?
– Телефон такой, – вздыхаю – нет у них тут телефонов. – Такая штучка: светится, музыку играет разную…
– Интеррресно, – мурлычет Осинка и замолкает. И я замираю, опасаясь отвлечь ее от раздумий. – Хорошо. Давай свои сережки!
Ветви скользнули, освободив руки, которые сильно занемели, и я минут пять потратила, чтобы вынуть из ушей золотые колечки. Тоненькая веточка ухватила их с моей ладони. Осинка недовольно поцокала языком:
– Маааленькие! – и, наконец, отпустила.
Я не удержалась, упала на землю. А когда прокашлялась и смогла поднять голову, мои сережки уже красовались в аккуратных ушках коварной красавицы.
– Но учти, – она погрозила тоненьким длинным пальцем, – чтобы до заката принесла мне этот… который светится и музыку играет. Понятно?
– Хорошо.
– Не обманешь?
– Не обману.
Да, такую обманывать – себе дороже. Потом можно и вовсе в лес не заходить.
Домой я вернулась быстро. Достала из рюкзака новенький мобильничек, купленный родителями на тот случай, если окажусь в аномалии. Всунула в него запасной аккумулятор, чудом доживший без подзарядки до весны. Что ж, в следующий раз буду знать, что надо не мобильниками запасаться, а бусиками-браслетиками да сувенирами разными – мавкам на подарки.
Самодельный браслет из цветного бисера был одной из немногих вещей, оставшихся при мне после бегства из Раславы. Его я тоже захватила – так, на всякий случай. Поглядела на пластмассовую голубую сосульку – подарок Максима, но решила, что за елочную игрушку капризная Осинка еще обидится.
Выбегая из дома, едва не сбила с ног Алину – та как раз возвращалась от больного. И пахло от подруги хлевом.
– Опять корову лечила, – пожаловалась она и уже в спину спросила: – Жень, ты куда?
– Потом! – крикнула я и со всех ног побежала к лесу.
Солнце медленно опускалось за верхушки деревьев. Остановившись на берегу, я огляделась, не уверенная, что верно запомнила место.
– Надо же, пришла, – послышалось за моей спиной.
Осинка подошла, взяла с моей ладони телефон, покрутила и, словно обжегшись, бросила на землю.
– Ты что принесла? Оно плохое!
Подняв телефон, я вынула аккумулятор.
– Так лучше?
– Лучше, – согласилась дочь леса. – Но… теперь оно не светится.
Она поджала губки, ощупала меня пристальным взглядом и, протянув руку, потребовала:
– Ладно, давай сюда свой браслетик!
Обратно я не шла – плелась, едва переставляя ноги. Тревожила мысль, что если хутор не зря называется Осинки, то в здешнем лесу может быть не одна такая очаровательная вымогательница.
– Женя, ты откуда?
Василий, старостин внук, возвращался с охоты. За его спиной болтались заячьи тушки, штуки четыре.
– Гуляла, – устало ответила я.
Дальше пошли вместе. Вася был немногословен, охотой не хвастался. Разве что про Алину спросил – осторожно так. С тех пор, как мы поселились в Осинках, наверное, каждый второй молодец поглядывал на мою подругу с интересом, а каждый третий пытался подкараулить у калитки или провести до дома после посещения заболевшего хуторянина…
На развилке Василий свернул на соседнюю улицу, а я остановилась у невысокого заборчика возле Арисова дома. Коленки подогнулись, я уселась на землю.
И тут же вскочила с визгом. Змея выскользнула из-под меня и юркнула в щель между досок.
– Чего кричишь?
Спокойный тон подкравшегося Ариса окончательно вывел меня из равновесия.