Надлом (ЛП)

показывать охватившего меня замешательства. Если до этого Щекастый был тих, то теперь
взрывается:
— Это… это… Ты сожрала Самсона? — оглушительно ревет он. — Я месяцы потратил на
него. Почти заполучил его душу, был, черт побери, так близок! — Его лицо багровеет. — Вокруг
столько легкой добычи, а ты сожрала Самсона! Невероятно! Я уже не говорю о том, что некому
дорабатывать чертову смену!
Меня еще никогда не ловили на том, что я «пожираю» людей, но реакция на это мне почему-то
представлялась другой. На короткий момент мир стал четче и что-то забилось на краю сознания —
это беспокойство пыталось пробить себе путь сквозь дурманящую пелену.
Но оставим беспокойство людям, которые не могут голыми руками разодрать взрослых
мужиков на части.
Щекастый широкими шагами направляется ко мне, и я пригибаюсь и снова шиплю. Он тут же
останавливается и троица многозначительно переглядывается.
— Как ты сказала, тебя зовут? — спрашивает главный, сузив глаза.
Солгать? Но какой в этом смысл? Даже если я оставлю их в живых (я правда оставлю, мам!), с
их стороны будет глупо следовать за мной, зная, на что я способна.
— Меда, — отвечаю я, и они опять переглядываются.
— Зи-Меда или пол-Меда? — медленно спрашивает главный.
Хммм… пятьдесят на пятьдесят, что я выберу правильный ответ.
— Зи, — говорю я. Судя по тому, как они тут же оскаливаются, обнажив зубы, ответ был
неправильным. Кажется, они только что поняли, что никакой зи-Бен меня сюда не посылал. Похоже,
драки не избежать. Прости, мам, я пыталась. 
Разве?— шелестом проносится в голове ее голос.
Да! Так и вижу, как она стоит, скрестив руки на груди и постукивая ногой по полу. А вот
выражение лица не улавливаю. Время стерло его. Ну хорошо, не пыталась.
Как же мне хочется, чтобы она все еще была жива. Ее памяти я лгать не могу.
— Зи-Бен не посылал тебя, так ведь? — подтверждается мое подозрение. — Так кто ты там, ты
говоришь?
Ваша смерть, странные людишки. То есть, это… ваши увечья. Никаких убийств, только легкое
калечение. Чтобы я могла уйти. Покалечить ведь не так страшно.
Мужчины пригибаются, принимая такую же позу, как и я, и начинают двигаться по узкому
коридору ко мне. Они крадутся плавными, скользящими шагами. Отлично, люблю, когда еду
доставляют прямо в руки, особенно если при этом не нужно платить чаевые курьеру.
8 
Тьфу, не еду, противников. Я не собираюсь их убивать. Правда.
Ко мне, кис, кис, кис.
Они подходят ближе. Я уже могу атаковать их отсюда, но они пока до меня достать не могут.
Не со своими человеческими конечностями, не оттуда. Они подходят еще ближе, их шаги так тихи,
что я практически не слышу их за клокочущим рычанием в горле. Идите ко мне. Ближе, ближе. Я
прыгну. Может, прыгну и пару раз ударю. Только пару раз! Просто чтобы растрепать их волосы и
располосовать костюмы. Чтобы дать понять, что здесь было и чего они избежали. С моей стороны
это очень гуманно — дать им осознать, как им повезло, оценить то, что у них есть — к примеру,
головы на плечах. Чересчур много людей принимают это как должное.
При их приближении я пригибаюсь совсем низко, одновременно поднимаясь на пятках.
Готовая прыгнуть, готовая рвануть. Готовая показать этим дурням, что они не могут меня
контролировать. Я не какой-то там слабый маленький человечек. Я особенная, уникальная.
Обладающая мощью, которую они никак не могут от меня ожидать. На самом деле, я еще никогда не
ощущала себя столь могущественной. Должно быть, свежая душа Самсона была невероятно сильна.
Они идут ко мне. Двенадцать футов, десять, восемь. Они рычат, обнажая зубы, и воздух в узком
коридоре вибрирует от нашей вражды. Они подгибают пальцы, так же, как я. Подражают мне?
