Школа сломленных судеб (СИ)

— О чем задумался?
Марк даже не заметил, как в зале появилась Ева. Ее поступь была тихой и легкой — профессиональную привычку трудно побороть.
— Да так, — отмахнулся мужчина, ставя на место снятую с цепи «грушу». — Как прошел день?
— Как обычно, — пожала плечами девушка.
— Что с лицом? — только сейчас Марк заметил темный след на подбородке Евы.
— Я сегодня слишком рассеяна, — хмыкнула девушка, касаясь кончиками пальцев следа от удара одного из своих учеников.
— На тебя это не похоже, — подойдя к ней, протянул Марк, поворачивая ее голову на свет и рассматривая ушиб.
— Пустяки.
— Нужно приложить лед, — сделал вывод мужчина, опуская руки, но Ева тут же перехватила их, заставляя его обнять ладонями ее лицо снова.
— Не уходи, — тихо-тихо прошептала она, умоляюще глядя ему в глаза.
Для него до сих пор непривычна была такая Ева — не холодная, не сухая, не скупая. А ранимая, слабая и беззащитная. Впервые он увидел ее такой полгода назад. Стук раздался в дверь его комнаты, когда он уже лег отдыхать. Мужчина поднялся с постели и пошел открывать неизвестному гостю. На пороге стояла Ева. Пьяная до невозможности, с мутными глазами, искривленными насмешкой губами и бутылкой водки в руке.
— Удивлен? — хмыкнула она, наблюдая за его шокированным выражением лица.
— Мягко сказано, — протянул Марк, отступая в сторону и давая ей пройти. — Есть повод?
— Нет, — покачала несколько раз головой Ева, плюхая на кресло и снова прикладываясь к бутылке губами. — Просто иногда накатывает.
— Так сильно, чтобы напиться в хлам?
— Осуждаешь?
— Понимаю, — мягко поправил Марк, закрывая, наконец, дверь и садясь напротив гостьи на диван.
— Ты извини, что ворвалась, — произнесла извиняющее Ева, ставя на пол бутылку.
— Почему именно ко мне?
— Ты…так смотришь иногда на меня…с любопытством. Словно понять пытаешься, — пристально, но все же пьяно смотрела ему в глаза Ева, начиная отвечать.
— Пока у меня не вышло.
— И не выйдет, пока я сама не захочу, — откинув голову на спинку кресла и прикрыв глаза, прошептала Ева. — Но впервые в жизни я хочу. Чтобы понял, услышал. Помог.
— Чем?
— Просто будь рядом. Я умею сдерживаться, умею контролировать себя и свои эмоции, потребности. Но иногда накатывает. И так паршиво становится, что жить не хочется.
Ева говорила тихо, но четко, не раскрывая глаз, не шевелясь, будто боясь спугнуть момент.
— Ты не расскажешь, почему так?
Марк задавал правильные вопросы и наблюдал.
— Какая разница, — пожала плечами Ева, вновь глядя на него. — Я просто пришла к тебе. Помоги мне.
Он изучающе смотрел на девушку, потому что впервые видел в ее глазах, что-то помимо пустоты и холода. Там была тоска, грусть, бездонная пропасть, в которую она падала, почти сумасшествие. Он не знал причин подобного, и не узнает, судя по тому, как неразговорчива Ева. Но он поможет. Так, как умеет и так, как хочет Ева. А она не хочет быть одна, не хочет оказаться наедине с самой собой.
Марк поднялся с дивана и встал перед Евой, опираясь руками о подлокотники ее кресла, склоняясь над ней низко-низко.
— Я не хочу быть просто кругом спасения, когда ты вдруг начнешь тонуть.
— А чего ты хочешь?
— Хотя бы постоянства.
Целую минуту Ева смотрела на него и молчала, решая, что ответить.
— Идет, — произнесла, наконец, девушка.
— Хорошо, — кивнул Марк.
Его рука скользнула по ее лицу, и Ева тут же прикрыла глаза, задержав дыхание. Пальцы прошлись по щеке, подбородку, спустились вниз по шее, мягко обхватывая горло. А после сжались чуть сильней. Ева распахнула глаза, но тут же вновь закрыла их, проваливаясь в мягкий сон. Марк раздел девушку и перенес на свою постель, накрыл одеялом и лег рядом, тут же проваливаясь в свой собственный сон.
А утром, едва Ева пришла в себя, он сказал ей:
— В следующий раз, когда тебе станет плохо, просто приходи ко мне. Не пьяная.
Ева лишь кивнула и ушла в ванную. Он проводил ее взглядом, и присоединился через минуту.
Не сказать, чтобы на Еву накатывало слишком часто — сам Марк наблюдал подобное лишь дважды. Ева не приходили к нему, потому что было плохо, она стала приходить, потому что было хорошо. Плюс ее обещание постоянства. Так и повелось.
