Красные цепи

Резкий звук телефона, стоящего в нескольких шагах на столе, вывел ее из задумчивости. Ассистентка вопросительно посмотрела на Алину. Та недовольно нахмурилась.
– Лера, если это опять Эдуард, пошли его к черту, пожалуйста. И скажи, что это я так распорядилась.
Эдуард-Эдип звонил за последние полтора часа уже трижды. Первый раз на мобильный, с вопросом, почему она так быстро забрала тело. Второй раз, после того как Алина проигнорировала подряд несколько вызовов на сотовый, он дозвонился на местный телефон и поинтересовался, есть ли постановление о проведении экспертизы. И наконец, третий раз с просьбой немедленно прекратить исследование и зайти к нему по какому-то неотложному делу. Алина, раздраженная всем этим до крайней степени, сказала, что зайдет сразу после того, как закончит. И вот теперь снова…
– Алина Сергеевна, это не Эдуард, – сказала Лера, держа в одной руке телефонную трубку. Глаза ее округлились, а в голосе звучал испуг. – Это Даниил Ильич. И он говорит, чтобы вы шли к нему. Прямо сейчас.
Даниил Ильич Кобот. Начальник всего Бюро судебно-медицинской экспертизы. Похоже, случилось что-то действительно серьезное. Неужели Эдик нажаловался так грамотно?..
– Лера, ты сказала, что я на вскрытии?
– Да. И он ответил, что это не просьба, а приказ.
Алина вздохнула, отошла от стола и стала снимать перчатки.
Сначала она хотела идти в лабораторном халате – своего рода демарш, демонстрация того, насколько несвоевременен этот вызов к высшему руководству прямо от прозекторского стола. Но потом подумала и переоделась. Для визита к Коботу ее серый деловой костюм подходил больше. Это с Эдипом она могла позволить себе разговаривать почти в любом тоне: в конце концов, она старший судмедэксперт, кандидат наук, работает здесь далеко не первый год и ее непосредственный начальник был для нее в большей степени коллегой-администратором, чем руководителем. Иное дело начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы Даниил Ильич Кобот, личность яркая, в чем-то даже одиозная и однозначно заслуживающая уважения. В прошлом талантливый военный хирург, участник боевых действий, доктор наук, автор нескольких монографий, а также обладатель лимонно-желтого «Range Rover», похоронного бюро «Асфодель», которым владел совместно с бывшей женой, а с начала этого года еще и руководитель какого-то частного медицинского центра… Тем более странным и тревожным казался этот внезапный вызов.
Ощущение тревоги только усилилось, когда Алина вошла в приемную. Из-за неплотно прикрытых двойных дверей кабинета доносился яростный баритон Кобота:
– А надо было уточнить, Эдик! Надо было поинтересоваться! И не было бы сейчас всего этого!
В ответ раздалось невнятное лепетание испуганного тенора, в котором Алина не без труда узнала голос Эдипа. Алину всегда удивляла и несколько даже забавляла эта способность некоторых мужчин менять в присутствии разъяренного начальства свой вполне уверенный мужской голос на какой-то детский писк. Но сейчас забавно не было.
– Именно, что не подумал! – громыхнуло из-за двери. Алина посмотрела на секретаршу Кобота, немолодую и некрасивую женщину, сидящую за столом спиной к дверям кабинета. Та опустила голову и перебирала какие-то бумаги, делая вид, что ничего не слышит.
Дверь в кабинет распахнулась. Вместе с дуновением жаркого воздуха, пропитанного тестостероном и адреналином, оттуда вылетел бледный Эдип, мельком взглянул на Алину и исчез. Секретарша подняла взгляд от бумаг.
– Алина Сергеевна, проходите, пожалуйста, – сказала она бесстрастным голосом.
Алина одернула пиджак и вошла.
Даниил Ильич Кобот расхаживал по кабинету. Он обладал внешностью стареющего плейбоя: статный, седеющие волосы аккуратно пострижены, черты лица крупные, но правильные и не лишены привлекательности, а долгие годы руководящей работы придали ощущение силы и властности, исходивших от его фигуры.
