Третья Варя

Если бы вам приходилось слышать такое множество рассказов о Шипке, как Варе, вы представляли бы ее так же ясно.
Шипкинский перевал, важнейший на Балканских горах, или по-болгарски Стара-Планине, открывает путь с севера Болгарии в плодородную Фракийскую низменность, пересекавшуюся когда-то древнеримской дорогой. Древние греки и римляне, византийцы и турки владели благословенной землей. Болгары были под игом. Это в прошлом. Сейчас черная жирная фракийская почва родит для Болгарии дивные сорта винограда, сочные гранаты и бархатные персики, ароматные табаки, пьяный хмель, драгоценные масличные розы. Шипкинский перевал с севера Болгарии открывает путь к морю. Царственно высится над перевалом Шипка, пологая с одной стороны, с другой — каменистая, дикая, круто обрываясь над пропастью. На Шипке не растут леса и кустарники, не бьют из-под земли прозрачные ключи, не шумит, прыгая по каменьям, ручей, не рыщут волки, не протрубит во время весеннего гона могучий лось, воинственно потрясая венцом рогов. Звери опасаются открытых просторов пустой, одинокой, издалека видной вершины. Днем и ночью, зимой и летом мчатся и мечутся ветры над Шипкой, свистят разбойничьим свистом. Окутывают Шипку густые туманы, разливаясь по склонам белыми реками. Качаются, плывут вниз, редеют и рвутся там, клочьями повисая на лапах хмурых елей у подножия горы.
…Дед перевернул открытку и на обратной стороне прочитал: «Приезжай к нам в Болгарию, где мы любим другую прекрасную Вареньку и желаем нашим детям и тебе быть такой».
— Что это значит? — спросил дед, поднимая брови.
— К нам в класс приходила делегация из Болгарии.
— Ну? Что они тут пишут? О ком?
Варя повернула голову к портрету в овальной раме:
— О ней.
Дед положил ложку и некоторое время молча смотрел на Варю.
— Ты не того? — спросил он наконец, постучав себя пальцем в лоб.
— Они всё о ней знают. Им рассказывала Клавдия.
— Кто-о-о?
— Дед! — с испугом воскликнула Варя. — Что ты, дед? Ты думаешь… Они сказали: Клавдия Хадживасилева… Разве… Та была Клавдия Климанова… Разве… Та — Клавдия Климанова. Де-душка! — жалобно пискнула Варя.
Она пугалась, когда на него накатывал гнев. Ни разу в жизни дед не тронул ее пальцем, но она едва усидела на стуле, так тянуло ее нырнуть от страха под стол.
— Они называли ее Клавдией?
— Да.
— Ты не спросила, откуда она?
— Я не успела!
— Она не успела!!!
— Не догадалась.
— Ты забыла, что… что…
— Да-а. Не-ет. Та Климанова…
— А ты болванова, ты обезьянова, ты…
Майя громко прыснула в руку, но, поймав грозный и ледяной взгляд деда, мгновенно опомнилась и низко пригнулась к столу.
— Где они сейчас?
— Кто — они? Ах, они! В гостинице «Советская». Сегодня в шесть они уезжают домой, в Софию.
Все трое — Варя, Майя и дед — посмотрели на часы. Стенные часы в высоком деревянном футляре с медным медленным маятником показывали половину четвертого.
Дед вытер бумажной салфеткой рот, с шумом отодвинул стул.
— Плащ? — выскакивая из-за стола, радостно воскликнула Майя.
Она обожала чрезвычайные происшествия. В одну секунду она притащила из передней плащ и, держа за плечи, подавала деду.
— Я с тобой? — виновато спросила Варя.
Он, не ответив, ушел.
— Наделала делов! Бестолковая ты какая-то все-таки! — с участливым удивлением сказала Майя. — Кашу есть будешь?
— Ну тебя с кашей! Майя, вдруг… если это она?
— Опомнилась! Тогда и надо бы думать.
— Меня сбило… та была ведь Климановой.
— Здрасте! Что она, замуж не могла выйти за этого… Хаджи?
— Замуж! Майя, но ведь ты знаешь…
— Мало что знаю! Спросить делегацию можно бы? От спросу, милая моя, язык не отсохнет… Не станешь есть кашу? Сорвали обед! — Майя собрала со стола и, толкнув дверь ногой, унесла посуду на кухню.
Варя села на диван и стала себя казнить.
