Изувер

А денег сколько у этих азеров! Сколько уже пачек перемолотила кассирша на своей машинке, а им все нет конца. „Лимонов“ тридцать, не меньше. Вот живут, паразиты! И брезгуют нашими, вишь, доллары им подавай и только новенькие…»
— Что вы хотели, молодой человек? — спросила кассирша, когда азербайджанцы отвалили от ее окошка с пачкой новеньких «зеленых».
Он наклонился (окошко было довольно низким, рассчитанным, наверное, на невысоких людей), не торопился с ответом, а приятно улыбаясь, оглядывал внутренность кассы, рабочего кабинетика этой «старухи», обладательницы седой, с фиолетовым отливом гривы. Глаза его успели зафиксировать и другое: массивный сейф справа от кассирши, телефон, глянцевый календарь-портрет Филиппа Киркорова, из смеющегося рта которого вылетали напечатанные крупно буквы:
«ЗАЙКА МОЯ!..»
— Простите, девушка, я зашел узнать… я хочу приобрести доллары… сколько мне нужно сдать наших «деревянных», чтобы купить тысячи полторы-две «зеленых»? — Койот старался говорить уверенно и немного развязно, как, видимо, стал бы говорить на его месте каждый более или менее состоятельный человек.
— Вы говорите точную сумму, я посчитаю, — сухо ответила кассирша.
— Две.
Девица пощелкала крашеными ноготками по клавишам калькулятора, назвала цифру.
— Спасибо. Я понял. А какого года выпуска у вас доллары?
— Девяносто шестого.
— Сотенные?
— Да.
— Хорошо. Спасибо. Завтра приду. Если не задержат дела. Или в командировку не пошлют.
— Приходите.
Потенциальный обладатель «зелени», у которого сейчас в кармане пиджака колыхалось тысяч пять-шесть «деревянных», спокойно и с достоинством прошествовал мимо милиционеров, вышел на широкое, со множеством ступеней крыльцо, закурил.
Нет, здесь тоже ничего не обломится.
Он посидел в скверике, у памятника «Борцам за свободу», расстрелянным в далеком девятнадцатом году, упрямо двинулся на следующий укрепленный редут — в «Сбербанк», что на углу проспекта Революции и не менее знаменитой революционной Карла Маркса.
Одно из оживленнейших мест города: кинотеатр, магазины, театры, какие-то управления, офисы, бесчисленные ларьки и киоски… Тысячи людей, снующих туда-сюда, жующих чебуреки и «Сникерсы», о чем-то договаривающихся, торопливо перебегающих улицы на красный свет, чтото высматривающих в витринах «Ювелирторга», рассматривающих покупки друг друга, отбивающихся от скугпциков все тех же «зеленых»…
Идеальное место для того, чтобы раствориться, исчезнуть в толпе, затеряться в переулках и прилегающих к этому месту дворах, замести следы.
Да, если спокойно, с деньгами, имея заспиной уже замоченных ментов-охранников банка, растерявшихся его служащих и всех тех, кто там находился, выйти сюда, на этот пятачок, на этот перекресток… Потребуется всего двадцать-тридцать секунд, пусть минута, чтобы потеряться тут: зайти за угол гастронома, пойти вдоль стены кинотеатра, за ним свернуть вправо, во двор. Или из банка пойти по Театральной, а потом, через квартал, свернуть направо, к церкви, затем вниз, к водохранилищу, к мосту и дамбе, домой… Как в тот раз, с пистолетами…
Постояв у старинного, в ядовито-зеленом окрасе здания «Сбербанка», Койот понаблюдал за его внешней жизнью, быстро разобрался, что тут и к чему. Из подъезжавших к подъезду машин выходили по двое-трое, обычные люди, клиенты банка, шли в подъезд, поднимались по лестнице наверх, на второй этаж — там, видно, операционный зал, там кассы, деньги. Входили в дверь и просто с улицы, не из машин, так сказать, пешие клиенты…
Выходили все, как правило, с тяжелыми сумками, с деньгами. И быстро садились в свои машины, уезжали.
