Уличенная ласточка
Андрей. Вы помните Борю? Он был младше на три года, такой вот, невысокий...
Дарья. Я незнакома с Борей.
Андрей (хохочет). Ax да, это же из моего детства. Ах, какая путаница восхитительная. Ведь правда? Ведь не все ли равно, из чьего он детства, Боря? (Яростно.) Вы думаете, я ерунду говорю?! (Наступает на нее.) Нет, вы скажите, вы думаете, да?
Дарья (немного испуганная, поджимает ноги). Нет, я так не думаю.
Андрей (выждав эффектную паузу). Нет, вы так думаете! Потому что вы не знаете Борю! Вы его никогда не видели! А я видел! Он младше меня на три года, такой вот, невысокий, восьмилетний мальчик, с тихим голосом. Дарья, я его боялся, вы можете себе это представить?
Дарья. Ну почему бы и нет?
Андрей. Ну почему бы и нет! (Торжествуя.) Вы никогда не догадаетесь, почему я его боялся!
Дарья. Он вас бил.
Андрей. Ах, ерунда какая! Меня все били! Дарья, он меня пальцем не тронул ни разу! Вас это удивляет?
Дарья. Может быть, он вас боялся?
Андрей. Вряд ли он это умел. Дарья, этот Боря был непростой мальчик. Он был очень непростой мальчик. Я до сих пор не могу сказать, что это был за мальчик. Кое-что можно было прочесть в его глазах. Вернее, не прочесть, куда там читать в Бориных глазах, но угадать можно было. Угадать, ощутить, заподозрить.
Дарья. И что там было?
Андрей (раздраженно). Я же вам сказал, этому нет названия! Но это было похоже на зеркало, отражавшее небо. Одно только небо. Вы понимаете?
Дарья. Нет.
Андрей. Ну что тут непонятного! Ну куда бы он ни смотрел, глаза его отражали небо. Казалось, что он весь наполнен этим громадным бездонным синим воздухом. Но он сам такой худенький, слабенький, непонятно было, как его хрупкие ребрышки сдерживают концентрированную эту махину... небо...
Дарья. О господи...
Андрей. Я так плохо говорю, потому что уже много лет прошло, я забыл слова об этом. Но тогда, когда я решался глядеть на него, я видел, как дымится в его глазах это измученное небо. (Печально, угасая.) Вот, я уже старый. Об этом надо молчать. Об этом можно только молчать. А если говорить, то получается чушь... Чушь ведь, да?
Дарья. Вы были впечатлительным ребенком, Андрей, а у Бори, видимо, были большие голубые глаза.
Андрей. Голубые? Постойте. Они у него были черные. Коричневые какие-то, что ли. Они у него не были голубые. Дарья, вы ничего не поняли. Ничего?
Дарья. Боря умер?
Андрей. Умер? Почему умер? Ну почему он должен умереть?
Дарья. А куда он делся? Ведь он куда-то делся, я так поняла?
Андрей. Да, действительно, он пропал.
Дарья. Ну вот, видите.
Андрей. Подождите. Я не помню. Он как-то постепенно уходил... забывался. Я же был ребенок, я мог пропустить настоящее событие, из настоящей, крупной жизни. Я помню, что решил, что Боря ушел по дороге... мы жили на окраине, там был холм... я почему-то решил, что он должен был уйти за холм и там...
Дарья. Что там?
Андрей. Я не помню. Наверное, он просто переехал в другой район или город, у него был отец военный. Дарья, это воспоминание не из тех, что часто всплывают, это воспоминание на редкие случаи жизни. Я просто хочу сказать, когда я ощущаю свою душу... а это бывает редко, раза три, вот - четвертый, когда я ее ощущаю...
Дарья. Как она потягивается в кроватке...
Андрей. Да. Я представляю ее в виде Бори.
Дарья. Мне очень жалко вас, Андрей. Но я вам не судья. Эта история с Борей очень располагает к вам, но вы обратились не по адресу. Если хотите, я вам скажу, что совершенно искренне считаю вас хорошим, милым, добрым человеком. Но я не судья людям, Андрей. (Помолчав.) Я могу продолжать?
Андрей. Еще минуту! Я вам не просто рассказал про Борю! (Торжественно.) Я вам должен сказать, что у вас, Дарья, точно такие же глаза.
Дарья (растерянно). Как это понимать?
Андрей (усмехнувшись). Я не любил Борю. Я его не любил за то, что он вместо всего на свете видел одно только слепое небо. Я его не любил за то, что он не умел играть с детьми. Я его не любил за то, что знал: однажды он уйдет и никто не заметит, куда он ушел. И за то, что все забудут его.