Надеюсь на это. Лопнувшее самомнение прекрасно смотрится на тарелке победителя.
Они уже близко.
Шесть футов. Я прыгаю, с точностью рассчитав, что окажусь между их головами и подвесным
потолком. В смертельном танце я балерина. Хочу увидеть их округлившиеся глаза, шок,
благоговейный страх. Но вместо этого, взглянув вниз, вижу кулак, и перед глазами все взрывается
красным.
Раздается хруст и тихий фыркающий смех.
Я отлетаю назад и ударяюсь о стену, затем падаю лицом в пол, хватая ртом воздух. Не могу
дышать. Я переворачиваюсь на спину и пытаюсь сморгнуть с глаз темноту.
Как?.. Мой пораженный мозг смертельной хваткой цепляется за только что пошатнувшийся в
сознании мир. Как? Я же одна такая. Мама говорила, что я особенная. Но доказательство обратного
стоит надо мной, зубоскаля и злобно смеясь.
Моя добыча не смеется, я смеюсь.
Однако сейчас вместо этого лежу в луже своего собственного лопнувшего самомнения, и до
меня медленно и жутко доходит очевидное.
Они такие же, как я. Как я.
— Что это было? Ты только что пыталась нас перепрыгнуть? — прорезает сумятицу в моей
голове насмехающийся голос главного, и я фокусирую свое внимание на его лице. — И ты всего
лишь полукровка. «Зи», как же, размечталась, — со смехом подвывает он.
И еще они говнюки. Я с рыком вскакиваю на ноги, но, к несчастью, они дрожат, и я шатаюсь,
вызывая этим новый приступ хохота.
Щекастый сгибается, пытаясь отдышаться от смеха, но Ястреб, поймав его взгляд, изображает
девчачий мелкий прыжок, и тот снова ухохатывается.
Я сужаю глаза.
— Ооооо, не злите ее! — выдыхает главный сквозь смех.
Ярость бушующим потоком затмевает сознание, и я прыгаю, целя в его жирный рот. Он с
молниеносной быстротой делает шаг в сторону и со всей силы впечатывает меня в стену, даже не
переставая смеяться. Ястреб хлопает его по спине, держась за живот и радостно булькая смехом.
Вы. Перестанете. Смеяться.
Резко крутанувшись, я делаю обманчивое движение, будто собираюсь снова двинуть главного,
но в последнюю секунду прыгаю на его не подозревающего подвоха дружка, cмачно давая Ястребу
по морде. Ноготь большого пальца вскользь проходит по его щеке, на которой тут же вспухает
тонкая красная линия. Я ухмыляюсь.
И тут же осознаю, что я идиотка. Пьяная от поглощенной души идиотка.
О чем я думала? У меня, наконец-то, появилась возможность найти ответы на кое-какие из
вопросов, и что же я делаю? Даю этой возможности по морде.
9 
Черт.
Они перестают ржать и, шипя, хищно пригибаются. Кажется, профуканая возможность
получить ответы сейчас самая меньшая из моих проблем. Они превосходят меня числом, они сильнее
меня и они взбешены.
Черт.
Когда они прыгают, я срываюсь с места и бегу, пригибаюсь, подпрыгиваю. За спиной слышен
рык и топот. Добежав до лестницы, я перепрыгиваю сразу первый пролет ступеней, затем второй.
Они несутся за мной. Я впечатываюсь в дверь, и при столкновении она вылетает вместе с косяком.
Это замедляет меня всего лишь на полсекунды, но этого достаточно. Меня хватают сзади. Ярко
раскрашенная мебель и оранжевая стена цветным пятном пролетают мимо, когда мы падаем и
катимся по полу. Приемная — единственная гостевая комната в психушке и, конечно же не
случайно, единственное комната, которую посетители могут увидеть. В том, что я умру в
единственной комнате, где можно было бы на самом деле жить, есть какая-то ирония.
Я переворачиваюсь, чтобы увидеть, кто меня схватил — тот, кому я порезала щеку. Ястреб.
Он швыряет меня в стену.