Напасть на одну из них тут же, возле банка? Не дать дойти кассиру до какой-нибудь «Нивы» или «Тойоты»? Вырвать сумку и убежать?
Рискованно. Очень. Из центра далеко не убежишь. Была бы машина…
Может быть, открыться отцу? И Жорику с Володей? Так, мол, и так, гренадеры, хватит скулить о деньгах и прозябать. Есть хорошая идея…
Идея, конечно, не нова. Банки грабили и будут грабить. Пока они существуют, пока в них будут хранить деньги. Но еще неизвестно, как «гренадеры» прореагируют на его предложение. Скорей всего струсят, откажутся. Риск в самом деле чрезвычайно велик. И прежде всего — для него, Койота: если кто-то из них попадется, пистолеты тотчас опознают, и тогда кранты.
Да, четыре человека, напавших на банк, — это риск в четыре раза больший.
Он будет действовать один. Надо только не спешить, хорошенько подготовиться к операции.
Пристроившись к парочке явных клиентов «Сбербанка», вышедших из синей «Вольво», Койот вслед за ними вошел в банк. Сержант милиции, прогуливающийся в мрачноватом и прохладном фойе, конечно же, обратил внимание на всех троих, но по их уверенному виду решил, что они вместе, направляются в банк по делам, пропустил всех, не спросив ничего и не остановив.
Так, втроем, они поднялись наверх, на второй этаж, в темноватый и просторный операционный зал, посредине которого стояло множество стульев рядов десять-двенадцать, на которых восседали клиенты со скучными лицами, обращенными в одну сторону, к табло, на котором вспыхивали какие-то цифры.
Койот сел в самом последнем ряду. Надо было разобраться, что здесь происходит.
«Сбербанк» тоже, разумеется, позаботился о собственной безопасности. Кассы… а может, это и не кассы, а рабочие места операторов… да, пожалуй. Так вот, все они — как бы в стене, за высокими барьерами. Клиенты общаются с банковскими дамами через стекла — подают документы, забирают… К дамам этим так же, как и в «Петре Великом», попасть можно со служебного входа.
И деньги выдают не они. А кто и где?
Ага, понятно. Система тут другая: дамы, оформив документы, выдают клиенту жетон… А может, просто пишут на бумажке номер для вызова в кассу. Сиди вот на этих стульях и жди, пока на табло загорится твоя цифра… Так, понятно. Вот загорелось: «362», одна из женщин встала, пошла вперед, к дверному проему, который ведет куда-то вглубь, в следующее помещение… Куда?
Дождавшись следующей цифры, Койот встал и пошел за той самой дамочкой, что вышла из «Вольво». Пошел вслед за нею и мужчина.
Все трое оказались перед амбразурой кассы: размер ее сантиметров тридцать на сорок, не больше, в амбразуре озабоченное, суровое лицо женщины в синем халате, в руках у нее тугие пачки денег.
— А ваш какой номер? — спросила клиентка.
— Сто девяносто девять, — не задумываясь, ответил Койот.
— Она давно уже получила, — сейчас же послышался голос из амбразуры. Там ее, в зале ищи.
— Извините, — Койот ретировался.
Не торопясь, вернулся в зал. Еще посидел. Поразмышлял. Повспоминал, что же удалось увидеть там, за этим дверным проемом.
А ничего хорошего. Несколько амбразур в толстых стенах, пачки денег в руках клиентов, выход в другой проем. Почему, интересно, там сняты двери? А, понятно: из проема справа — выход на лестницу, ведущую вниз, к менту. Конечно, он там не один в фойе. (И точно, когда Койот неторопливо спускался по лестнице, увидел на диванчике, в углу, еще двоих.)
От двери до «Вольво» — три шага. Знакомая парочка спокойно села в машину и уехала.
Секунды.
Делать тут нечего.
Ничего он не сможет здесь сделать, даже с тремя «Макаровыми».
Одному банк ему не взять.