Дарья. Мне очень жалко вас, Андрей.
Андрей (кричит). Вы учтите, когда вы, забавляясь, шевелите мою душу и заставляете ее потягиваться спросонок, вы учтите, что нельзя тянуть ее до бесконечности! Она у меня не безразмерная! Она может лопнуть! Лучше оставьте ее в покое! Навсегда! Забудьте ее! Ее нет!
Дарья. Так вот...
Андрей. Вы с Борей что-то такое знаете. Якобы. И не скажете! А вы, на самом деле, ничего такого не знаете! Вот в чем дело! Я не убивал вашего племянника, Дарья.
Дарья (удивленно). Я знаю.
Андрей. Как вы знаете? Вы не знаете. Вы же сказали, что я его убил.
Дарья. Да, но...
Андрей. Подождите, я ведь собирался его убить.
Дарья (выпучив глаза). Вы?!
Андрей. Ну да, я, я! Поймите вы, если б не случилось этого, я бы убил его сам. Я все продумал, я же там был, я узнал график, я изучил место, я все продумал, никто бы не догадался, что это я.
Пауза.
Я бы убил его собственноручно, так же, как это сделали хулиганы. Я бы воткнул нож в его живот и столкнул бы его в реку. Я ненавижу его, Дарья. Я никогда никого так не ненавидел. Я убил бы его за то, что он свел ее с ума.
Дарья (беря его за руку). Успокойтесь, Андрей. Я нисколько не сомневаюсь, что вы убили бы его.
Андрей. Да. Я убил бы.
Дарья. Но мне все-таки придется продолжать.
Андрей (он выдохся и снова стал прежним Андреем). Продолжайте.
Дарья. Вы, конечно, знаете о том, что ваша Лулочка на самом деле никакая не Лулочка?
Андрей. А кто?
Дарья. Это мы выясним позже. Но вы-то знаете, как она (запнувшись) ненавидит вас?
Андрей. Нет.
Дарья. Тогда поверьте мне на слово. Она ненавидит вас, Андрей, всеми силами своей крошечной души. Она потому такая маленькая, что вы не дали ей вырасти. Вы никогда не задумывались, почему она окружает себя таким количеством людей? Чтоб не видеть вас в толпе. Если б вы поменьше думали о том, какое вы доброе, безответное существо, вы бы разглядели, как рядом с вами страдают.
Андрей. Но она никогда... никогда... она такая ласковая.
Дарья. Потому что вы доброе безответное существо! Какой еще можно с вами быть?
Андрей. Боже мой...
Дарья. Чего она только не делала, бедная. Единственная ее утеха - она колотила все ваши "бесценные" подарки...
Андрей. Нет, нет! Она просто очень много двигалась. Она любила двигаться. У нее первый разряд по лыжам.
Дарья. ...и дарила их самым непригодным для этого людям. А вы неустанно покупали новые. Вы даже видели прелесть в том, как она лихо обращается с хрупким антиквариатом. Последняя надежда была - Лиза. Я нарочно привела к вам Лизу.
Андрей. Ну вот видите!
Дарья. Я и не скрываю этого. Но только с Лизой ничего не вышло. Хоть Аллочка и одела ее, и отмыла, и обучила двигаться среди хрупкого хлама, как сама не умела... у вас слишком ласковый, слишком привязчивый нрав, Андрей. Лизой-то вы увлеклись, но не спускали своих любящих глаз с Лулочки. Как тут было обойтись без Васеньки. Но и Васенька вас не ожесточил. Не спорьте со мной, Андрей. Вы не собирались его убивать за то, что она сошла с ума. Потому что она, как вы выражаетесь, сошла с ума после того, как его убили... Вы с покорностью приняли Васеньку в свою жизнь. Повздыхали, повозились и притерлись... Вам не могло прийти в голову, что Аллочке, может, и не нужен никакой Васенька, что Васенька - это последний повод заявить вам о своей нелюбви к вам. Но ваша проклятая доброта, Андрей... Ваше "нечеловеческое" всепрощение... Только Васенька, помнится, был жадный мальчик. Он хоть и теленок, но не умел делиться своим добром. Наверняка, он шантажировал Аллочку, грозил, что расскажет вам об этой связи, он хотел, чтоб она ушла к нему, совсем, глупый, самоуверенный пацан. Я не удивлюсь, если он сам стал искать этих хулиганов с их ножом. Потому что ни за что на свете Алла не могла оставить вас ради Васи. Потому что она смертельно боялась, что ваша душа не выдержит и лопнет от такого потрясения. Так что все-таки это вы убили Васеньку. И теперь вы видите, что из этого получилось.