Сладкий яд (ЛП)

– Это какая-то проверка, когда ты говоришь одно, но подразумеваешь совершенно другое, а я обязан догадаться, что именно?
Она улыбается.
– Вовсе нет. Поверь, никакого скрытого смысла в моих словах нет.
Эта женщина вообще настоящая? Где ее носило всю мою жизнь? 
– Ясно. – Подходя к ней, я замечаю, что она окидывает меня оценивающим взглядом. – Нравится то, что ты видишь?
Она не отводит глаз. Напротив, продолжает рассматривать меня – внимательно и неспешно.
– Вполне.
Ее ответ разрезает повисшее в воздухе почти ощутимое, почти видимое напряжение, и я, расслабившись, усмехаюсь. Да, у этой женщины есть яйца. Хотя можно и не удивляться, если вспомнить ее вчерашнее поведение. Остановившись напротив нее, я двумя руками берусь за край стойки по бокам ее бедер и нависаю над нею. А она не ведет и бровью.
– Осторожней, красавица.
Она облизывает губы, и отдача от этого зрелища уходит прямиком ко мне в пах.
– А что, если я не хочу быть осторожной? – Она опускает глаза на мою голую грудь. Поднимает руку, мягко ведет подушечками пальцев по моим тату. Изучает их. Под ее легкими прикосновениями меня тянет закрыть глаза и насладиться окутывающими меня ощущениями, но я все продолжаю смотреть, как ее пальцы обводят узоры, которыми разрисована моя плоть. – Маленький принц? – спрашивает она, наконец поднимая взгляд.
Я киваю. Отступаю на шаг назад. Ее вопрос вызывает новые воспоминания о Блэр, о том идиллическом дне, который мы провели вместе, и внезапно я начинаю тонуть – в них, в ней и в прошлом.
Проклятье. Ну почему я не могу выбросить ее нахер из памяти?
– Я сказала что-то не то? – спрашивает она, мило смешавшись.
– Нет, ничего такого… – Я хочу сказать ее имя, и в этот самый момент понимаю, что не знаю его. Отвернувшись лицом к гостиной, я откидываюсь на стойку с ней рядом. Наши плечи соприкасаются. – Можно кое о чем спросить тебя?
– Конечно.
– Как тебя зовут?
Она смеется. Я тоже хочу улыбнуться, но не могу.
– Не поздновато ли для таких вопросов?
– Лучше поздно, чем никогда.
Качнув головой, она протягивает мне руку.
– Меня зовут Рэйчел. Приятно познакомиться…?
Я беру ее руку, но не шевелюсь.
– Ронан.
– Приятно познакомиться, Ронан. У тебя симпатичная квартира. – Она отворачивается, прерывая нашу игру в гляделки. Переводит взгляд на копию знаменитого черно-белого снимка, где отряд американских солдат бежит по воде в сторону берега. – И хороший вкус.
– Ты знаешь Роберта Капу?[Классик фотоискусства, основоположник военной фотожурналистики – прим. пер.] – Я приятно удивлен.
– Конечно. Я большая его поклонница. – Она подходит поближе к рамке. – Не думала, что ты можешь оказаться любителем фотографии.
Хмыкнув, я складываю руки на груди, засовываю ладони подмышки.
– Серьезно?
– Да. То есть, я понимаю, что встретила тебя на художественной выставке…
– Почти. Насколько мне помнится, мы так и не зашли внутрь, – поддразниваю ее я.
Она краснеет.
– Не суть. В общем, если человек пришел на выставку, это еще не значит, что…
Ее внимание привлекает что-то, лежащее на полу. С участившимся пульсом я смотрю, как она наклоняется и поднимает еще одно фото в рамке. Пока я мысленно проклинаю Джеки и желаю ей провалиться в ад, моя светловолосая гостья восхищенно рассматривает снимок. Я знаю, что там – смеющийся, растрепанный Олли, который гоняется за щенком по парку. Этой фотографией я горжусь, потому что у меня получилось запечатлеть в одном кадре и его невинность, и живость его характера.
– Какая красота. Чье это? Я не узнаю автора.
Испытывая дискомфорт, я тру шею и вновь проклинаю Джеки. Вспоминаю тот день, когда, вернувшись с работы, застал ее у себя дома с пачкой моих уже оформленных в рамки работ. Стены моей квартиры, до того покрытые фотографиями людей, которыми я восхищался, были голыми.
