Надлом (ЛП)

чёрный дым клубится из демона там, где его кожа соприкасается с парнем. Затем дым исчезает в
кончиках пальцев парня. В какой-то момент весь дым всасывается, и парень отпускает уже
безвольного демона и встаёт. Он немного шатается и упирается в стену рукой. Затем запрокидывает
голову и выдыхает длинную струю светло-серой дымки, которую я тут же распознаю. Я распознаю
её потому, что обычно я это ем.
Это квинтэссенция человеческой души.
Я сажусь. Тяжело.
Парень отталкивается от стены, морща в волнении лоб. Волнение — это хорошо. Волнение
означает, что он не собирается разобраться со мной прямо сейчас, пока здесь никого нет.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
В порядке? Я считала себя Супервумэн (ну, или её злобным двойником), а теперь не знаю, как
спасать свою собственную задницу. Я узнала, что моя любимая мамочка была большой лгуньей, и
прямо здесь и сейчас находится выдыхающий души парень, который может попытаться убить меня в
любую минуту. Это черт знает что такое.
Тут мне приходит в голову, что он, возможно, имел в виду кровь на мне, а не моё
эмоциональное потрясение.
Я киваю, затем хватаюсь за свою ночнушку.
— Это не моя кровь. Другой мужчина был атакован.
Парень направляется к лестнице. О нет, нельзя его отпускать!
— Не оставляй меня!
Он останавливается, и я мотаю головой.
— Он мёртв. Он был… разорван.
При воспоминании об этом во мне вспыхивает Голод, и я опускаю глаза, чтобы скрыть
возбуждение.
— Прости, — извиняется парень, и я украдкой смотрю на него. — Должно быть, это тяжело.
Я стараюсь не фыркнуть.
Я изучаю парня из-под рваной завесы волос. Не похоже, чтобы он что-то подозревал.
Несмотря на его неопрятный вид, глаза бесхитростны, а лицо открыто. Меня одолевает
головокружение. Передо мной стоит второй шанс на получение некоторых ответов, завёрнутый в
простоватую обёртку.
Мне надо действовать осторожно. Только то, что он против моих врагов, не означает, что он
на моей стороне. В самом деле, если бы он появился на полчаса раньше, думаю, у нас с ним вышел
бы совсем другой разговор. Если он почувствует, что я больше, чем просто беспомощная жертва, это
обернётся мне боком.
Но возможность получить кое-какие ответы…
Вопросы про мою «особенность» обычно заканчивались «мы-поговорим-об-этом-когда-ты-
станешь-старше» ответом. Оказывается, проблема была не в моём возрасте, а в маме. К сожалению,
нет книги а-ля «Откуда берутся дети», которая бы восполнила пробелы в моём образовании. Я знаю,
12 
мама не планировала, что её убьют, но я всё ещё проклинаю её за недальновидность. И сегодня
больше обычного.
У этого парня, возможно, есть ответы; мне просто надо у него их забрать. Я подсчитываю все
средства, которые есть в моём распоряжении, разглядываю его забрызганную кровью фигуру и
останавливаю свой выбор на оружии, которое использую так редко, что, прежде всего, нужно
смахнуть с него пыль.
Мои глаза наполняются слезами.
— Что… — Я тяжело сглатываю. — Что это такое было?
— Демоны.
Спасибо, Эйнштейн. Это я поняла.
— Видишь ли, духовная битва намного менее теоретическая, чем ты, возможно, думаешь.
Сколько раз он репетировал эту фразу? Я бы не стала делать суждения о том, что я думаю,
глупый мальчишка. Я позволяю скатиться слезе.
Он спешит успокоить меня:
— Не плачь, я защищу тебя.
Унизительно. Ужасно унизительно.
— Чего они хотят? — спрашиваю я.
Парень садится на пол рядом со мной и успокаивающе гладит мою ушибленную спину. Я
стараюсь не морщиться и смотрю на него так, словно он мой герой, что не менее болезненно.
— Разрушить мир, — говорит он.
Видимо, подражатели охотникам на монстров склонны к драматизму. Чтобы скрыть своё
раздражение, я переключаю своё внимание на лежащее напротив нас тело.
