Волшебный свет

Пока они допивали кофе, она черкнула записку Россу. Объяснила, куда уехала, и пообещала до вечера вернуться. Записку оставила на кухонном столе – так, чтобы он сразу увидел, когда войдет. Конечно, Россу такая отлучка не понравится, но, быть может, ей удастся поспеть домой раньше?
Они быстро покатили на север. Майкл вставил кассету в магнитофон. Дилан с удовольствием вслушивалась в пение свирелей.
– Очень красиво. И необычно. Что это?
– Народные мелодии Анд в аранжировке одного местного композитора. Он наполовину перуанец, живет в Лондоне, создал свой ансамбль, где играют его жена и брат. Я ставлю балет на его музыку.
– Новый балет?
– Это будет нечто! Танец горных духов – загадочный, полный символов… и в то же время очень современный… для нас с тобой самое оно. – В голосе Майкла слышалась истинная страсть. – Но без тебя ничего не получится. Мне нужна ты.
Так вот зачем он приехал!
– Я не могу, Майкл, – с грустью сказала она. – Я все для себя решила, когда выходила замуж за Росса. Семья и балет несовместимы. Я же говорила: ищи себе другую партнершу.
– Ну последний раз! Неужели он запретит тебе станцевать со мной последний раз?
– Он тут ни при чем. Я сама не хочу. На сцену я не вернусь.
– Да не верю я в это! Ты рождена для сцены!
От своего призвания не отмахнешься!
Она помолчала, представляя, как движется по сцене под эти таинственные переливы свирелей. Да, Майкл действительно способен сделать из ничего нечто. Может, правда последний раз?.. Нет. Нет, с балетом покончено. Это уже прошлое, только Майкл не хочет этого понять.
До Адриановой стены они добрались к полудню. Осмотрели развалины древнеримских укреплений из грубого серого камня, поросшего травой. Людей вокруг почти не было, и тишину нарушали только свист ветра да редкие крики кроншнепов. Ровно в час пообедали в пабе. В помещении было шумно, поэтому они вышли в сад. Майкл заказал себе копченую лососину и салат, а Дилан – салат и лазанью.
– Совсем не плохо для глубинки, – снисходительно заметил он.
Вид из сада открывался изумительный: поля до самого горизонта, белые фермерские домики, угнездившиеся под скрюченными по причине сильных ветров деревьями, низко кружащий ястреб-перепелятник с белым хвостом и подрезанными крыльями, и над всем этим ослепительно-синее небо.
– Надо признать, места здесь красивые, – проронил Майкл.
Дилан рассмеялась.
– Какой прогресс! И пища неплохая, и места красивые. Так ты скоро дойдешь до признания, что Росс мне в мужья годится.
Лицо Майкла вновь окаменело, серые глаза метнули на неё колючий взгляд.
– Нет, Дилан, не годится, и ты сама это понимаешь. Ты из другого теста, из другого мира. Тебе надо быть со мной, в Лондоне, на сцене. Нельзя переступить через себя, это тебе отольется. Сознательно зарыть такой талант – никогда не прощу, ни тебе, ни ему!
Дилан молчала. Без единого слова они выпили кофе и поехали в Карлайл, где расстались перед агентством по найму машин.
– Удачи тебе с новой постановкой, – сказала она, а Майкл посмотрел на нее исподлобья, без улыбки.
– Если ты откажешься танцевать, мне потребуется не просто удача, а чудо. Передумаешь – звони. За месяц я должен найти новую партнершу. Только где ее искать – бог знает! Осенью уже надо приступать к репетициям, а в июле мы едем на гастроли в Штаты, если помнишь.
На нее нахлынули воспоминания о прошлых турне: дождливый Нью-Йорк, суматошный Чикаго, Канзас-Сити, изумительная испанская архитектура Миссури, долгие бессонные ночи под аккомпанемент оркестра из сирен полицейских и санитарных машин.
Ранние репетиции, соблазнительный запах хотдогов и гамбургеров на уличных лотках, сутолока премьер, гром аплодисментов в залах, где они прежде не выступали, но покорили восторженных американцев с первого же спектакля. Все это было приятно и ужасно утомительно.
Конечно, ей будет этого в какой-то мере недоставать, но там она уже была, то видела, оттуда привезла сувениры. Сувениры прошедшей жизни, с которой теперь покончено навсегда. Человеку постоянно приходится выбирать: что-то теряешь, что-то находишь. Даже до встречи с Россом она знала, что не разделяет одержимости Майкла. Она любила танцевать, скучала по друзьям, по своей труппе, по аплодисментам и даже по тяжелой, изнуряющей работе. Но балет, а тем более положение примы требуют слишком многих жертв. С личной жизнью у артистов балета всегда трудности, не говоря уж о том, что надо забыть о детях: на год как минимум ты сходишь со сцены, мышцы растягиваются, и фигуру потом не восстановишь. Она постепенно приходила к убеждению, что краткий сценический век не стоит таких лишений, а Росс лишь подтолкнул ее к этому нелегкому выбору.
Но стоит ли объяснять это Майклу? Он же все равно не поймет. Дилан привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– До свиданья, Майкл.
Она забралась в свой «цветочный фургон», завела мотор и помахала Майклу рукой. Потом отъехала и ни разу не обернулась: уходить надо только так.
Если повезет, она доберется домой раньше Росса. Тяжелый был день – не столько физически, сколько морально. Впервые в жизни вид темного леса принес ей успокоение. Однако ненадолго. Сердце Дилан екнуло, когда она увидала лендровер возле гаража. Все-таки он вернулся раньше. Ну ничего, она же оставила ему записку.
Не успела она подъехать, как из дома чернее тучи вышел Росс.
– Ты где была? Я чуть с ума не сошел! Три часа, как вернулся, а тебя нет и нет. Сперва подумал, ты ушла в деревню, сгонял туда, а после уж не знал, что и думать.
– Но я же тебе записку написала.
– Какую записку, не видел я никакой записки! – Он вдруг заметил, что она на машине, и лицо его просветлело. – А-а, Фил все-таки приволок тебе твои дурацкие колеса? И что, уже уехал? Ты не предложила ему переночевать у нас? Он же вымотается как черт после такой дороги! А у нас, слава богу, места хватает.
Она было открыла рот, чтоб объяснить ему, что машину пригнал Майкл, но тут затрезвонил телефон.
– Это, наверно, Алан. Он обещал позвонить и сказать, как там дела. – Росс вбежал обратно в дом.
Когда Дилан вошла, он уже положил трубку и обернулся к ней. Глаза у него были бешеные.