Товарищ американский президент

– А теперь о специфике нашей работы, – переворачивая на разведенном тут же, у стен Службы, праздничном костре шашлык из резервных продовольственных запасов янкеля, я поманил новенького поближе. – Вот скажи, временно четвертый номер, что известно миру о героической работе сотрудников подразделения "000"? Каким словом мир вспоминает героев каждодневного фронта?
Будущий творец самой популярной статьи нашего времени присел рядом и, предварительно включив ядерофон на постоянную запись, ежесекундно заглядывая в русский орфографический словарь, коротко ввел меня в курс дела:
– Подразделение "000" призвано оказывать немедленную помощь всем нуждающимся слоям населения как в моральном, так и в физическом смысле. 
Как шпарит, писака! Заслушаться можно.
– Спасатели подразделения обязаны прибыть на место происшествия по первому зову диспетчерской. В случае необходимости они также могут привлечь к работам остальные Службы. Вызвать милицейские там танки, контейнеровозы там скорой помощи, а также десантно-пожарные там автобусы с дополнительными бачками воды. 
Практикант забыл упомянуть, что мои полномочия, как командира, имеют гораздо больший спектр. Но это, по большому счету, секретные полномочия.
– И все, – неожиданно завершил доклад практикант, преданно заглядывая в глаза, – больше о вас, о спасателях, в центральной библиотеке ничего нет. И мне до глубины души обидно, что мир ничего не слышал о буднях таких людей, как вы. 
Хорошие мысли у парня. Правильные. Давно пора о нас написать. А то, что же получается? Пожарники целыми днями газоны поливают, а им и уважение, и форму красивую. А мы не хуже. Мы лучше.
– К сказанному тобой добавлю, что сама Служба "000" организовалась в столице в начале тысячелетия. С тех пор мы работаем за спасателей, пожарников, врачей и милицию. Четыре в одном. Один за четырех. Столичные подразделения "000" включают в себя три экипажа. Наша Милашка имеет тринадцатый номер. А это ты у Директора нашего спроси, почему тринадцатый. Мы уже привыкли. Не перебивай. На подразделение "000" работают лучшие умы страны. Самые новые разработки куда? К нам. Новые технологии кому? Опять нам. Потому, практикант, что мы спасатели, а не всякие там…..
Я неопределенно помахал пальцами о всяких там, но журналист-практикант все понял без слов. Его глаза загорелись, он прижал руку к груди и сказал:
– Всегда!
Что "всегда" я не разобрал, но почувствовал, что журналист говорит от всего сердца.
– Ну, вот что, практикант, – я по-отечески обнял новичка за плечи, – считай, что я, пока что майор Сергеев, с этой минуты взял над тобой шефство. Со всеми вопросами, жалобами и предложениями только ко мне. Твори, дерзай, но, запомни, мы, спасатели, народ добрый, но злопамятный. И, как говориться, в добрый путь. 
До поздней ночи горел перед зданием Службы костер. На площади пахло шашлыками и печеной картошкой. Пару раз к нам спускался Директор. Сидел у костра и рассказывал неприличные анекдоты. Приезжал поздравить практиканта даже Президент. Мы ему с собой ведро картошки отсыпали из Милашкиных запасов. Президент все-таки, не жалко. Боб на пару с Герасимом пели задушевные русские песни. Я с пингвином боролся на руках, а практикант постоянно бегал за очередными канистрами кваса. 
Все последующее помню смутно. Кажется посреди ночи мы решили показать практиканту, на что способно подразделение "000". Включив все габариты и сигналы оповещения Милашки, мы носились по столице, распугивая редкие патрульные танки милиции. Потом демонстрировали новенькому, как работает наша команда на вызовах. Удачно реанимировали нескольких несчастных честных налогоплательщиков. Спасли пару десятков рыбаков, которых занесло на моторных челноках далеко на середину столичной реки. 
