Сладкий яд (ЛП)
– В городской дом.
А потом все происходит одновременно и сразу. Ронан поднимает лицо, а Лоренс притягивает меня к себе и целует. Его пальцы пробираются мне под юбку, внедряются между ног. Взгляд Ронана следует за его рукой, затем поднимается к зеркалу заднего вида, и наши взгляды смыкаются. Он смотрит, как Лоренс властными движениями языка заявляет права на мой рот, но когда поцелуй становится глубже, и Лоренс за затылок вжимает меня в себя, выдерживать этот взгляд в зеркале становится невозможно. Пока грязные ласки Лоренса пробуждают мое тело, мою душу все сильней разъедает стыд.
Ощущая на себе его рот, я вспоминаю все события, подведшие меня к этому моменту. Давным-давно я, как все люди, страстно желала любви, но ее отсутствие заставило меня осознать, что, открывая кому-либо свое сердце, я становлюсь слабее. Что я позволяю разрывать себя по кусочкам до тех пор, пока мне нечего будет дать, а у меня самой останутся только растоптанные мечты. Что я даю людям власть управлять своими мыслями и эмоциями. Каждая пролитая слеза, каждое несбывшееся желание и каждая незамеченная улыбка ожесточали меня, пока я не превратилась в ту, кто я есть сейчас. Я поклялась перед богом, что никогда и никому не дам такой власти. Что ни одному человеку не позволю подобраться настолько близко, чтобы он смог отнять еще частичку меня.
Именно поэтому я и должна отпустить Ронана.
Он подобрался ко мне слишком близко. Пробудил во мне слишком много чувств. Он не только обладает властью сломать меня, но и способен меня уничтожить.
Так что вот она я, сильней прижимаюсь губами к Лоренсу и шире открываю навстречу его языку свой рот. Увожу взгляд в сторону и закрываюсь от карих глаз, которые когда-то смотрели на меня так, словно во мне заключено все хорошее в этом мире.
Да, чтобы изображать безразличие, требуется талант.
Но память нашептывает мне на ухо его слова, и эти слова снова тянут меня к нему.
Неужели ты не видишь, Блэр? Неужели не понимаешь? Ты во мне. Во всем, что я вижу. Во всем, к чему прикасаюсь. Ты в воздухе, которым дышу, в воде, которую пью, ты в каждой моей мечте.
Глава 3
Дорога до городского особняка Лоренса превращается в оживший ночной кошмар. Все вокруг плывет в тумане смешавшихся образов и эмоций. Зеленые глаза. Карие глаза. Ненависть. Похоть. Изматывающее желание. Я в капкане, куда загнала себя своими же собственными руками.
Физически я сижу рядом с Лоренсом, но мыслями нахожусь в прошлом, снова и снова проигрывая в голове свою последнюю встречу с Ронаном.
Способность дышать возвращается ко мне не раньше, чем я оказываюсь у Лоренса, а Ронан и весь остальной мир остаются за дверями особняка. Не говоря ни слова, я ухожу к лестнице. Чем раньше мы окажемся в спальне и начнем трахаться, тем скорей я смогу заморозить свое вероломное сердце, которое вновь растаяло, точно лед по весне. Моя рука уже лежит на деревянных перилах, когда неожиданно мне становится ясно, что Лоренс не пошел за мной следом. Оглянувшись, я вижу, что он стоит у входных дверей и смотрит на меня цепким взглядом. Я улыбаюсь ему, хоть и знаю, что это жалкое подобие, а не улыбка.
Он не улыбается мне в ответ.
– Почему ты там встал? Что-то не так?
Пока он не отвечает, я любуюсь им, впитываю его дикую, но утонченную красоту. Своей грациозной пластикой и вечно голодным взглядом Лоренс напоминает мне неукрощенного зверя, великолепного правителя своего царства. Он – сама опасность, когда, улыбаясь насмешливой, соблазняющей улыбкой, приглашает тебя поиграть с ним. Ты знаешь, что, согласившись, соглашаешься и на боль, но жалеть тебе не придется – о нет, никогда. Он выглядит, как мужчина, рожденный править и трахать.
– Подойди, – приказывает он этим своим властным голосом.
Медленно, с ускоряющимся сердцебиением, я подхожу к нему. Не глядя на меня, он поднимает руку и начинает костяшками пальцев водить по моей лопатке.