Алина поздоровалась и присела за дальний край стола для совещаний. Кобот еще походил немного вдоль сплошной стенки шкафов с медицинской литературой и какой-то дежурной сувенирной мелочью и тоже уселся в большое кожаное кресло за письменным столом. Многочисленные грамоты и дипломы на стене, веером расходящиеся у него за спиной, выглядели как ореол непогрешимости.
– Алина Сергеевна, я хотел бы видеть постановление, на основании которого вы проводите сейчас судебно-медицинское исследование, – холодно произнес Кобот.
«Вот оно что, – подумала Алина. – Ожидаемо».
– У меня его нет, – спокойно ответила она.
Кобот уставился на нее тяжелым взглядом. Алина спокойно посмотрела в ответ.
– Очень хорошо, – сказал он. – Тогда я хочу видеть запрос от следственных органов на такое исследование.
– Его тоже нет.
– Прекрасно. Прекрасно.
Кобот взял со стола массивную позолоченную ручку, открыл колпачок, повертел в руках и снова закрыл со щелчком.
– Тогда, может быть, вы объясните мне, на каком основании вы вообще проводите исследование трупа с нарушением существующих правил и до истечения положенных двенадцати часов?
– Даниил Ильич, – Алина постаралась говорить как можно спокойнее и примирительнее, – вы сами знаете, что практика нашей работы не всегда может быть строго регламентирована. Запрос обязательно будет, постановление тоже. Но в данном случае я сочла возможным приступить к исследованию как можно раньше. А учитывая результаты, думаю, что мои действия могут быть вполне оправданы.
– Какие результаты? Там нападение животных, насколько я знаю. Что еще могут быть за результаты?
Алина увидела, как по лицу Кобота словно пробежала какая-то тень.
«Он знает», – мелькнуло у нее в голове.
– Есть все основания полагать, что причина смерти потерпевшей не связана напрямую с нападением животных. Это убийство, Даниил Ильич.
Кобот мотнул головой и снова встал. Подошел к шкафу с книгами, постоял немного, вернулся к столу, взял из подарочного настольного набора золоченый нож для разрезания бумаг и принялся вертеть его между пальцами.
Алина молчала.
– И на основании чего такие выводы? – спросил Кобот.
Алина пожала плечами.
– Грудина явно разрезана или разрублена холодным оружием. Характеристики смогу сказать после окончания экспертизы. Такие же следы разреза на горле и животе. На лице с левой стороны характерная гематома: скорее всего, от первого оглушающего удара. Конечно, повреждения, которые нанесли посмертно собаки, очень сильно затрудняют постановку заключения, но тем не менее… Я, кстати, не исключаю, что при помощи животных убийца или убийцы хотели затруднить определение причин смерти.
Кобот кивал, глядя в окно, по которому стекали капли начавшегося дождя. Свет не был включен, и в кабинете постепенно сгущались мрачные сумерки.
– Ну и какие ваши действия дальше?
– Закончу экспертизу. Составлю заключение. Если в запросе от следователей будут дополнительные вопросы – а я так не думаю, – отвечу. Отправлю образцы срезов тканей с краев ран и костных фрагментов на микроскопию. Хорошо бы еще с кинологами проконсультироваться, возможно, сможем определить породу собак.
Кобот снова сел и посмотрел Алине в глаза.
– В выводах уверена?
«О как, – подумала Алина. – Мы перешли на “ты”».
– Да, – сказала она.
Кобот положил нож на место, опустил голову и стал вертеть массивный золотой перстень на пальце.
– Внутренние органы все на месте?
«Знает, знает!»
– А почему вы интересуетесь?
Кобот смотрел на Алину и молчал. Она тоже молчала, не отводя взгляд.
– Так, я еще раз повторяю: внутренние органы на месте?
– Отсутствует сердце, почки и селезенка. А еще тело практически полностью обескровлено.
Кобот откинулся на спинку кресла и стал смотреть в сторону. В кабинете повисла тишина. По оконному стеклу тихо и дробно стучал дождь.
– Кофе хочешь? – неожиданно спросил Кобот.
Алина даже растерялась на мгновение.
– Да… да, спасибо…
Кобот нажал кнопку интеркома.