И вот сейчас Ева снова не в себе. Смотрит на него с такой жадность, необходимостью, страхом, что он ее оттолкнет. У Марка не было к этой девушке никаких чувств. Лишь примитивное желание, похоть — пусть будет так. Так же как и у нее к нему, лишь необходимость и приятное времяпрепровождение, когда не было необходимости. А еще он обещал ей помогать — для Марка это было совмещение приятного с полезным: он не давал Еве сойти с ума, а она — страдать от отсутствия секса. Сплошная взаимовыручка.
Губы Марка страстно и жадно накрыли дрожащие створки девушки. Горячий язык сразу же ворвался в сладкий рот, а всем телом он прижал Еву к стене, впечатывая в нее собой. В ответ она протяжно и довольно простонала ему в губы и не менее страстно провела короткими, но острыми ногтями по голым загорелым плечам, заставляя любовника зашипеть и укусить себя. Она любила это — жесткость. Именно поэтому, наверно, пришла к Марку — от него веяло тем, что было ей нужно: дикостью, огнем, похотью, силой и властностью — тем, что заставляло ее забывать обо всем в его руках.
Ева жалась и льнула к большому мужскому телу, покорно раскрывала губы навстречу напористому языку, царапалась и кусалась, напрашиваясь на большее, показывая, что именно ей нужно.
— Дикарка, — прорычал Марк в губы Евы, когда она вновь впилась ногтями ему в кожу.
Его ладони уже стискивали упругие ягодицы, а пахом он терся о напряженный животик. Но Еве было слишком мало. Ловким движением девушка сменила их позицию, прижав Марка к стене, куснула последний раз его губы и мягко, плавно опустилась перед ним на колени. Мужчина смотрел на нее сверху вниз, улавливая ее короткие горячие взгляды, что она бросала на него время от времени, пока стягивала с бедер спортивные брюки вместе с бельем. Ее взгляд был затуманен, дик и совершенно не свойственен этой девушке. Но Марк давно заметил, что в моменты их близости его любовница — это совершенно другой человек: насколько холодной она была в жизни, настолько же горячей в постели. Этот контраст порой сбивал с толку, но Марк уже привык. Кто-то другой, увидевший сейчас Еву, был бы в шоке от того, как она выглядела. Ее образ в эту минуту — порочный, чувственный и развратный — никак не вязался с тем, какой она была на самом деле. В такие моменты, Марк знал, Ева просто растворялась в том, что делала, забывая обо всем, кроме происходящего. Это был ее способ уйти от привычной жизни, ее манера не потерять себя, ее возможность расслабиться. И он позволял ей это, давал ту самую помощь, о которой однажды Ева его попросила.
Марк прикрыл глаза и откинул голову на стену, тихо выдохнув, когда горячее дыхание коснулось его плоти. Его рука скользнула в темные волосы партнерши и нетерпеливо придвинула ближе к своим бедрам. Ева послушно и покорно раскрыла губы и приняла в жаркий плен рта напряженный член мужчины. Она действовала умело и правильно, но Марк так и не выпустил из захвата ее волосы, время от времени направляя любовницу, заставляя ее давиться и задыхаться — делать то, что ей нравится, то есть чувствовать себя ведомой. Именно этого Еве очень сильно не хватало — слабости, беззащитности. Именно это она нашла в объятьях Марка — власть и руководство. Она уставала быть сильной и независимой, уставала оставаться несгибаемой и волевой. А с ним могла позволить себе все слабости, непозволительные в обыденной жизни.
— Хватит, — хриплым, рычащим голосом приказал Марк, открывая глаза.
Ева послушно встала на ноги, облизывая губы и часто дыша, стягивая со своего тела майку и спортивный топ, оставляя упругую грудь обнаженной. Притянув ее к себе, мужчина впился в ее губы, помогая избавляться девушке от брюк, стянув перед этим с себя самого мешающую футболку. Ева снова оказалась у стены, прижатая к ней лицом с выгнутыми бедрами, которые оглаживали большие руки Марка. Губы мужчины скользили, покусывая, по тонкой шее девушки, ее плечам и затылку. Одна его ладонь скользнула вверх-вниз по влажной спине, а после в сторону, по плоскому животу и ребрам вверх, обхватывая одной из полушарий груди. Коленом он раздвинул стройные ножки любовницы, а пальцами второй руки мягко коснулся ее влажной плоти, едва ощутимо, прежде чем скользнуть внутрь — резко и быстро. С губ Евы сорвался протяжный довольный стон, и она сама выгнулась еще больше, буквально насаживаясь на умелые пальцы. Ее ладони скользили по стене у самого лица, а ногтями она царапала бетон, прикусывая губы, чтобы не быть слишком громкой. Рука на ее груди все сильней терзала напряженные пики, мягко их выкручивая и сжимая, отчего по всему телу шли скручивающие волны удовольствия, останавливающиеся глубоко внутри тела, так где пальцы двигались все быстрей и быстрей, с пошлым, хлюпающим, заводящим все больше звуком.