– Скажи мне…
– Да? – Я закрываю глаза и склоняю голову чуть-чуть набок, открываясь, предлагая себя ему, а он, подняв руку, обхватывает ею мою шею. Подушечкой пальца ласкает точку, где пульсирует моя кровь, и хотя его прикосновение едва ощутимо, по моей спине проносится дрожь, от которой меня бросает одновременно и в жар, и в холод.
– Ты что, знаешь Ронана? – спрашивает Лоренс бесстрастно.
Мои глаза резко распахиваются. Его вопрос замораживает меня на месте, погасив вспыхнувшую секунду назад искру. Наши глаза встречаются, и мне становится страшно. Я боюсь того, что он может прочесть в них. Я боюсь, он поймет, что мое сердце тоскует по мужчине, который не может принадлежать мне. По моему лету осенью.
В глубине души я знаю, что моя любовь к Ронану – это рана, зажить которой не суждено, но рядом с Лоренсом боль слабеет. Оцепенение, блаженное забытье… разве не к этому мы стремимся, когда любовь нас подводит? Лоренс помогает мне забывать его, неистощимая тяга к нему и его деньгам притупляет страдание. Он мой недруг и мой спаситель, моя болезнь и мое исцеление – все сразу.
– Какая разница? – спрашиваю я, облизывая свои сухие губы. – Я же здесь.
В установившейся далее тишине, в нарастающем вокруг напряжении я гадаю, догадался ли Лоренс о том, что кроется за моими словами. Так или иначе, вряд ли ему хоть сколько-нибудь не все равно. Он предельно ясно изложил, чего он от меня хочет, и любви в списке его желаний нет.
И меня это на все сто процентов устраивает.
В его откровенно плотском, пристальном взгляде есть нечто такое, от чего мне становится тяжело дышать. Я не хочу, чтобы он останавливался. Мое сердце бьется в бешеном ритме, промежность становится влажной от предвкушения, пока его взгляд лениво путешествует по моему телу, а пальцы обвивают мою шею точно лоза. Ему не составит труда сломать ее. Контраст ощущений божественен, опасно прекрасен.
– Не двигайся, – приказывает он полным сдерживаемой силы голосом.
Отпустив меня, Лоренс начинает обводить по краю кружевную чашечку, прикрывающую одну из моих грудей, и от этой нежной, как шепот любовника, ласки мои соски твердеют, а по телу, которое еще горит воспоминанием о его пальцах, бегут мурашки. Мне в голову ударяет кровь, все плывет, и я глубоко вдыхаю.
Я закусываю губу, пока он, зацепив чашечку пальцем, сдвигает ткань вниз и смотрит, как моя грудь выпрыгивает наружу. Его зеленые глаза становятся темными, будто полночь. Затем он касается моего соска, трет большим и указательным пальцами его розовый кончик, отчего сквозь меня взрывной волной проносится наслаждение.
Растворяясь в ощущениях, я закрываю глаза, но внезапно слышу:
– Глаза на меня, Блэр.
Лоренс грубо ловит меня за талию, одной рукой притискивает к себе, а другой проникает под подол моего маленького черного платья и втыкает в меня два пальца.
Боль, сплетенная с наслаждением – вот, что я чувствую, пока он снова и снова вталкивает пальцы в мою промежность. Сильно. Глубоко. Неумолимо. Плоть и пот. Воздух пропитан запахом реакции моего тела. Склоняясь надо мной с красным огнем на скулах и обжигающим взглядом, Лоренс подобен богу, который сошел с небес, чтобы наказать меня – или же подарить спасение.
Это тяжело.
Это изнурительно.
Это божественно.
Лоренс останавливает атаку. Не вынимая пальцев, пристально оглядывает меня, а потом, не давая мне шанса заговорить, накрывает влажными от моей смазки пальцами мою щеку. Я поднимаю лицо к нему, он опускает свое ко мне, и наши губы снова соприкасаются. Что-то примитивное, какой-то основной инстинкт заставляет меня поднять руки, запутаться пальцами в его волосах и привлечь его ближе. Поцелуй становится жадной, отчаянной схваткой за воздух, поиском облегчения, которое можно найти только друг в друге, и я – думая о Ронане, но отчаянно желая, изнывая от страсти к мужчине рядом со мной – тянусь к его ремню и расстегиваю его.
Просунув ладонь в его боксеры, я беру его член, ласкаю по всей пульсирующей для меня длине. Такой твердый…