— Разрушить мир? — подталкиваю я парня.
Он видит, куда я смотрю, и встаёт. Идёт туда, где лежит тело, и достаёт из-за пояса сферу.
Нечто похожее он бросил в приёмную, нечто похожее обожгло моё плечо. Он откупоривает пробку и
поливает жидкостью весь труп. Тело начинает дымиться и пузыриться. Парень поворачивается ко
мне, подносит шар к губам и делает глоток. Я задыхаюсь.
— Не переживай! Это всего лишь вода! Ну, святая вода. Но она ранит только демонов.
Я осторожно поправляю вырез на ночной рубашке, чтобы лучше скрыть ожоги на своём
плече.
Он предлагает шар мне.
— Попьёшь?
Я стараюсь не выглядеть повергнутой в ужас.
— Так как они пытаются разрушить мир? — спрашиваю я снова. Придется рассмотреть
другие средства из моего арсенала. Говори же, парень!
Он садится на корточки и свободной рукой убирает волосы себе за ухо. Мы оба наблюдает за
тем, как разлагается тело.
— Захватив его. Подавляющее число тех парней изначально не были такими. Большинство
демонов когда-то были обычными людьми, которых убедили продать их души. Затем, умерев, они
стали демонами и начали убеждать других.
Наконец какая-то полезная информация. Я не продавала свою душу, но, возможно, это не
относится к полукровкам. Мне кажется, это определение вполне говорит само за себя. И хотя моя
мамочка оказалась большой выдумщицей, я уверена, она не была демоном.
— А остальные? Откуда берутся другие демоны?
— Некоторые демоны просто существуют. Я не знаю точно, но есть куча теорий. Ангелы,
ставшие на сторону Люцифера во время его падения, слуги, созданные Сатаной таким же образом,
как Бог создал Адама. — Он пожимает плечами. — На самом деле, я не очень запариваюсь по поводу
всяких теорий, мне достаточно того, что я знаю, кого убивать, — он улыбается во все зубы.
При других обстоятельствах, возможно, мы смогли бы стать друзьями.
— Ещё есть полукровки, — продолжает он, — они уже такими рождаются. Суккубы и инкубы
пытаются расширить свои ряды «естественным путём».
13 
Та-дам! Я пытаюсь справиться с любопытством, чтобы произнести вместо скажи-мне-прямо-
сейчас-прежде-чем-я-откручу-тебе-голову-и-попытаюсь-высосать-из-неё-всю-правду:
— Пожалуйста, продолжай.
Должно быть, это сработало, потому что он продолжает говорить, а не пытается убежать.
— Также демоны подпитываются душами хороших людей, которых не могут переманить на
свою сторону — это для них своего рода наркотик. Главным образом они пытаются уничтожить
Маяки — людей особенно хороших или имеющих позитивное влияние на мир. Да Винчи, Ганди,
Бетти Уайт и Мать Тереза являются классическими примерами, но существует ещё куча других,
менее известных представителей.
Он посылает мне многозначительный взгляд, и я замираю. Он не может знать, что я ем души.
Никоим образом. Всё, что он видел — демонов, пытающихся меня убить. О боже, должно быть он
имеет в виду…
Ахахахахаха. Он думает, я — Маяк. Я смотрю вниз, чтобы скрыть свои блестящие глаза.
Плохой день или нет, это весело.
— Всё в порядке. Ты не должна бояться. Я тебя защищу.
Большой сильный мужчина защитит девушку! Я стараюсь смотреть ангельски беспомощно,
по-Маяковски. Что вряд ли возможно при моей стрижке и покрывающей меня крови. К счастью, он,
видимо, непробиваемо туп.
— И что… что ты, собственно, такое? — мой голос сладок. Робок. Благоговенен.
— Малахай Дюпейнс, но ты можешь называть меня Хай.
Я спросила «что», а не «кто». Забавно, что его прозвище рифмуется со словом «умирай».
Должно быть, это знак? Мы пожимаем руки, и они слегка прилипают друг к другу, наверное из-за
крови.
— Я Борец. Или, как минимум, стану им, когда завершу обучение.
Он гордо выпячивает грудь.