Так свалять дурака! Так свалять! Ведь верно, не отсох бы от спросу язык! Почему она не сообразила спросить? Но, с другой стороны, а Валентина Михайловна сообразила? Тоже ведь нет. Слишком все это быстро случилось. Они не успели среагировать. Ну, что делать! Ну, они сплоховали с Валентиной Михайловной. Дед, ты разыщешь в «Советской» болгарскую делегацию. В крайнем случае поймаешь их на вокзале.
И вдруг окажется, она — та самая Клавдия! Если б та самая! Если бы Варя сама догадалась спросить у болгар, сама разузнала бы, примчалась из школы, заорала на весь дом: «Дед! Что я знаю! Угадай!»
У нее защипало в горле. Представьте, отчего-то ей стало жаль деда. Знал бы начальник разведки штаба — эта пигалица жалеет его, он бы ей прописал! Ее не было на свете, когда он, дед, был начальником разведки, его разведчики добывали «языка» у фашистов, разведывали планы противника. А в гражданскую он носился по кубанским степям в кавалерийском красном эскадроне, рубил беляков.
Это теперь Варя с дедом мирно поживают в районе Покровских ворот, а вообще-то дед вояка, солдат! Защищать родину от беляков и фашистов — вот его дело! Это теперь они мирно поживают втроем — дед, Варя и Майя! Впрочем, Майя неверная опора: каждый месяц грозится их бросить. Они ей надоели. Опротивело ей быть домработницей! Что в наши дни домработница? Неполноценная личность. Возись с кастрюлями, стой у плиты.
Майя сунула на кухне куда попало посуду, навела красоту и явилась показываться Варе:
— Варвара, оценивай!
Прическа у Майи в виде высоченной копны; широчайшая юбка из цветастого ситца.
— Шик-модерн! Обожаю! Только и радости — новое платье сошьешь да наденешь. Смываюсь на танцы. Варя! В случае, деду чай вскипяти. В случае, не ждите, ключ со мной. Приветик, всего!
В передней захлопнулась дверь.
Пора бы деду вернуться. Вдруг вернется ни с чем? Дед, не горюй! Не все потеряно, дед! Клавдия Хадживасилева известная в Болгарии специалистка по разведению роз. Разве нельзя узнать болгарский адрес Клавдии Хадживасилевой? Послать письмо…
А на улице летний, правда холодноватый еще, недушный, но настоящий летний вечер! Все лили дожди, все было холодно, неуютно. Вдруг в один день дожди кончились, и пожаловало лето. Варя открыла окно, легла на подоконник. С третьего этажа забавно глядеть вниз, на улицу.
Идут люди. Приумылись, приоделись после работы и идут на бульвары. Или в кино. Бежит девушка с высокой копной на голове, как у Майи, в ситцевой юбке. Юбка колышется. Каблучки-гвоздики стук-стук по асфальту. Лениво, вразвалку шагают двое парней. Черные рубашки без галстуков. Последний крик моды.
А за спиной у Вари, у стены, в деревянном футляре, качается и качается медный медленный маятник, и часовая стрелка подползает к восьми.
Она здорово уже начала беспокоиться, когда различила среди прохожих на улице деда. Он шел быстро, с развернутой по-военному грудью. Шел быстро и строго.
Варя сорвалась с подоконника, вылетела на лестничную площадку. Шаги по лестнице. Дед легко поднялся на третий этаж. И странно — поцеловал Варю в лоб. Он редко ее целовал. Она растерялась. Что-то произошло чрезвычайное! Что-то…
— Собирайся, — сказал дед. — Билеты в кармане. Едем в Привольное.
— В Привольное?!
— Два полотенца, две зубные щетки, мыло. Ничего лишнего. Живо!
— Есть живо!
Ровно через десять минут Варя в полном снаряжении ожидала деда у двери: новенькое желтое платье, весеннее голубое пальтишко, рюкзак.
Со стены из овальной рамы глядит «она» нежным, задумчивым взглядом.
— До свиданья, — сказала Варя. — Ты понимаешь, зачем мы едем в Привольное? Жди нас.
Дед написал Майе записку. Они заперли дом и ушли.
  
3
 
Дед молчал. Варя тоже помалкивала. Так они молча приехали на Казанский. Люди толкались, бежали с чемоданами и сумками. Была суета, как всегда на вокзалах, гул голосов, дневные лампы лили безжизненный свет.
Поезд дальнего следования был уже подан, в окнах вагонов виднелись первые пассажиры, устраивающие чемоданы на верхних полках, готовясь в не маленький путь. У подножек вагонов толпились провожающие.