– …Что здесь происходит? – спросил я.
Она обернулась с молотком и гвоздями в руках.
– О, привет! Ну, меня бесит то, что ты прячешь от людей свой талант, так что я в буквальном смысле решила взять дело в свои руки.
– И без разрешения развесить на стенах мои фотографии?
– Твои потрясающие фотографии, и только попробуй остановить меня. Может, ты и выше меня сантиметров на двадцать и больше не тощий десятилетний мальчишка, но я до сих пор в состоянии надрать тебе задницу, даже не сомневайся, – ответила Джеки, сверкнув глазами.
– Ну почему старшие сестры такие вредины?
Я раздосадовано застонал, а она отправила мне воздушный поцелуй и вернулась к работе. Не желая обижать ее, я снял фотографии только после того, как она ушла…
– …Это твои работы? – слышу я голос Рэйчел.
Мое внимание возвращается к ней.
– Да, но необязательно так удивляться.
Она улыбается, и я вижу, как улыбка превращает ее холодную красоту в теплую, сладкую. Она откладывает фотографию Олли, берет вторую, потом еще, пока не просматривает штук пять.
– Ты очень талантлив.
Пожав плечами, я забираю у нее фотографии и, бросив их на пол, притягиваю ее к себе в объятья.
– Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая, когда улыбаешься?
Она касается моего лица. Медленно, нежно. Я ощущаю, как подушечки ее пальцев следуют по линии моей челюсти.
– Ты не любишь говорить о своих работах, верно?
– Не особенно. – Я закрываю ей рот поцелуем.
Когда мы отстраняемся друг от друга, она мягко улыбается мне.
– Какой очаровательный способ менять тему.
Я усмехаюсь.
– Так очевидно?
Она кивает, и я целую ее еще раз. Когда поцелуй заканчивается, мы оба тяжело дышим. Она отпускает меня. Делает шаг назад, устанавливая между нами дистанцию.
– Думаю, я начинаю злоупотреблять твоим гостеприимством, и мне пора уходить. – Я собираюсь возразить, но она прибавляет: – И не надо говорить, что это не так. Мы с самого начала были честны друг с другом, так что давай не расставаться на лжи. – Она ненадолго замолкает – очевидно, выбирая следующие слова. – Послушай, в следующий четверг я устраиваю прием у себя дома, и мне бы хотелось, чтобы ты тоже пришел. Хочу представить тебя одному человеку, который, как мне кажется, сможет сотворить чудо с твоей карьерой. И нет, это не уловка, чтобы увидеть тебя еще раз. Я искренне считаю…
– Что сможешь помочь мне? Ты ведь даже не видела моих снимков.
– Я видела достаточно для того, чтобы понять, что ты на самом деле талантлив. Мне хочется чем-то помочь.
Я провожу ладонями по лицу. Внутри вздымается смешанная с раздражением злость.
– А если я не хочу, чтобы мне помогали? Мне не нужна твоя жалость. – Я понимаю, как грубо это звучит, но неужели она не может оставить эту гребаную тему в покое?
Она раздраженно встряхивает головой, и на ее высоких скулах появляется сердитый румянец.
– Это не жалость, Ронан. – Она уходит на кухню, берет со стола карандаш, которой лежит рядом с раскрытой на странице кроссворда газетой, и что-то пишет на ней. – Вот. Здесь адрес, дата и время. Ты не обязан приходить, если не хочешь, но я правда считаю, что тебе стоит там появиться.
– Я не приду, Рэйчел.
– Почему?
– Потому что…
– Потому что думаешь, будто справишься сам?
Она обводит взглядом мою квартиру. Тесную кухню, старый ковер под журнальным столиком, мебель, которая знала лучшие времена.
– Без обид, малыш, но я думаю, что помощь тебе все же не помешает. У тебя есть талант. И это преступление – то, что твои работы валяются на полу и собирают пыль. Но если тебе самому так хочется, то пускай. По-видимому, мое первое впечатление о тебе оказалось ошибочным, что странно, потому что я никогда не ошибаюсь.
– И каким же оно было?
– Простым. Я увидела человека, который хочет большего.
– Ошибаешься. Я хочу все.
– Тогда докажи это. Только не мне, а самому себе. – Она подхватывает свой клатч и направляется к выходу. Я следую за нею, открываю ей дверь. Проходя мимо меня, она кладет ладонь мне на грудь. – Я скажу людям на входе, что ты приглашен.