Потом кто-то, кажется Боб, объявил в столице экстренную поголовную эвакуацию в и мы показывали журналисту, как умело умеем мы справляться с превосходящими потоками личного и общественного транспорта на магистралях нашего города. 
В пятом часу ночи наш доблестный экипаж обнаружил пропажу иностранного практиканта, и по всему городу был объявлен план "Перехват" с рассылкой голографий журналиста по всем постам с требованием задержать представленного товарища живым или мертвым. 
Через двадцать минут поиски пришлось прекратить в связи с недееспособностью экипажа. Квас, который таскал всю ночь иностранный журналист, оказался с недопустимым двух процентным содержанием пива. В таких условиях не работает ни одна команда Службы "000".
Где-то на территории молодой американской республики.
Шестая авеню. Пустые, заколоченные шпалами магазины, неухоженные дома, отсутствие честных американских прохожих. Серое небо неприветливо клубится низкими кучевыми облаками. Президентский челнок с окончательно убитой ядерной топкой заглох за пять кварталов до резиденции. 
Высокий человек с бородкой молча стоял у капота и наблюдал, как широкоплечие чернокожие телохранители пытаются отремонтировать усопшую не вовремя топку. Высокий человек хоть и был президентом молодой американской республики, но его не раздражали ни звонкие удары молотков, ни все время вырывающееся из неумелых рук импортные зубила с лазерными наконечниками.
Личный секретарь, держа над президентом свинцовый зонтик, тоскливо посмотрел на моросящий дождь и дотронулся до рукава задумчивого шефа:
– Зонтик долго не выдержит, товарищ президент. Проклятые кислотные дожди, товарищ президент. Может, стоит вызвать вертолет?
Высокий человек горько усмехнулся, прислушиваясь к шипению проедаемого кислотой свинца над головой.
– Последний вертолет, любезный, угнали кубинские скупщики краденого на прошлой неделе. Разве ты об этом не знал? Думаю, лучше воспользоваться подземкой. Нет ничего более приятного, чем прогуляться по подземным туннелям, которые нам оставили более удачливые предки. Захвати пару фонариков. Не думаю, что там есть хоть один газовый фонарь.
– Не очень хорошая идея, товарищ президент, – сморщился секретарь, наблюдая, как в зонтике увеличивается проеденная дождем дырка. – В наше смутное революционное время подземки слишком опасное место. Запросто ограбить могут. Или еще чего хуже. 
Широкоплечие негры, безрезультатно ремонтирующие ядерную топку, дружно закивали. Уж они-то знали, чем обычно заканчивается прогулка в столичном метро.
– Надо быть ближе к американскому народу, – наставительно заявил высокий человек, затыкая носовым платком дырку над головой. – Оставаться здесь, посреди улицы, нельзя. Кто знает, сколько еще продлится дождь. После войны они такие долгие. И в дома нас никто не пустит. Американский народ хоть и приветливый, но очень подозрительный. Заберите из челнока мой термос с чаем и давайте совершим, как говорят в цивилизованной Европе, променад. Да поможет нам бог. Кстати, запишите это высказывание. При случае вставим куда-нибудь. 
Аккуратно огибая лужи, стараясь не подставляться под свет редких газовых фонарей, высокий человек с бородкой бодро побежал в сторону входа в подземку. Секретарь, еле успевая, бежал рядом, стараясь укрыть быстрого шефа от дождя. Следом, в тяжелых свинцовых накидках, топотали широкоплечие чернокожие телохранители. 
Стремительно сбежав по грязным ступенькам вниз, высокий человек плечом распахнул разрисованные американскими хулиганами двери и очутился в столичной подземке.
Длинная резиновая лестница, которая, если верить историческим документам, когда-то могла двигаться самостоятельно, оказалась завалена мусором, дохлыми крысами и подозрительного вида американскими гражданами. Мусор под ногами неприятно хрустел, дохлые крысы, если на них метко наступить, неприятно хлюпали, а американские граждане неприятно лезли с протянутыми ладошками, требуя платы за проход по лестнице.